Завена.
Оружейник положил большую руку на плечо Завена:
— Мой главный помощник. Говори, мы слушаем тебя, Шоторик.
— Пробрался-то я очень просто, через Цахкоцадзор. Еще мальчишкой любил лазать там по подземельям и в воротах не нуждаюсь, чтобы добраться до друзей. А дело большое!..
И Шоторик принялся рассказывать:
— Служу я теперь оруженосцем у парона Саргиса из Хожорни. Вместе с войсками царя Георгия пришли мы вас освобождать от агарян…
В нескольких словах оруженосец сообщил и о бое у Ширакавана, и о гибели мамлюка Рустема. Тигран насупил брови — он казался слегка раздосадованным этой вестью:
— Значит, посек-таки бахадура твой парон, а? Так-так… Чистый мне убыток! Ведь мамлюк остался мне должен тридцать золотых за новую кольчугу, обещал отдать через два дня. А теперь за червонцами в Мухаммедов рай к нему ехать, что ли?
— А тебя туда, друг, и не пустят как гяура! — с усмешкой вставил молчавший до этого Микэл.
— Ну конечно, не пустят! А кольчуга та теперь у меня, парон Саргис мне ее подарил… — добавил, ухмыляясь, Шоторик. — Только здорово тебе ее чинить придется, Тигран, когда город возьмем! У воротника на целую четверть рассек кольчугу своим ударом мой парон…
— А ведь все-таки по-моему вышло! — сказал оружейник. — Предупреждал я проклятого мамлюка — берегись, мол, удара по шее! Однако дамасскую кольчугу мало кто разрубить может… Что, твой парон — богатырь, как Давид Сасунский?!
— Голову у быка отрубает.
— А у буйвола?
— Вот этого не знаю — у буйвола очень толстая и крепкая кожа…
Тут Шоторик спохватился: они отвлеклись от дела.
— Так вот, други, царь не собрал вечером военного совета, как обычно, а соизволил вызвать к себе в палатку одного нашего парона и спросил, что он имел в виду, предлагая помощь от простого анийского народа, от вас, рамиков[32]. Не сегодня-завтра к Фадлуну придет подмога от эмиров с юга, а тогда…
Тигран, тревожно переглянувшись с шорником, многозначительно спросил:
— Ну, что я говорил, Микэл?
Микэл только молча кивнул в ответ.
— Поэтому парон Саргис считает, что рамики должны помочь нам овладеть городом и освободиться от эмира с его наемной сворой. Да есть в Ани и грузины — народ горячий, не будут же они сложа руки сидеть… Парону моему было ведомо, что я в Ани все ходы и выходы знаю, вот он и предложил царю тайно послать меня к вам…
— Когда приступ? — раздумывая, спросил Тигран.
— На рассвете, если договорюсь с вами и успеете народ предупредить…
— И вооружить! — добавил спокойно Микэл.
— А оружие есть? — деловито справился Шоторик.
— Найдется! — коротко ответил оружейник. — Что скажешь, Микэл?
Шорник был речист лишь в кругу друзей за добрым кубком старого вина, и ответ его был краток.
— Давно пора гостей незваных выгнать, друзья! Как поступили мужи Картли, так должны поступить и вы, анийцы!
— Молодчина, друг Микэл, драгоценные слова произнесли твои уста! — одобрительно заметил Шоторик.
— Да, пора, давно пора снять «подкову» с нашего собора! — кивнул оружейник.
Он задумался, потом торжественно обратился к Шоторику:
— От имени совета старейшин подтверждаю я и Христовым именем клянусь: только подадите вы знак условный, — все рамики Ани, как один, выступят против врага! Мы еще вчера оружие стали раздавать добрым людям на каждой улице по цехам…
С суровым воодушевлением Тигран заключил:
— Мы готовы, так и передай твоему парону!
Шоторик не успел ответить оружейнику. Раздался громкий удар в наружную дверь, надрывно залился пес на дворе. У присутствующих мелькнула одна мысль: сельджуки…
Тигран встревоженно встал со скамьи, знаком показал Завену на отверстие в полу, тихо сказал:
— Проведи гостя вниз, в подвал. Я сам открою…
Вскоре в комнату вошли двое — начальник дворцовой охраны и стражник. За ними шел хозяин дома.
Толстый сельджук в малиновом халате с саблей у пояса важно расселся на скамье. Смотря поверх голов присутствующих, он строго вопросил:
— Кто здесь оружейных дел мастер Тигран?
— Я, господин, — с поклоном ответил оружейник.
— Завтра после утреннего намаза явишься во дворец. Все готовое оружие из своей мастерской с собой принесешь. Слышишь?
Тигран, побледнев от неожиданности, с усилием ответил:
— Слушаюсь, господин. Но кто заплатит мне за товар?
Начальник охраны презрительно покосился на оружейника и, вставая, ответил насмешливо:
— Оружие мы не покупаем, уста, берем… взаймы! После победы над гяурами получишь его обратно. Я сказал.
С этими словами сельджук величественно выплыл из комнаты в сопровождении охранника. В комнате стало тихо. Из отверстия в полу показался встревоженный Шоторик.
Оружейник обтер взмокший лоб клетчатым платком.
— Проклятый осел! Накинул на себя львиную шкуру и наводит на людей страх. Как в притче…
— Ничего, друг Тигран. Завтра вместо муэдзинов на утреннюю молитву мы сами позовем правоверных! — улыбнулся Шоторик и добавил уже серьезным тоном:
— Сейчас тем же путем, через пещеры, я вернусь в наш лагерь. Немедленно разошли своих людей с оружием по отрядам. Будьте осторожны, следите за ненадежными — как бы не выдали сельджукам. Измена и предательство вокруг нас ходят! Приступ начнется чуть свет… А вы сегодня всю ночь продолжайте раздавать оружие по отрядам. Общее начальствование над повстанцами за тобой, Тигран. Как только увидишь наше знамя на стене, смело веди анийских рамиков в бой… И да сопутствует вам удача!
Глава VIII. ВОССТАНИЕ[33]
Поздно ночью военный совет все же состоялся. По вызову царя Георгия в ставку прибыли войсковые начальники во главе с амирспасаларом и его заместником Гамрекелом Торели. Приглашенным на совет оказался и парон Саргис, как особо отличившийся в бою у Ширакавана.
Царь встречал прибывающих на совещание, сидя в походном кресле, мрачный, с видом решительным и даже вызывающим. Внимательно оглядев суровыми серыми глазами всех собравшихся и по привычке дернув левый ус, Георгий угрюмо произнес:
— Садитесь, господа спасалары.
Все уселись на чем попало и замерли в ожидании царского слова.
— Кипчакский разъезд днем перехватил гонца из Хлата. На допросе гонец показал, что подмога эмиру Фадлуну спешит со всех сторон. Конница из Хлата и Арзрума подойдет сюда дня через два! Так, Хубасар?
— Так, государь! — подтвердил Хубасар.
— Спрашиваю: как нам следует поступить в таком положении? — И царь хмуро добавил, оглядывая военачальников: — О том, как и откуда эмиры заблаговременно узнали о нашем походе, сегодня говорить не будем!
Спасалары переглянулись, помрачнели. Видно, гневен государь, но решил отложить разбирательство темного дела до поры до времени…
Первым заговорил, расправив густые усы, амирспасалар:
— Великий государь, дозволь напомнить, что наши доблестные войска способны вести любую осадную войну, не хуже греков или сарацин. Но на всякое дело нужны время и средства. А что у нас есть? В обозе с собой одни легкие камнеметы и осадные лестницы. Где проломные тараны, черепахи для приступа, тяжелые баллисты? Все это еще тащится далеко за перевалом, когда еще прибудет? А Багратуни-цари строили стены крепкие, восемьдесят башен вокруг Ани стоят…
— Значит, следует снять осаду, господин амирспасалар? — прервал Георгий ученую речь своего полководца. Глухой гнев слышался в голосе царя.
Амирспасалар развел руками:
— Неудача получилась, государь!
Большинство спасаларов было на стороне Орбели. Положение казалось тяжелым. Крепостные стены надежно защищали анийский треугольник с единственной доступной стороны — между ущельями Игидзор и Гайледзор. Прибывшие в обозе походные камнеметы были недостаточно мощны для анийских стен и окованных толстым листовым железом крепостных ворот из кедрового дерева — для их пролома требовались тяжелые тараны. А с прибытием многочисленных войск мусульманских союзников грузинская армия могла оказаться между молотом и наковальней — большим Анийским гарнизоном и конными полками южных эмиров…
Парон Саргис молчал, как и остальные военачальники. Он впервые был на царском совете, а главное — Шоторик до сих пор еще не вернулся из разведки.
Вельможи втайне злорадствовали — царь явно зарвался, весь поход выглядел неоправданной затеей властолюбивого правителя. Амирспасалар Иванэ, конечно, прав — надо отступать, пока не поздно… Хубасар и другие кипчакские предводители растерянно посматривали на царя.
Георгий снова пристально оглядел спасаларов. Все продолжали молчать. По старинному воинскому уставу хозяин на поле боя — амирспасалар! Кто дерзнет выступить против мнения великого Иванэ? Царь понял: придется брать на себя весь риск сражения, не полагаясь ни на кого… Откинув гордо голову, Георгий III раздельно произнес:
— Слушайте мой боевой приказ, господа спасалары! Записывай, Шалва! — махнул он писцу: — Приказываю: завтра, июня тринадцатого числа сего триста восьмидесятого кроникона[34], на рассвете начать приступ на город Ани.
Кто-то из спасаларов, сидящих сзади, привстал и снова сел. Царь покосился в его сторону, продолжая диктовать приказ войсковому писцу:
— С правой стороны нападают: полк князя Садуна, самхийцы Джакели и эретцы Григола Асатидзе, под общим началом амирахора Гамрекела Торели. Во вторую линию поставить всех обозных, взять с собою осадные лестницы.
Амирспасалар хотел что-то возразить. Георгий резко оборвал командующего войсками:
— Помолчи, амирспасалар! О военном искусстве послушаем поучение потом, после приступа… на досуге!
Полное лицо Иванэ залилось краской от гнева и обиды. Царь продолжал еще более веско:
— Слева пойдет вся кипчакская конница, в пешем строю, под командой спасалара Хубасара. Молчи, Хубасар! Так приказываю. Возьмите тоже с собой лестницы…