— И да и нет, — пожала плечами Амина.
— Это как? — удивилась Маша.
— Мы все живы, пока в нас есть жизненная энергия. Это тонкая сущность, которую сложно понять и измерить. Но она лежит в основе всего живого. И вот эту свою жизненную энергию Воланд и уничтожил, пытаясь овладеть некромантией. Так что, можно сказать, в каком-то смысле овладел. Но вот жить без этой энергии, в отличие от прирождённых некромантов, не смог. Вернуть я его вернула, но восстановить поток жизненной энергии было уже не в моей власти, — сказала Амина, — и удерживать его в этом мире стоило очень больших усилий.
— Но он нашёл выход, да? — спросил я.
— Да, — сказала с сожалением Амина, — и помогла ему в этом я. Мы пытались понять, как можно возобновить его энергию, и хотя я всегда была против его экспериментов с тёмной стороной, но и бросить не могла… не хочу употреблять это дурацкое слово, но вы понимаете…
Мы понимали и не стали ничего уточнять.
— Ну так вот, — продолжила Амина, — мы собрали к тому моменту уже много знаний, и именно я выдвинула идею, что жизненную энергию можно получать практически из воздуха. То есть, внутренний источник, заменить на внешний. И мы нашли способ, как это делать. Но этой энергии в окружающем нас пространстве очень неравномерное количество. То пусто, то густо. Больше всего её там, где много людей. А если эти люди ещё и испытывают эмоции, то количество этой энергии в пространстве становится просто огромным. Почти никто этого не видит, но многие чувствуют на каком-то интуитивном, подсознательном уровне. И Воланд умеет эту энергию из воздуха получать и аккумулировать в себе. Это своего рода костыли для него. Но именно благодаря им он жив.
— Так вот зачем они здесь устраивают все эти игры! — дошло до меня.
— Именно! — сказала Амина, — это фабрика человеческих эмоций, и, как следствие, выделяемой людьми в пространство жизненной энергии. Ну, точнее, энергию они выделяют не жизненную, а некую промежуточную субстанцию, замешанную на эмоциях. Этот обмен энергией был всегда, поэтому люди и ходили в клубы, на концерты, на массовые мероприятия, на стадионы, где эта энергия буквально разлита в воздухе. Но как часто бывает, кто-то находит, а кто-то теряет. Тут от человека всё зависит. И одни берут эту энергию, другие отдают. Вот Воланд, только забирает и перерабатывает этот полуфабрикат в жизненную энергию для себя. Для него это вопрос выживания. Я поддерживаю жизнь в его физической оболочке, но без этой энергии он был бы как живой труп. Как растение. Лежал бы и не мог пошевелиться.
— Обалдеть! — с искренним возмущением сказала Маша, — то есть, всё это здесь нагромождено, чтобы поддерживать жизнь в одном человеке? Чтобы только ему было хорошо?
— Ты до магопокалипсиса успела историю изучить? — спросила у неё Амина.
— Немного, — смутилась Маша.
— Вся история человечества, это имена людей. И не простых, а с большими амбициями. И все войны начинали и вели конкретные люди. И не всегда они хотели сделать хорошо для всех. В общем, практически любой человек думает в первую очередь о себе. За редким исключением. И эти исключения бывают, но только подтверждают правило. Эгоизм правит этим миром.
— Так, вернёмся к нашим баранам, — сказал я.
— К кому? — вытаращила на меня глаза Маша.
— К нашей теме, — переформулировал я, — получается, что если ты отключишь его от своей «воскрешалки», то он тут же окачурится?
— Нет, — покачала головой Амина, — не всё так просто. Впрочем, как всегда. Он же привязал мой дар к себе. Как разорвать эту связь, я пока что не знаю. Но обязательно попробую это сделать. Но хорошая новость в том, что если его убить… ну просто, физически прострелить башку, то он умрёт, и наша связь разорвётся. То есть, произойдёт своего рода перезагрузка. И если раньше его могли вытащить мои отражения, для этого он их и создавал, ведь они ему полностью подчинялись. Но теперь осталась только я, а я этого делать, естественно, не буду. Так что, теперь он смертен, хотя пока что и висит на моей, как ты её назвал, «воскрешалке».
— А ты что, можешь воскресить даже того, кому голову прострелили? — удивилась Маша.
— Честно? — хитро взглянула на неё Амина.
— Конечно, честно! — сказала Маша.
— Понятия не имею. Я воскресила только одного человека. А до этого на котятах тренировалась. В прямом смысле этого слова, — сказала Амина.
— А почему? — удивилась Маша.
— Ну как бы с момента обнаружения у себя дара и его осознания, до того как я попала сначала в психологическую, а потом и в физическую зависимость к Воланду, прошло не так уж много времени и при мне просто никто не успел умереть. Тогда времена ведь ещё были не такие суровые. Кризис начался, когда меня уже приковали. Тогда произошли основные смерти и разрушения в городе. Но Воланд к тому времени уже набрался сил и сумел отстоять это место, — сказала Амина.
— Ты очень много знаешь для человека, столько времени провисевшего на стене, — сказала Маша.
— Не забывай, что у меня было двадцать четыре глаза, и двадцать четыре уха. И кто-то из них всегда был рядом с Воландом и с другими важными в этом месте людьми. А я всё это слушала и воспринимала, — сказала Амина.
— А меня очень волнует вопрос, как ты от всего этого не спятила, а производишь впечатление вполне благоразумного человека… в последние десять минут, — сказал я.
— Да! — тут же поддержала меня Маша. Ей, похоже, понравилась фраза про десять минут.
Амина, пообещав серьёзный разговор, держала слово и почти не скатывалась к своей привычной манере общения. А значит, могла вести себя и по-другому.
— Шанс такой был, — усмехнулась Амина, — но, честно говоря, я бы скорее свихнулась, если бы просто висела на стене, без своих отражений. Вот это был бы настоящий ад. А так я смотрела за происходящим, изучала его, запоминала то что мне нужно. В общем, была внимательным наблюдателем.
— Но через двенадцать копий сразу? Как вообще это можно всё воспринять? — удивился я.
— Сначала было тяжело, и в голове был хаос. Потом я научилась отстраняться и смотреть на них как бы со стороны. Как много картинок на одном экране. У охранников раньше такое бывало, видели, может? Много камер показывают разные входы в здание, а один человек на вахте сидит и смотрит в этот монитор. А если где-то начинает происходить что-то важное, он кликает на нужную картинку, и она раскладывается во весь экран. Я делала примерно то же самое. Научилась смотреть в общем, а если что-то привлекло моё внимание, концентрироваться на этом отражении, игнорируя остальные.
— Жаль, что ты не можешь воскресить человека с простреленной головой, — сказала вдруг Маша.
— А что, у тебя есть кто-то на примете? — улыбнулась Амина, — и я не сказала, что не могу. Я сказала, что не знаю. Сейчас мой дар вообще заблокирован, так что воспользоваться им не получится. Сейчас он поддерживает только Воланда, и меня. Но меня это по умолчанию, я для этого даже не делаю ничего. Но скажу честно, если вдруг меня разорвёт на тысячу маленьких Амин, то вряд ли они смогут собраться вместе.
— Двенадцать-то собрались, — сказал я.
— Тело у меня оставалось целым, — возразила Амина, — а если его уничтожить, сомневаюсь, что смогу восстановиться. Уверена, что не смогу. И где проходит грань между смогу и не смогу, я не знаю.
— Вообще странно, что такой удивительный дар «воскрешения», достался именно тебе, — сказала Маша.
— Потому что я такая импульсивная? — улыбнулась Амина.
— Пускай будет «импульсивная», — нехотя согласилась Маша, хотя подразумевала что-то другое.
— Дары не выбирают, — сказала Амина, — это чистая случайность.
— А может, и нет, — сказал я, подумав при этом про Риту, — у меня есть основания полагать, что дары всё же соответствуют нашей личности и наклонностям. Это не всегда очевидно, но я знаю примеры, когда это сто процентов так. Просто бывает, мы и сами себя не настолько хорошо знаем, чтобы понять, почему получили тот или иной дар.
— Но воскрешать людей, это же что-то такое… — Маша задумалась, подбирая слово.
— Божественное! — крякнул Фаер, который до этого долго молчал, внимательно слушая наш разговор.
— Божественное! — согласилась Маша, — а досталось Кислоте.
— Мань, вот заметь, я даже совершенно не обижаюсь на твоё отношение ко мне. Возможно, я сама немного перегнула в общении с тобой. Но меня, когда начинает нести, я не могу остановиться. Почти никогда. Вот сейчас стараюсь держать себя в руках, но даётся мне это нелегко. Просто разговор очень серьёзный, вы должны были понять всё и про меня, и про Воланда.
— Да я не плохо к тебе отношусь, — немного смутилась Маша, — просто мне кажется, что ты недостаточно добрая для такого дара. В тебе есть жестокость.
— А может быть, этот дар как раз создаёт баланс внутри меня? А? — подмигнула ей Амина.
— Мы вроде бы всё обсудили, — сказал я, подводя черту, — если кто-то хочет ещё что-нибудь сказать, то говорите. А то нам двигаться пора. Отдохнули, дух перевели и в путь. Нас здесь рано или поздно могут найти.
— Да, а глаз, бегающих по всем закоулкам «Острова Мечты» у меня больше нет. Честно говоря, до сих пор к этому привыкнуть не могу. Как будто меня лишили чего-то. Успела привыкнуть к этим своим отражениям, — вздохнула Амина.
— Жалеешь, что они мертвы? — с интересом спросила Маша.
— Нет! — уверенно ответила Амина, — так в миллион раз лучше, чем было! Просто человек ко всему привыкает, и я привыкла. Но отвыкну быстро, не переживай!
— Вот уж больно надо, переживать ещё! — хмыкнула Маша.
— Фаер, может, хоть клюшку возьмёшь? — спросил я, — всё лучше, чем с голыми руками. А напоремся на кого?
— Я огненный маг! — гордо сказал Фаер, — клюшка ваша мне будет только мешать!
— А у меня есть твой дар! — весело сказала Амина, проходя мимо Фаера и потрепав его при этом по волосам.
Фаер сморщился, но ничего не сказал. Она же в этом была не виновата, не сама ведь его у него скопировала. Обстоятельства так сложились.