А ехать нужно было долго. Пятьсот верст только до поворота на Чемал. И потом еще восемьдесят по грунтовке до чудного железного моста через Катунь. Дальше на картах Поца дороги указаны не были. Санек еще дома хохмил, что, дескать, для русских дорога – это вся поверхность Земли, где нет воды и деревьев, но, что нас там может ждать, мы с мореманом даже не обсуждали. Мишка, хоть и выглядел как конь в штанах, был достаточно сообразительным парнем, чтоб понимать – если хоть какой-нибудь колеи не найдем, раскопки отменяются. Не идти же пешком еще пять верст вдоль реки до нужного места! С лопатами, мамиными пирожками, запасами спиртного и палаткой.
Гоняли мы тогда на «Чероке». Забавном таком американском джипике, подаренном Коленку его питерским братом. Это, конечно, не «Гранд», способный, по мнению Поца, завезти нашу бравую археологическую экспедицию вообще куда угодно, но все же внушал определенные надежды.
В деревушке с забавным названием Еланда залили в канистры воду и растревожили чью-то поленницу. Таскаться по кустам в поисках сушняка каждый из благородных гангстеров посчитал чем-то ниже своего достоинства. А вот сунуть пару раз в зубы вяло возражавшему туземцу – хозяину дров – с превеликим удовольствием. Потом у этого же самого терпилы за бутылку пива купили трехлитровую банку соленых огурцов. В умении мариновать мясо на достаточно съедобный шашлык никто из нас уличен не был, потому в Барнауле просто купили еще и несколько пачек сосисок. Жаренные на костре, они тоже очень даже ничего.
Мост висит над ревущей, словно дикий зверь, пойманный в клетку скал, Катунью. Ярость горной реки столь сильна, что над черными камнями постоянно стоит леденящее облако пронзительно холодных брызг. Стальная скользкая колея моста тоже слегка подрагивает. Поц даже вышел посмотреть на переправу. Уже сам по себе примечательный факт. Обычно наш Шумахер такими пустяками не заморачивался.
На счастье, колея вдоль реки все-таки была. Бодрая такая, блестящая окатанной галькой, с целыми плантациями медунков по краям. Ничего невозможного для скромных возможностей нашего «чирка». Десятью минутами позже Поцман притормозил и, пригнувшись к рулю, уставился куда-то вправо, за Катунь.
– Там речка Чеба, – наконец открыл этот буратино свою страшную тайну. – Мы ее переезжали.
– Ахренеть, – вскинулся Санек. – Все в шоке! Ты, Поц, прикалываешься, что ли? У нас водка остывает, а ты, блин, достопримечательности решил показать?
– Там речка, – меланхолично вытащив карту и развернув ее у меня на коленях, словно вообще не слышал вопли Коленка с заднего сиденья, спокойно продолжил наш Сусанин. – Значит, нам нужно сюда.
– Далеко от воды, – поморщился я. – И дороги туда нет.
– На хрена тебе вода? – делано удивился обиженный невниманием хулиган с заднего дивана. – У нас пива полно, и сок тоже взяли.
– Морду лица сполоснуть хотя бы, – пояснил я. С Коленком иначе нельзя. Он у нас самый молодой. Брякнешь чего-нибудь, что может быть воспринято как скрытое оскорбление, он огнем вспыхивает, бультерьером кидается. А бить своих нехорошо. Поэтому я лично предпочитал в скользких случаях объяснять младшему бандиту все неясности и непонятности.
– Андрюх, – вдруг не слишком уверенно попросил Миша. – Глянь, че там? Я там проеду?
– Мишаня, ты заболел? – забеспокоился Санек.
– Сыро, – пожал плечами мореман. – Камни мокрые, а нам вверх надо. Начнем катиться – хрен остановишь. Хочешь так сдохнуть, Санек?
– Ну тебя, – перекрестился бугай. – Я лучше с Андрюхой пойду.
Вышли. И сразу почувствовали висящую в воздухе влагу. Не дождь, не туман, а что-то менее плотное. Сырость. Коротенькая еще весенняя трава в серых жемчужинах капель. Темные, тускло блестящие камни. И запахи. Пряный хвойный, смешанный с бьющей в нос вонью сырой земли. И еще – сладковатый оттенок каких-то розовеньких цветов и свежих, только-только распустившихся листьев на кустах.
– Курорт, блин, – прорычал Санек. – Мать его…
Кого именно мать, мой боевой товарищ не уточнил. Вполне могло оказаться, что и Алтая. Или, как вариант, нашего водилы, чья наблюдательность привела полный состав бригады в это неуютное место.
«Чирок» медленно, иногда взрыкивая мотором, полз следом. Пока никаких особенных препятствий для относительно высокого «проходимца» на пути не попадалось. Шли, нет-нет да передергивая плечами от лезущей за шиворот промозглой сырости. К счастью – недолго.
– Все, – крикнул Поц, приоткрыв стекло. – Можно и тут встать. Крест вон там.
Минуту спустя мореман, заглушив двигатель и подложив под скаты пару солидных валунов, присоединился к нам. Конечно же с картой в руках.
– Вверх, – махнул он рукой и оскалил крупные, натурально конские зубы. – Тут близко должно быть.
– Смотри, моряк, – криво ухмыльнулся Коленок и закурил. – Никто тебя за язык не тянул.
– Зуб на, – не понял шутки Поц. – Если древняя баба че-каво и зарыла, так это должно быть здесь. Карты не врут.
– По пивасику? – вдруг ни с того ни с сего возбудился Саня. – А, Андрюх? Раз приехали?
– Холодно, – который уже раз дернул я плечами.
– Тогда водочки? – пуще прежнего обрадовался тот. – По писят?!
– Можно, – качнул мордой конь.
– Соображай, – разрешил я. Мне и самому, так сказать, «на сухую» по здешним «достопримечательностям» лазать не улыбалось. Ну и надежда была, что старое народное средство уймет наконец давящее на душу предчувствие, что зря мы сюда заявились.
Вот что в «чирке» мне нравилось – его ровный и плоский капот. Настолько мало покатый, что пластиковые стаканчики и вскрытая банка с огурцами и не думали укатываться. Рядом хватило места и наломанному кусками хлебу, и пакету с сосисками – их много, должно было хватить и на жарку.
– Давай тост, Ганс. – Ладонь у Поца огромная. Маленький стаканчик скрылся в ней целиком. Мореман вообще редко называл меня по кликухе. Только когда сильно волновался.
– Ну, – поднял и я емкость со святой жидкостью, – чтоб у нас все было и нам за это ничего не было!
– Гы-гы, – плюнув от возбуждения крошками, заржал Санек. – В тему задвинул!
– Слышь, командир, – вернув пластик на капот джипа и хрустнув огурцом, поинтересовался Поц. – А если мы клад выроем, типа государство может его у нас отобрать? Типа там двадцать пять процентов нам, остальное типа стране?!
– Сколько у государства ни воруй – своего все равно не вернешь, – отвлекся на минутку от подсчета «бульков» взявшийся разливать по второй Коленок. И снова чужими словами. Я его с детсадовских времен знаю. Сам бы он до такой глубокой мысли ни за что бы не догадался.
– Типа государство – это кто? – коварно осведомился я.
– Ну, типа менты. Или эти… чиновники.
– А они – кто?
– Легавые и попрошайки, – выдал свою версию как-то подозрительно быстро захмелевший Санек.
– Хрен, – хмыкнул я. – Они – это народ. У нас в конституции так писано. Типа государство – это народ. Это, Поц, че выходит? Выходит, будто это типа народ у нас станет клад отбирать?
– Народу в дыню, – прорычал Коленок. – Загрызу!
– Базаров нет, – расслабился Поцман.
– Ну, прими, Господи, за лекарство, – выдохнул я, поднимая стакан. – Пьем и идем искать место.
Запасной тары набрать не догадались – стаканчиков было всего три, и пришлось позаботиться об их сохранности. Продукты просто прикрыли пакетами и бросили на капоте, а пластик и на всякий случай открытую бутылку водки убрали в салон.
Пока мы с Саньком хозяйничали, Миха добывал из багажника лопатки. Это его «царство». Туда к нему лучше не лезть. Там какие-то свертки с коробками. Все в полном порядке, ничего ниоткуда не торчит, не бряцает и не пачкается. Второе запасное колесо и то отдельно упаковано в специально сшитый брезентовый чехол. А пара бейсбольных бит и ментовский «демократизатор» ждут своего часа в карманах на тыльной стороне задних сидений. Вот и саперные лопатки – три штуки, по числу «археологов» – в выделенной для них китайской сумке с «абибасом».
Такого добра у Поца в гараже хватает. Мы однажды вместе с краснополянинскими на пригородном полустанке поезд Москва – Пекин данью обложили. Прибарахлились знатно. А Поцу вот еще сумки приглянулись. Импортные челноки не возражали. Да и куда им. Это в кино они мастера кунг-фу. А у нас – просто маленькие, полтора метра в прыжке, желтолицые человечки, по преступному упущению не делившиеся раньше с братвой барышами.
Светлое пятно в заметно посветлевших тучах склонилось к западным хребтам. Подул ветер, унося с собой висевшую прежде над террасой речной долины растворенную в воздухе влагу. Эти ли природные игры или сто грамм сорокоградусной в желудке, только хандра моя куда-то отступила. Мокрые камни, так и норовившие вывернуться из-под подошвы, и сырая трава, мигом промочившая низ джинсов, перестали раздражать.
Да и вообще, время хоть и клонилось к вечеру, стало как-то светлее. Не так беспросветно. Оказалось, что горные склоны вокруг чуть не сплошь были покрыты розовым налетом цветущих кустов. А когда ветер раздвинул в стороны зацепившиеся за скалы лохматые облачка, вдруг такие просторы открылись – дух захватывало. Наш, получается, левый берег Катуни был существенно выше правого. Стали видны уступы террас – древних берегов бесчисленное количество раз менявшей русло реки.
А то место, куда привел нас наш Сусанин в тельняшке, хоть и маскировалось под один из доисторических берегов, наверняка им не являлось. Чудно даже, как так вышло, что этим настолько примечательным местом до сих пор не заинтересовались ученые?
На тот момент я, кроме средней школы и армии, никаким образованием похвастать не мог, но все-таки сумел сообразить, что скал, обвалившихся настолько ровно – идеально четким полукругом, в природе не бывает. Да и если гора обвалилась, куда делись обломки? Но и в то, что это образование метров пятьдесят радиусом и не меньше двадцати метров в высоту было создано две тысячи лет назад руками людей, как-то не верилось.
– Глянь, Андрюха, – сказал Коленок, успевший, пока я разглядывал окрестности, пробежать до самой каменной стены, в укромное, укрытое от реки и грунтовки кустами место. – Тут мужик под зонтиком.