Лишь братьям
Моим меньшим, прислужникам моим,
На сельских и простых сердцах она (Венера)
Оружье испытать их дозволяет…
ибо зрителям было знакомо мнение, что Амур не один; оно встречается у Лукиана, Сенеки, Стация, Полициано.
Одной из привлекательных сторон пасторали Тассо для современников было то, что «Аминта» полна литературных реминисценций. Вкус книгочеев находил в этом своеобразную прелесть. Можно сказать, что «Аминта» в значительной мере является мозаикой реминисценций из поэтов античных, латинских и греческих, и итальянских предшественников Тассо. Но хотя цветные камни этой мозаики взяты Тассо у других, гениальная композиция целого принадлежит ему одному. Я возьму наиболее красноречивый пример — монолог Сатира (акт II, сц. I). В нем мы встречаемся с перепевами чужих образов и с почти буквальным их повторением.
Вот пчелка, — хоть мала, а жалом все же
Наносит раны тяжкие она.
Но что-ж на свете менее Амура,
Когда на самом маленьком пространстве
Сокрыться может он: в тени ресниц,
Средь локонов волос ли белокурых…
Но у Феокрита в идиллии «Амур — похититель меда», которая была известна Тассо по многочисленным переводам, встречается то же сравнение пчелы и Амура, а грациозные образы последних двух стихов находят аналогию, например, в канцоне Петрарки «Se'l pensier che mi strugge».
Далее:
О, горе мне! Все у меня внутри
В крови и ранах…
А у Овидия в «Метаморфозах»:
…nullasque in corpore partes
Nescere quas posses unumque erat omnia vulnus…
Перечисление даров, приносимых возлюбленной:
О, горе мне! Когда тебе цветы
Я предлагаю яркие, не хочешь
Ты, гордая, их брать. Не потому ли,
Что ярче краски твоего лица? —
прием, обычный у буколиков; но настоящее место, не оставшееся, вероятно, без влияния XI ид. Феокрита, не теряет своей поэтической ценности. Повторное «о, горе мне» и сравнения Тассо, если и не самобытный плод его гения, — все же облечены в такую стройную форму, что достоинство Тассо не умаляется. Возьмем далее стихи:
Ведь если хорошо себя недавно
Я разглядел на глади тихой моря,
Когда умолкли ветры, — то презренья
Я вовсе недостоин…
И вспомним знаменитое Виргилиево
Non sum adeo informis; nuper me in littore vidi
Quum placidum ventis staret mare.
Ограничусь приведенными примерами.
«Аминта» Тассо отмечена свежестью, найденной им у античных буколических поэтов, преимущественно у Феокрита, из которого у него встречается много отзвуков. Какими же средствами поэтической изобразительности пользовался Тассо, чтобы придать своему произведению как можно большую простоту? — Действующие лица пасторали говорят о природе полными непосредственности словами. Однако редко, лишь в речах Дафны (несмотря на несколько иной характер ее роли в целом) мы находим истинное чувство природы, глубокое понимание ее глухой, стихийной жизни, волнуемой силой «любви».
Яд забыла змея
И ползет насладиться любовью.
Любят хищные тигры,
Любят гордые львы…
………
Любит елку иглистая елка,
Иву — гибкая ива,
Любят сосны друг друга,
И вздыхают один о другом —
Тополя серебристые!
Вообще же, пастухам и нимфам доступна лишь внешняя красота сельского пейзажа. Картины природы в пасторали «Аминта» полны реализма.
И вот жнецы собрали трижды
С тех пор колосья, трижды отряхнула
Зима с лесов зеленый их убор…
Единственным исключением представляются слова Тирсида о свирели Эльпино:
От пения которой молоком
Струятся реки, каплет мед с деревьев,
И камни с гор свергаются в долину,
Чтоб ни единый звук не проронить.
Но это лишь перифраза. Образ взят из оды Горация об Орфее. Только там сохранял он отзвук реализма былого мифологического мышления. Замечу, что хор о «Золотом веке», как явно идеалистическая концепция, мною в расчет не принимается.
Одним из членов сравнений, параллелизма, почти всегда в пасторали является образ, рисующий картину из жизни природы и животных.
Питаются травой ягнята, волк —
Ягнятами. Жестокий же Амур,
От века пресыщения не зная,
Питается слезами.
Или
Ведь тростника, колеблемого ветром,
Нрав женщин неустойчивей…
И
Перелетные пчелы
Ни в одном из цветков не находят
Сока слаще, чем мед,
Что со свежих тех роз я собрал.
Так благодаря обилию подробностей сельского быта, создается впечатление как бы реальности самой картины жизни пастухов и порой забывается, что образы пастухов в действительности условны.
И внешний стиль пасторали утонченный: простота чувства от слишком искусно облекающей ее формы не страдает, но это та особая простота, в которой скрыта едва уловимая искусственность. В самом жонглировании формой зрители пасторали, которых и старался обрисовать, должны были находить большое эстетическое удовлетворение. Для современного читателя, уловившего тон произведения Тассо, подобные образы сохраняют свою ценность, и в этом бессмертие пасторали Тассо, не потерявшей своей красоты. Может быть, в «Аминте» нет более удачно иллюстрирующего то, что мною, сказано несколько выше, — чем следующие стихи, произносимые Аминтой:
И в груди у меня,
Как весною трава,
Что как будто сама собой всходит, —
От безвестного корня
Незнакомое чувство
Незаметно взошло.
Вечно быть мне хотелось
Вместе с Сильвией милой;
Из очей безмятежных
Пил я сладость, которая
Оставляла в душе что-то горькое;
И вздыхал, и не знал я,
Отчего я вздыхаю,
И, влюбленный, не ведал.
Что такое любовь.
Есть в пасторали и явный культизм, вычурные метафоры, вроде —
со свежих тех роз… (т. е. уст)
Или
…Скоро он с красавицею злою
Ее (кровь Аминты) очами выпьет.
Но подобные образы редко встречаются в пасторали и, вместе с тем, Тассо не изменяет чувство художественной меры.
Пастораль «Аминта» нельзя назвать идиллией. Крутой обрыв, с которого бросился Аминта в надежде покончить с жизнью, нарушает гармоническую линию холмов страны, долженствующей, вероятно, изображать благословенную Аркадию[4].
«Аминта» — драма со счастливым исходом. Сама схема пасторали стала традиционной. В ней влюбленные претерпевают ряд злоключений, им угрожает смерть, предполагаемая или неизбежная, но все же, в конечном счете, обходящая влюбленных: их счастливое соединение неизбежно.
Пастух Аминта влюблен в неприступную нимфу Сильвию, спутницу девственной Дианы, и только после целого ряда испытаний он находит отклик в душе любимой им. Их любовь искренняя, это голос сердца. Чтобы ясно представить себе «мотив любви» пасторали Тассо, нужно обратиться к хорам[5], имеющимся в конце каждого акта «Аминты». Подобно хорам античной трагедии они высказывают отношение идеального зрителя к развивающемуся действию пьесы и вполне гармонируют с основными мыслями пасторали.
Во втором акте хор прославляет тех, кто «мыслью просты» и сердечную чистоту в любви ставит выше умствований о ней:
…их слов смущенных звук,
Прерывистых, чуть слышных,
Яснее говорит
Речей учено-пышных.
Не в книгах следует изучать «любви науку», а в «глубине прекрасных двух очей», говорит хор далее. Отсутствие душевной непосредственности — зло нашей жизни. Ее олицетворение, «идол тщеславия и лести», — «Честь». Хор первого действия прославляет «Золотой век», когда —
Природою благой иное было
Им (людям), как устав, дано:
«Что сердцу мило, то разрешено.
Но вот что сделала «Честь» —
Ты россыпь их (дев) кудрей
Под сеткою собрала,
Свободной неге слов,
Движений — плен оков,
Плен чопорности ты уготовала.
Ясно — в этих стихах говорится о придворной жизни, о жизни аристократического феррарского общества вообще, о той далекой природной простоте и естественности жизни, которая представлялась Тассо таким ярким контрастом с идеальной жизнью «Золотого века». И, в частности, филиппики хора направлены против Дафны и Тирсида. Это они, побуждаемые своим взглядом на любовь, полным рассудочности, пытаются нарушить естественное развитие чувства любви в душе юных сердец. Диалог во II акте, сц. II — откровенное изложение их мыслей. Ограничимся следующим примером, словами Дафны:
Кто учится любить,
Почтительность забыть тот должен.
Требуй, хитри, дерзай, а если не поможет
Тебе все это — так бери насильно.
Ведь женщина сотворена такой:
Коль прочь бежит, настигнутой быть хочет,
Коль борется — быть хочет побежденной.
Это — область флирта, теория которого искусно изложена в «Ars amandi» Овидия, в книге, которую Овидий, по его словам, написал будто бы лишь для гетер, solis meretricibus. Что может быть более противоположного, чем подобные тонкие, — но скептические житейские афоризмы и немудрая любовь Аминты.