— Ну и сиди тут! — хлопая дверью, прошипел Николай. И уже спускаясь вниз в лифте и проходя мимо рисепшн, уже успокаивая самого себя, Николай сказал сам себе, — ничего-ничего, поглядим, как ты без меня тут обойдешься! Привыкла, что я тебя повсюду вожу, да протаскиваю на все закрытые вечеринки и конференции. Так что, поглядим, кто первый к кому прибежит.
Алла к Николаю бегать не стала. Она принялась собирать новый материал, и чем более она углублялась в работу, тем большее возмущение, разочарование и уныние охватывало ее.
В иной раз ей казалось, что окружавшие ее люди, просто надышались какого-то веселящего газа и временно сошли с ума.
Просматривая за утренним йогуртом местные газеты и журналы, Алла с каким то смешанным чувством боязливого недоверия — не разыгрывают ли ее, и здоровы ли те люди, что писали эти статьи для этих газет, узнала из прочитанного, что украинцы произошли совершенно от иных древних народов, от более европейских и более развитых умственно, нежели русские и по отношению к недоразвитым русским украинцы всегда исторически выступали в качестве неких цивилизаторов. Оказывается, это древние предки украинцев научили древних предков русичей слезть с деревьев, прикрывать наготу и не есть сырого мяса. Особенно произвела на Аллу впечатление и статья некоего доктора исторических наук, по которой пришедшие из Новгорода и завоевавшие Киев племянники Рюрика Аскольд и Дир на самом деле были запорожскими казаками, который кликали Асколькой и Дирком, откуда потом и пошли фамилии Асколенко и Диренко.
— Бред какой-то! — буркнула Алла, отбрасывая газеты.
Но бред только начинался.
Все основные впечатления от угоревшей оранжевым угаром Украины были еще впереди.
Так, когда она обратилась в пи-ар службу Верховной рады с заявлением о продлении ее аккредитации, Алле предложили переписать заявление по-украински.
— Вы же пишете бумаги на английском, когда отдаете в консульство просьбу о выдаче американской визы, — с высокомерным назиданием, словно школьнице, выговорила Алле юная чиновница, — и вообще, вам русским следует поучиться европейскости, когда приезжаете в Европу, — добавила чиновница службы пи-ар.
Но в конец доканала Аллу вечеринка в «Хард-рок кафе», куда она пошла, поддавшись на агитку-флаерс, что ей всучили какие-то девчонки в оранжевых курточках, стоявшие возле выхода из метро.
Делать было нечего, с Николаем они поссорились, ну и пошла от скуки в это кафе, благо, оно неподалеку от гостиницы.
— Ты из Москвы? — сразу без церемоний переходя «на ты», спросил Аллу молодой мужчина, оказавшийся рядом за стойкой бара, — смотри и учись, мы в авангарде, мы впереди, мы Европа.
Мужчина был не один, с ним была полу-пьяная девушка. Она развязно хохотала, особенно над теми шуточками своего спутника, которые касались того, какие русские тормоза и идиоты.
— Я с Полтавы, — ответила девушка на вопрос Аллы, — где учусь? В Полтавском педагогическом.
— А на кого? — поинтересовалась Алла.
— Вообще, поступала на русский язык и на русскую литературу, — придав лицу выражение некой разочарованной брезгливости, ответила девушка, — но теперь факультет, говорят, будут закрывать, я думаю перевестись на английский.
— А почему закрывать? Что? Русскую литературу в мире отменяют? — поинтересовалась Алла и сдуру принялась рассказывать девушке, что даже энциклопедия Британника, ученый совет корой ну никак нельзя заподозрить в симпатиях к России, и тот признал значение русской литературы Х1Х века для мировой культуры, приравняв эго к роли искусства Древней Греции и искусства Эпохи Итальянского Возрождения.
— Бред это все, ваша литература, — грызя фисташки, сказала девушка, — Гоголь украинец, Толстой тоже украинец, Бабель, Шевченко, Булгаков, а где ваши русские то?
— Вам всем еще придется потом приглашать наших менеджеров к вам в Москву и в Питер европейским порядкам учиться, — принялся пророчить спутник полтавской студентки, — мы вступим в НАТО, мы через год-полтора войдем в шенгенскую зону, а вы будете сидеть в своей Москве, как и сидели при Иване Грозном.
Полтавская девушка громко смеялась и грызла фисташки.
— Да, у вас явно наблюдается прогресс, — иронично согласилась Алла, — еще вчера ты в Полтаве подсолнечные семечки лузгала, а теперь вот до фисташек демократически доросла.
Алла бросила на стойку две пятидесятигривенных и вышла из бара.
В спину со сцены из динамиков неслись жесткие гитарные рифы и слова популярного гимна, — МЫ НЕ БЫДЛО, МЫ НЕ КАЗЛЫ!
Через три дня Николай все-же позвонил первым.
— Ну как ты? Оклемалась? — поинтересовался он.
— Что ты имеешь ввиду? — спросила Алла.
— Ну, вообще. И типа здоровья и это, как ты со своими делами в Киеве? — промямлил Николай.
— Здоровье хорошее, дела нормально, — без эмоций ответила Алла.
— Может, встретимся сегодня вечерком? — закинул удочку Николай.
— Если ты, как и все вы тут, считаешь, что Украина должна доминировать, то встречаться не будем, — отшутилась Алла.
— Нет, я готов быть снизу, — в тон ей пошутил Николай.
Они встретились.
Природа всегда берет свое. Но на утро разругались уже не на шутку.
— Ты что? Тоже оранжевой белены объелся? Уже неадекватен? Не видишь, что вокруг происходит? — не выдержала Алла, когда Николай толи в шутку, толи в серьез, сказал ей, что его нынешняя работа окрыляет его, потому как он — Николай, ощущает себя причастным к строительству новой истории, где роль Киева в новом европейском доме станет куда как важней роли Москвы.
— Мы будем для вас мостиком в свободную Европу, — сказал Николай, — как Иисус Христос стал для грешных неверующих людей мостиком к Богу-Отцу.
— Это ты где такое слышал? — опешила Алла.
— Блаженный митрополит киевский Владимир наше руководство, благословляя, так и сказал, — не без гордости, ответил Николай, — Иисус был спасительным мостиком для грешных, и мы-Украина, станем мостиком для России, которая из=за своей негибкости без нас никак не сможет войти в общеевропейское содружество развитых стран.
— Это вы-то развитые, а мы недоразвитые! — взвилась Алла, — это ты меня спасаешь и тянешь меня в рай, а я-дура упираюсь? — задохнулась Алла от возмущения.
— Ты женщина, ты много не понимаешь, — с улыбкой, исполненной высокомерного достоинства, ответил Николай, — ты даже не знаешь, с какими людьми мне доводится общаться и какую информацию я имею.
— Вот и имей свою информацию, а ко мне больше не прикасайся, — окончательно выставляя Николая, подытожила Алла.
Их меж-расовый роман дал трещину.
32
Ну, не следует думать, что никакое общение не обходится без взаимного влияния. Умный человек Сталин это понимал, и отстреливал всех даже самых верных разведчиков, вернувшихся «оттуда». И никакого даже самого упертого Штирлица, с десяток лет проработавшего в стане врага, не минула чаша соблазна и поворота в сознании, что «чужие», на кого он работает «понарошку» — на самом деле свои… и наоборот. Так что, настоящий Штирлиц, если он существовал, не по фильму Татьяны Лиозновой, а по реалиям Берлинской жизни, через десять лет работы на Шеленберга должен бы был стать истинным арийцем не только по подделанной в НКВД биографии, но и по настоящему своему убеждению.
Так и с Николаем Казаком.
Сомнения одолевали его, и после очередного разговора с генералом Колеёй, Казак решился переговорить с шефом.
— Да, ты прав, Коля, — неожиданно признался Виктор Васильевич, — этот твой москаль дело предлагал. Но Боржоми поздно пить, когда печень отвалилась, я с Ринатом и с Клюевым говорил, все единодушно считают, надо американцев звать, как Ильченко, он сразу на америкосов поставил, вот и результат.
— Но почему сразу америкосов? — недоумевал Николай. Ему Колея про американцев ничего не говорил. Наоборот, генерал настоятельно клонил к тому, что только с русскими Украина в космос летала, когда украинцу Королеву Сталин доверил строить спутники и ракеты, а с американцами, разве что будет ненька-Украина форпост-базой для литовско-польских солдат НАТО, да поставлять в Германию свинину, сахар, да пшеницу, как это уже не единыжды было в истории общения с Европами.
— А потому что американцы во всем лучше всех! — категорично отрезал Янушевич, — Америка номер один, — сказал Янушевич и криво улыбнулся, — даже идиёт Кушма и тот это раньше нас понял, что Америка везде и во всем теперь первым номером идет.
33
А Леонид Данилович Кушма в это же самое время — лежал на диване у себя на даче и попивая любимое им виски, смотрел телевизор. Смотрел и наслаждался. Наслаждался тупостью политических оппонентов.
— Ну ладно, я еще понимаю, — говорил он гостевавшему у них на даче зятьку Володе Пенчуку, — ладно, я понимаю если бензиновый кризис, это объяснимо, своей нефти у нас нимае, но, мля, чтобы сахара в Украине не было, такого даже при батьке Махно не случалось!
Телевизор меж тем вещал:
Депутати Верховної Ради від фракції Регіони, серед яких особливо відрізнявся Іван Забубайло і його товариш по партії Степан Свіщ на дві години заблокували трибуну Верховної ради не даючи депутатові Хоросько від оранжевих виступити з доповіддю з питання про статус російської мови
— Нет, ты видал, как распоясались, без Кушмы, нет, ты это видал? — злорадствовал Леонид Данилович, — вот, дорвались до власти, идиоты, теперь радуйтесь.
— Вы, батя, дождетесь, вас еще обратно с поклоном звать будут, — наливая еще по стаканчику, прокомментировал зятек, — как в кино про Александра Невского.
— Они вдоволь нажрутся своего дерьма, Вовка, и когда народ на рельсы, да на трубопроводы с газом ляжет, тогда и про нас вспомнят, я те отвечаю! — отозвался Леонид Данилович и не отрывая глаз от экрана протягивая руку за стаканчиком.
У Донецькій області гірники шахти «Ульяновськая» продовжують голодовку і відмовляються підніматися на поверхню. Шоста доба йде голодний страйк під час якої робочі не покидають забій. Дирекція шахти відмовляється пропускати спецназ на територію шахти і спуститися в забій, щоб насильницький вивести що голодують на поверхню