– Это объясняется просто. Наш воздух иной, чем тот, который у вас. В стране Анархии и воздух другой и лучший.
– Как это воздух другой?
– Ведь я вам говорил, что воздух, который окружает нашу искусственно созданную нами землю, тоже создан, сотворён нами же, и состав его совершенно другой.
– Вот как!
– Да в том-то и дело.
– Но всё-таки не понятно, как вы можете, как вы в силах развивать такую баснословную скорость?
– Ведь я уже вам говорил, что у нас, в стране Анархии, всё само собою вечно движется, вечно мчится. Вся задача состоит только в том, чтобы немного отпустить, ослабить тормоз, снять задержку, и мы мчимся, летим стрелой. Тут ничего непонятного и ничего понятного нет. К чему, зачем явление должно быть понятным, главное, что оно есть, существует. Важно то, что бежим быстрее мысли.
– Да, это так. Но хочется понять, как это достигается.
– О, неисправимые! Полноте, бросьте ваши наивные научные «понять», «осмыслить», «осознать» – научитесь лучше делать. Это будет и интересней и разумней, и понятней и полезней и даже красивей.
– Но если я не понимаю, то как могу научиться это сделать?
– Наивные «учёные». Разве когда вы стали говорить и ещё раньше мыслить и ещё раньше ощущать, то вы разве поняли, как и каким образом, сообразно каким законам вы говорите, мыслите, чувствуете. Бросьте это наивное понимание, а учитесь лучше делать! Но извиняюсь, – прибавил полусмущённо человек из страны Анархии, – что вам читаю нотацию, даю указания. Это вовсе не входит в мои задачи.
– Ничего! Ничего! Наоборот, нам ваши замечания и упрёки очень полезны. Может, в конце концов, научимся понимать вас, – сказал я.
– Я готов ответить вам на все ваши вопросы, разгадать вам все ваши загадки и, главное, показать вам всё, что есть достойного быть виденным.
– Я вам задам только один вопрос, который меня мучит всё время, – сказала женщина, – а потом, думаю, поедем, извиняюсь, полетим, как вы раньше нам предложили, в технический сад.
– Пожалуйста, какой вопрос вас волнует?
– Я всё время думаю об этом.
– Пожалуйста, не стесняйтесь. Скажите, в чём дело.
– Раньше вы говорили, что питаться нужно всем телом, как деревья, как растения, тогда люди будут долголетни, чуть ли не бессмертны. Вы же сказали, все у вас питаются именно этим новым способом. Спрашивается, почему вы не бессмертны? Вы же нам раньше говорили, что у вас живут 150 лет, не больше. А это ведь вовсе немного, ведь некоторые деревья живут тысячелетие.
– Да, интересный вопрос. Вы верно указали на противоречие.
– Разве у вас нельзя себе противоречить? Я думал, что у вас и логика другая, чем у нас, – сказал я.
– Видите, – так ответил человек из страны Анархии, обращаясь к женщине, как бы не слушая моего замечания, – я вам говорил правду, но не всю. Я хотел вас подготовить. Вы всё равно не поверили бы мне раньше. Я ждал этого вопроса. Суть дела в том, что у нас кто хочет – живёт вечно.
– Как, вы бессмертны?
– Нет. Быть бессмертным не дай Бог. Быть бессмертным значит не иметь возможности, быть лишённым великой основной свободы, права покончить все счёты с бытием, перейти в полное разрушение и уничтожение. И как наивны были люди, которые приписывали это качество, верней, этот дефект богам. Боги бессмертны, следовательно, они не могут перешагнуть через рубеж бытия, значит они не всемогущи. У нас не так, мы кончаем свою жизнь актом нашей воли.
– Как это?!
– Очень просто. Кто хочет, живёт, кто не хочет, перестаёт.
– Значит, вы самоубийцы? Вы все кончаете самоубийством?
– Да, кто хочет. Вопрос «быть или не быть» решаем мы, наша воля, наше желание. Мы властны над нашей жизнью и смертью, а не кто-либо, или что-либо вне нас.
– Как страшно кончать самоубийством! – сказала женщина.
– Ничего страшного. Наоборот. У нас человек владеет своей жизнью, как ловкий, искусный гребец веслом, лодкой. Одно только смущает наших изобретателей, наших пантехников, что покончивший с собой не в состоянии после воскреснуть при желании, так как он перестаёт быть, существовать, перестаёт быть носителем, субъектом воли. Но над этим мы усиленно работаем. Мы уверены, что и этого достигнем, тогда перекинем новый технический мост через бездну, вырытую природой, между бытием и небытием. Тогда сольются два мира, Да поцелует Нет и отождествится с ним. Тот день будет мировым бракосочетанием, слиянием воедино двух основных различных стихий.
– Что вы говорите?
– Мы хотим достигнуть, постичь и осуществить, реализовать чудо воскрешения из мёртвых. Но так, чтобы сам мёртвый по желанию мог вернуться к жизни. Вернуться оттуда, откуда никто не приходит, не пришёл, но придёт.
– Неужели и это можно осуществить?
– Конечно, можно. Ведь люди об этом мечтали тысячелетия тому назад, эти мечты они претворили в легенды. Каждая мечта человека должна стать с помощью техники действительностью, реальностью. Каждый сон должен стать и станет явью. И эти два мира должны слиться воедино. И от этого слияния родится новое чудо, чудо действительной грёзы.
– Но всё же непонятно, как это кончают самоубийством, с горя, от отчаяния?
– Разве горе живёт под этим небом с этими пятью солнцами? Разве отчаяние обитает на этой земле?
– У нас умирают, уходят не от скудости жизни, а от избытка, перелива, перебоя, перебрызга её. Но это вы увидите на горе Любви. Сейчас же полетим в технический сад.
– Полетим!
– Полетим.
IX. Пантехнический сад
Мы спустились.
Сад огромных размеров. Он очень своеобразно освещён. Свет падает здесь не то снизу, не то сбоку, не то сверху.
Свет приятный, ласкающий, но сильный, обильный.
Странно, что глаз берёт здесь на очень большом расстоянии, на невероятно огромном расстоянии. Это обстоятельство меня смутило и удивило.
– Вот, вы в пантехническом саду, – сказал человек из страны Анархии.
– Почему он называется пантехническим? – спросил я.
– Потому что здесь представлена в образцах наша техника, все наши изобретения вместе взятые, все наши полезные искусства, ремесла и технические усовершенствования, – сказал человек из страны Анархии.
– Сад чем-нибудь огорожен?
– Нет. У нас всё свободно и беспредельно.
– А если кто-нибудь зайдёт и что-то испортит?
– Здесь у нас так не рассуждают и так не поступают. У нас не портят, а совершенствуют.
– А сколько квадратных вёрст или миль он обнимает?
– У нас другие пространственные единицы.
– А если измерить это нашими милями, то сколько их здесь будет?
– Довольно изрядное количество, – улыбнулся человек из страны Анархии.
– Сколько же?
– Очень много. Но не удивляйтесь, у нас ведь и время другое, и быстрота передвижения иная; у нас сад считается первым по величине.
– Вот как!
– Всё же сколько?
– 50 000 кубических миль!
– Что значит кубических?
– Пантехнический сад имеет три измерения.
– Как это возможно?
– Очень просто. Предметы находятся не только рядом, но и один над другим в воздухе.
– Как же это?
– Ясно, висят.
– Не понимаю.
– Увидите, давайте лучше смотреть, чем говорить и рассуждать.
– Учитесь смотреть и видеть, ибо тут есть много достойного быть виденным, – добавил человек из страны Анархии.
– Но всё же, прежде чем приступить к осмотру сада, я бы хотел узнать одно.
– Спросите!
– Сколько в нём отделений?
– Три главных, – ответил человек из страны Анархии.
– Ещё об одном хочу спросить, – сказал я.
– Спросите!
– Если он таких размеров, то как мы его осмотрим за один день?
– Всего не осмотрим, я хотел вас познакомить с ним вскользь, слегка, насколько возможно.
– Ещё один вопрос.
– Пожалуйста!
– Раз сад находится и в высоте, то как его осмотрим: будем летать над ним и наблюдать?
– Нет, будем ходить по воздуху.
– Как это?
– Очень просто. У нас люди ходят не только по земле, но и по воздуху и по воде.
– Как же это так? вы летаете?!
– Нет. Летать своим порядком, а ходить своим.
– Неужели?
– Странно. Раз умеем летать, почему же нам не уметь ходить вверх, держась под землёй?
– Никак не пойму.
– И понимать нечего. Смотрите.
Тут он поднялся слегка над землёй и стал шагать, всё выше и выше поднимаясь шаг за шагом, наподобие того, как мы подымаемся по лестнице.
– Я всё же ничего не понимаю!
– Зачем понимать. Какой это предрассудок! Какая это нелепость: ходить по земле – явление понятное, ходить по воздуху – вещь непонятная. Ведь суть дела тут не в понимании, а в умении. Мы умеем ходить по воздуху, – сказал человек из страны Анархии, продолжая шагать вверх по воздуху довольно легко, непринуждённо, привычно.
– Странно!
– Ничего странного. У нас и дети ходят по воздуху; раньше учат их ходить вверх, а потом уже по земле. Но это увидите на пятой горе.
– Прекрасно, вы ходите по воздуху, но мы ведь не ходим, то как же пойдём за вами смотреть эти висящие изобретения?
– Я вас сейчас научу, – сказал человек из страны Анархии, спускаясь вниз к земле.
– Как научите?
– Да и учить не надо.
– А что надо?
– Ничего не надо.
– Как же?
– Обуть нашу обувь, – вот что надо.
– Где же её возьмём?
– Я вам принесу.
– А где она находится?
– В наших «складах».
– А где ваши склады, далеко отсюда?
– Нет. Я сейчас же вернусь и принесу вам.
– Нам боязно остаться одним здесь, в пантехническом саду.
– У нас, в стране Анархии, нет боязни и нет страха, здесь никто никого и ничего не боится. Тем более что я сейчас же вернусь, не успеете оглянуться и почувствовать себя в одиночестве, как я уже буду назад. Согласны?
– Согласны.
Он взвился и полетел, держась невысоко над землей. Он исчез. Вновь появился. Стал приближаться. Он опустился. В руке у него были пять маленьких шариков.
– Вот вам ваша обувь.