Второе крупное английское поселение в Индии попало в руки Компании через корону, которая, в свою очередь, получила его в качестве свадебного подарка от португальской монархии. В 1661 году, когда Карл II женился на португальской инфанте Екатерине Брагансской, частью ее приданого, наряду с портом Танжер , стал "остров Бумбие". Поначалу в Лондоне возникла путаница относительно его местонахождения, поскольку карта, сопровождавшая брачный контракт инфанты, пропала по дороге. Никто при дворе не был уверен, где находится Бумбие, хотя лорд верховный канцлер считал, что это "где-то рядом с Бразилией".
Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в этом запутанном вопросе, и еще больше времени, чтобы получить фактический контроль над островом, поскольку португальский губернатор не получал никаких инструкций по его передаче и по понятным причинам отказывался это делать. Когда в сентябре 1662 года сэр Абрахам Шипман прибыл с 450 людьми, чтобы отвоевать Бомбей для англичан, его миссия была заблокирована под дулами автоматов; прошло целых три года, прежде чем англичане наконец смогли захватить остров, и к тому времени несчастный Шипман и все его офицеры, кроме одного, умерли от лихорадки и теплового удара, ожидая на бесплодном острове к югу. Когда в 1665 году секретарю Шипмана наконец разрешили высадиться на острове Бомбей, в живых оставались только один прапорщик, два канонира и 111 субалтернов, чтобы заявить о новом приобретении.
Несмотря на такое неровное начало, остров вскоре доказал свою состоятельность: оказалось, что Бомбейский архипелаг обладает лучшей естественной гаванью в Южной Азии, и он быстро стал главной военно-морской базой Компании в Азии, с единственным сухим доком, где корабли можно было безопасно переоборудовать во время муссона. Вскоре он затмил Сурат как главный центр операций ИИК на западном побережье, тем более что шумные англичане становились там все менее желанными гостями: "Их частные прихоти, пьянство и тому подобные выходки... врываясь в бордели и рэкхаузы [т.е. бары с алкоголем], ожесточили сердца жителей против самого нашего имени", - писал один усталый чиновник ИИК. Неудивительно, что вскоре англичан стали поносить на улицах Сурата "с именами Бан-чуде".* и Бетти-чуд† которые мой скромный язык не может перевести".
За тридцать лет Бомбей вырос до 60 000 колониального населения с растущей сетью фабрик, судов, англиканской церковью и большими белыми жилыми домами, окружавшими форт и спускавшимися по склону с Малабарского холма к поместью губернатора на берегу моря. Здесь даже имелась необходимая для любого богобоязненного протестантского сообщества XVII века достопримечательность - эшафот, где "ведьмам" давали последний шанс исповедаться перед казнью. Здесь также был свой небольшой гарнизон из 300 английских солдат , "400 топазов, 500 туземных ополченцев и 300 бхандарисов [дубинщиков], которые присматривают за лесом кокосов". К 1680-м годам Бомбей ненадолго затмил Мадрас "как центр власти и торговли англичан в Ост-Индии".
Тем временем в Лондоне директора Компании впервые начали осознавать, насколько они могущественны. В 1693 году, менее чем через столетие после основания, выяснилось, что компания использует свои акции для покупки благосклонности парламентариев, ежегодно выплачивая 1200 фунтов стерлингов в год видным членам парламента и министрам. Как выяснилось, взятки доходили до генерального солиситора, который получал 218 фунтов стерлингов, и генерального прокурора, который получал 545 фунтов стерлингов.** Парламентское расследование этого первого в мире корпоративного лоббистского скандала признало EIC виновной во взяточничестве и инсайдерской торговле и привело к импичменту лорда-президента Совета и тюремному заключению управляющего компанией.
Лишь однажды в XVII веке Компания попыталась использовать свои силы против Моголов, и то с катастрофическими последствиями. В 1681 году пост директора занял безрассудно агрессивный сэр Джосайя Чайлд, который начал свою карьеру с поставки пива для военно-морского флота в Портсмуте и которого дневник Джона Эвелина описывал как "переросшего и внезапно разбогатевшего человека... самого гнусного скупердяя". В Бенгалии фактории начали жаловаться, как писал в Лондон мастер Стрейншема, что "здесь каждый мелкий офицер делает из нас мольбу, издеваясь над нами в свое удовольствие, чтобы вытрясти из нас все, что можно". Мы, писал он, "презираемы и попираемы" могольскими чиновниками. Так оно и было: наваб Бенгалии Шайста Хан не скрывал своей неприязни к Компании и писал своему другу и племяннику по материнской линии, императору Аурангзебу, что "англичане - это компания низких, ссорящихся людей и нечестных торговцев".
Не понимая масштабов могольского могущества, Чайлд принял глупое решение отреагировать силой и попытаться преподать моголам урок: "У нас не осталось другого средства, - писал он с сайта в здании суда Компании на Лиденхолл-стрит, - кроме как отказаться от торговли, либо мы должны взять в руки меч, который нам доверил Его Величество, чтобы защитить права и честь английской нации в Индии". Как следствие, в 1686 году из Лондона в Бенгалию отплыл значительный флот с 19 военными кораблями, 200 пушками и 600 солдатами. "Мы должны, - писал Чайлд, - захватить все, что можем, и выхватить английский меч".
Но Чайлд не мог выбрать более неудачного момента для ссоры с императором самого богатого королевства на земле. Моголы только что завершили завоевание двух великих деканских султанатов - Биджапура и Голконды, а также, похоже, загнали маратхов обратно в холмы, откуда они пришли. Таким образом, империя Великих Моголов стала непревзойденной региональной державой, и ее армия теперь могла сосредоточиться исключительно на этой новой угрозе. Военная машина Моголов сметала английские десанты так же легко, как отмахивалась от мух; вскоре фабрики EIC в Хьюгли, Патне, Касимбазаре , Масулипатнаме и Визагапатаме были захвачены и разграблены , а англичане были полностью изгнаны из Бенгалии. Суратская фабрика была закрыта, а Бомбей блокирован.
У ИИК не было другого выхода, кроме как просить о мире и умолять о возвращении своих фабрик и с трудом заработанных торговых привилегий. Они также должны были ходатайствовать об освобождении своих пленных факторов, многие из которых шествовали в цепях по улицам или содержались в кандалах в Суратском замке и Даккском Красном форте "в невыносимых и оборванных условиях... как воры и убийцы". Когда Аурангзеб узнал, что ИИК "раскаялась в своих незаконных действиях" и подчинилась власти Великих Моголов, император оставил факторию на некоторое время зализывать раны, а затем в 1690 году милостиво согласился простить их.
Именно после этого фиаско молодой фактор по имени Джоб Чарнок решил основать новую британскую базу в Бенгалии, чтобы заменить только что разрушенные фабрики. 24 августа 1690 года, когда "дожди шли день и ночь", Чарнок начал закладывать свое поселение на болотистой местности между деревнями Каликата и Сутанути, по соседству с небольшой армянской торговой станцией и португальской, расположенной прямо за рекой.
По словам шотландского писателя Александра Гамильтона, Джоб Чарнок купил будущее место для Калькутты "ради большого тенистого дерева" - странный выбор, считал он, "потому что более нездорового места на всей реке он бы не нашел". Согласно "Новому рассказу об Ост-Индии" Гамильтона: "Мистер Чэннок, выбравший основание колонии, где она сейчас находится, царствовал абсолютнее, чем раджа":
В этой стране распространено язычество, и обычай жен сжигать своих умерших мужей практикуется и здесь. Однажды мистер Чэннок отправился со своей гвардией солдат посмотреть, как молодая вдова совершает эту трагическую катастрофу, но он был так поражен красотой вдовы, что послал своих охранников забрать ее силой у палачей, а сам отвел ее в свой дом. Они прожили в любви много лет, и у них родилось несколько детей. В конце концов она умерла, после того как он поселился в Калькутте, но вместо того, чтобы обратить ее в христианство, она сделала его прозелитом язычества, и единственная часть христианства, которая была в нем примечательна, это похоронить ее достойно, и он построил гробницу над ней, где всю свою жизнь после ее смерти он отмечал годовщину ее смерти, принося в жертву петуха на ее гробнице, по языческому обычаю.
Миссис Чарнок была не единственной погибшей. Через год после основания английского поселения в Калькутте в нем проживало 1000 человек, но уже сейчас Гамильтон смог насчитать 460 имен в книге захоронений: действительно, там умерло столько людей, что "стало известно, что они живут как англичане, а умирают как гнилые овцы".
Только одно поддерживало поселение: Бенгалия была "самой прекрасной и плодородной страной в мире", по словам французского путешественника Франса Бернье. Это была одна из "самых богатых, самых густонаселенных и самых культурных стран", соглашался шотландец Александр Доу. С ее огромным количеством ткачей - 25 000 только в Дакке - и непревзойденным роскошным текстилем , производящим шелка и муслины сказочной тонкости, к концу XVII века она была самым важным поставщиком товаров для Европы в Азии и самым богатым регионом империи Великих Моголов, местом, где легче всего было заработать состояние. В первые годы XVIII века голландская и английская Ост-Индские компании отправили в Бенгалию грузов на сумму около 4,15 миллиона рупий.* в год, 85 процентов из которых составляло серебро .
Компания существовала для того, чтобы делать деньги, и Бенгалия, как они вскоре поняли, была лучшим местом для этого.
Смерть Аурангзеба в 1707 году все изменила для компании.
Император, нелюбимый своим отцом, вырос горьким и фанатичным исламским пуританином, столь же нетерпимым, сколь и мрачно догматичным. Он был безжалостно талантливым полководцем и блестящим расчетливым стратегом, но ему совершенно не хватало обаяния победителя, присущего его предшественникам. С возрастом его правление становилось все более жестким, репрессивным и непопулярным. Он полностью отказался от либеральной и инклюзивной политики в отношении индуистского большинства своих подданных, которую проводил его прадед Акбар, и вместо этого позволил уламам навязать гораздо более строгую интерпретацию за