Интерес к «Аминте» был обусловлен и некоторыми причинами, не имеющими особого отношения к ее художественным достоинствам. Зрители первого представления находили в ней ряд намеков на придворную жизнь и окружающую обстановку, которые мы имеем
<Пропущены страницы 18 и 19>
Имя нимфы здесь упоминается не с целью только назвать ее, а как указание на соответствие этого имени (Сильвия — обитательница лесов) ее характеру, вернее ее отношению к влюбленному в нее Аминте.
Аналогичный случай встречается и в первой сцене второго акта:
И бессердечной
Недаром имя Сильвии дано;
Знав, Сильвия, ты и лесов жесточе…
Здесь, в словах сатира, имени Сильвии, самому по себе, также придается особое значение.
В стихах —
Родитель матери твоей, Цидиппы,
Был, правда, богом этой благородной
Реки…
заключен намек на реку По, на берегу которой расположена Феррара. Ряд указаний на ту окружающую обстановку, в которой развивалось действие первого представления, встречается и в дальнейшем. Во второй сцене этого же акта говорится о Ферраре в стихах:
Громадный город,
Который расположен недалеко,
На берегу реки.
Намек на окрестности Феррары и остров Belvedere имеется так же во второй сцене второго акта —
Средь тех лугов широких,
Что зеленеют против островка.
В длинном эпизоде, начинающемся стихами Дафны:
Но не забудь к тому же
Слов мудрого Эльпино Ликориде
до слов Сильвии:
Я провожу здесь время в разговорах…
Тассо намекает на события и лиц феррарского двора, точнее на события, происшедшие за два года до первого представления пасторали. Под именем Эльпино выведен Джован Батиста Пинья, секретарь герцога, и второстепенный, но очень тщеславный писатель.
Ликори — Лукреция Бендидио, придворная дама Элеоноры д'Эсте. В нее был влюблен в период 1561–1562 гг. и Тассо, который в честь нее написал свое первое canzoniere. К 1570 году Лукреции, будучи замужем за Балдассари Макиавелли, была любовницей кардинала Луиджи д'Эсте. По ней вздыхал также Пинья, воспевший ее под именем Ликориды и посвятивший ей свой стихотворный сборник «Ben divino», в самом названии которого имеется намек на имя Бендидио. Этот сборник был издан с комментариями Тассо (Тирсид — настоящего эпизода) и Батиста Гварини (Батто — настоящего эпизода) за год до представления пасторали «Аминта».
«Пещера Авроры» — один из покоев принцессы Элеоноры, потолок которого был украшен «Авророй» Досси. Сам же рассказ Эльпино заимствован у Ариосто («Неистовый Роланд», XXXIV песня).
«Прочь, прочь, — непосвященные», стих Виргилия (Энеида, VI п.).
…procul, o procul este profani.
«Великий, любовь и брань воспевший» — Ариосто, первый стих поэмы которого и упоминается.
Дальнейшие стихи эпизода —
Она могла ведь
Очами лишь ответить…
описывают действительное отношение Лукреции Бендидио к Пинье, как об этом известно по письмам ее к кардиналу Луиджи д'Эсте.
Стихи —
Не ведаешь того ты, что сложил
О них Тирсид, когда бродил, безумный,
Он по лесам…
намекают на любовь Тассо к Лукреции Бендидио.
Стихи —
О, сердца зеркала с неверным блеском,
Хоть знаю всю обманчивость я вашу.
Вас презирать Амур мне воспретил…
являются последним трехстишием сонета Тассо посвященного Лукреции Бендидио.
После приведенного комментария понятными явятся и некоторые, носящие личный характер, сцены акта V-го. Именно, слова Эльпино
И мне питать надежду, значит, можно… и т. д. —
отголосок его увлечения Лукрецией Бендидио, как в стихах
О той мы размышляем с ним (Тирсидом), что сетью
Своею нас обоих уловила
Сперва — его, и уж затем — меня…
говорится о любви к ней того же Пиньи и Тассо. Таким образом, облик Эльпино двоится. Будучи воспринят без личных намеков, о которых я упоминал, он является в пасторали, как «старец мудрый», про утешительную свирель которого так образно повествует Тирсил в первой сцене III-го акта. Реальный же облик Эльпино Пиньи отмечен комическими чертами.
К эпизоду, начинающемуся со стиха Тирсида
По опыту я знаю лживость Мопсо…
до стихов
Рассказал
Тебе про это я, чтоб ты узнал,
Как недостойны веры басни Мопсо.
На кого намекал Тассо (Тирсид), говоря о Мопсо, неизвестно. Но несомненно, что эпизод этот носит автобиографический характер, и относится к событиям, непосредственно предшествовавшим первому представлению пасторали. Эпизод был прибавлен Тассо к пасторали позднее. О нем Тассо говорит в письме к Альдо Мануццио в 1581 году. Не нужно забывать, что с 1576 г. у Тассо замечается болезненная подозрительность.
Стихи —
Оттуда доносились голоса,
Певучие и сладостные, нимф,
Сирен и лебедей; неслися звуки
Такие светлые оттуда, неги
Столь были преисполнены они…
образно описывают процветавшую при феррарском дворе музыку и пение. Среди «сирен» были Лукреция Бендидио, Лаура Пеперари, Тарквиния Монца. В стихах же —
Увидел небожителей я, нимф
Прекрасных, новых Линов и Орфеев…
и далее — Тассо, как истый придворный, восхваляет феррарских принцесс, дам и придворных поэтов.
О герцоге Альфонсе II говорится в стихах:
И как страж
Прекрасного, у входа находился
Великодушный с виду человек.
Намек на пастораль «Аминту» в стихах —
А если ныне (по его желанью)
Вернулся я к родным лесам…
Об освобожденном Иерусалиме говорится в стихе
Тогда воспел героев я и брань…
Народное поверье, что человек, которого увидит волк, становится немым, нашло отражение в следующих стихах пасторали:
И долго тут молчал я; пастухи
Считали все, что волк меня увидел.
Об этом поверье упоминается у Феокрита, Виргилия, Плиния и других писателей.
Длинный эпизод, начиная со стиха Дафны
Слушай,
А почему бы не подумать нам
Тирсид, и о тебе самом…
и кончая ее же словами —
Высоко залетел ты. Ну, спустись,
Однако, к делу…
Весь этот эпизод полон намеков на личную жизнь Торквато Тассо, который вывел себя здесь в образе Тирсида. Тассо в пору первого представления было 29 лет, что соответствует словам Дафны:
Лишь на четыре года пятый лустр
Твой увеличился…
Стихи
Достаточно; настал черед других…
говорят о былом увлечении Тассо Лукрецией Бендидио, на что и указывал выше.
В стихах —
Досуг мне даровал
Бог, Дафна, — тот, кто может почитаться
Здесь богом…
и далее — в тоне панегирика прославляется феррарский герцог Альфонс II. Тут Тассо остается истинным придворным поэтом.
В стихах —
Вполне то справедливо, если я
Не о земной любви пою шутливо,
А предков воспеваю лишь того…
говорится об «Освобожденном Иерусалиме», прерванную работу над которым, Тассо возобновил в 1572 г., немного спустя по приезде своем в Феррару ко двору Альфонса II.
Возможно, что под именем Альфесибея —
Альфесибей, что Фебом
Искусству врачеванья был научен… —
Тассо упоминает о знаменитом феррарском враче Джиральмо Муза Бразавола.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Амур, произносящий пролог.
Дафна.
Сильвия.
Аминта.
Тирсид.
Эльпино.
Сатир.
Нэрина.
Эргасто.
Хор пастухов.
Венера, произносящая эпилог.
ПРОЛОГ
(Амур в пастушеской одежде)
Амур.
Скажите, кто бы мог из вас подумать,
Чтоб в человечьем облике, под этой
Пастушеской одеждой, бог скрывался?
И не божок иль дикий бог дубрав,
А самый мощный из богов небесных.
По манию которою ронял
Марс — меч окровавленный, потрясатель
Земли, Нептун — огромный свой трезубец.
И молнии нетленные — Юпитер!
Наверное не так-то уж легко
Во мне теперь узнает мать-Венера
Амура-сына. Принужден порою
И от нее скрываться, потому что
Она, распоряжаясь самовластно
И мной, и стрелами моими, хочет.
Тщеславная, чтоб жил я при дворах,
Чтоб только там, среди корон и скиптров,
Я силу проявлял свою. Лишь братьям
Моим меньшим, прислужникам моим,