– Совсем? – удивилась Любка. – А зачем древним нужен был весь этот тюнинг? Что-то же они прятали!
– Материковая скала и какие-то борозды. – Средний на пальцах показал ширину углублений в камне.
– А в них? – решила-таки уточнить Натаха. Им, бабам, просто необходимо расковырять все до дна. Век помнить буду, как она у меня в ране ковырялась. Кабы не ее коротенький халатик, столько бы о себе нового узнала…
– Нет там ни хрена, – скривился Поц. – Борозды эти, мать их! И глина.
– Уйди, старушка, я в печали, – хихикнула, поддразнивая нас, Ирка. – Горе-археологи! Пошли, девочки, посмотрим, чего там предки от нас прятали.
Мужчины все как один посмотрели на меня. А я пожал плечами. Пусть идут, об чем базар. Может, и правда увидят что-то, чего мы не заметили.
– Пиво? – тихонько поинтересовался Миха, когда бабы переоделись в то, что не жаль было испачкать или испортить, и скрылись под здоровенным шатром, а дети, выпросив прежде нож, толпой ломанулись в тальниковые заросли за палками для луков.
– Не-не, я не буду, – сразу отказался Егор. – Хочу вечерком спиннинг покидать. Говорят, на Катуни знатных тайменей тянут.
– Говорят, – не стал спорить я. Тем более что именно у нашего среднего имелся реальный шанс поймать хоть что-то в этих ледяных водах. Дед-покойничек рыбаком был знатным и охотником. И нас, внуков, премудростям учить пытался. Со стрельбой ладно все вышло, а вот к вылавливанию холодных скользких рыбин только у Егорки талант нашелся. Ни мне, ни Лехе тупое разглядывание бултыхающегося поплавка было не в кайф. Энерджайзеры в задницах свербели, не давали сидеть на месте.
– Можно и по пиву, – улыбнулся Леха. – Глядишь, где на трезвяк в голове пусто, со смазкой что и прояснится.
Поц подорвался и, как натуральный конь, ускакал к газельке. Открыли, чокнулись вмиг запотевшими на жаре банками, отхлебнули. Егор, явно с завистью поглядывавший на нас, не поленился сходить сам. Пили молча. Говорить не хотелось.
Потом прибежали пацаны со своими палками. Хозяйственный Миха выдал шпане моток капронового шнура на тетиву, а мы, отцы, строго наказали в людей не стрелять. Пятеро новых индейцев от четырнадцати до десяти лет от роду с шумом, гамом и хвастливыми обещаниями снабдить племя мясом вышли на тропу войны.
Вяло обсудили таланты детей. Вспомнили наши походы на болотистый пустырь, что начинался за последними городскими постройками. Летом там было полно уток в малюсеньких озерцах, а у нас, туземных обитателей закоулков, имелось вдосталь фантазии, времени и желания добыть дичь. За годы и поколения перепробовали все – от рогаток из медицинской резины до поджигов из медных трубочек. О луках и всяческих арбалетах можно и не говорить. Этого добра там переломано во множестве.
Банка кончилась, как всегда, неожиданно. Отправили опытного гонца к холодильнику, а он по одной и принес. Ну как так можно? В общем, когда верные боевые подруги индиан джонсов явились в столовую беседку, у каждого из нас под стулом валялось по паре пустых алюминиевых емкостей.
– По какому поводу бухаете? – процедила Лехина супруга. – С горя или с радости?
– Исключительно от охренения окружающими природными видами, Любочка, – глупо улыбаясь, выдал Егорка. – Присоединитесь?
– Тю, алкоголики, – засмеялась дочь дальневосточных казаков. – Некогда нам. Мы идем находки мыть. Все в глине уханькано…
– Чего? В натуре? Надыбали че-то, дамочки? – вскинулся Поц. – Не томи душу, чернобровая, дай позырить!
– Да на, нам не жалко. Правда, девочки? Нат, покажи этим…
Суженая ласково мне улыбнулась, заставив сердце учащенно биться, и выложила на стол платок, в который было завернуто три прямоугольных, сантиметров шесть на двадцать, уляпанных знакомой синей глиной пластины.
– Рыжье! – выдохнул Миха, разглядев золотистый блеск. – В натуре!
– Или медь, – осторожно, двумя пальцами приподнимая прямоугольник, поделился сомнениями Леха. – Легкая…
– Медь окислилась бы и позеленела, – заспорил Егор, принявшись оттирать пластинку прямо о штаны, и без того грязные. – Зарисовать-то догадались, как они лежали?
– А у нас в семье художников немае, – уперла руки в боки разочарованная нашей реакцией Любка. – Скажи спасибо, что вообще не поленились эти ваши канавки проверить.
Вроде всего по паре банок на нос высосали, а мозг как в вату укутан был. Подержал в руке находку, подивился ее необычайной для металла легкости, но пока Егор не подскочил, не сгреб все пластинки и не убежал в шатер, и в голову не пришло что-либо предпринять.
– Ирина! Тащи бегом фотоаппарат! – орал на бегу наш ученый брат. – Наталья, иди сюда. Не стой! Показывай, как они лежали…
И тут вдруг все засуетились, задвигались. Миха, а за ним следом и Леха рванули к неряшливо раскопанной шишке, по пути подхватывая лопаты. Откуда только силы взялись?! Заполошными курицами брызнули в разные стороны женщины.
– Прикрыть бы надо на ночь, – вопила во все горло Ирина, так, что ее наверняка даже на другом берегу Катуни было слышно. – Не дай бог, кто хлебало свое любопытное сунет! Санька, Ванька! А ну бегом в фургон. Там у дяди Миши тент валялся…
– Не валяется, а лежит, – донеслось из шатра.
И сразу следом:
– Михаил, не отвлекайся! И не дави ты, бестолочь. Поцарапаешь!
Вот тогда я встал, потянулся, хрустнув суставами, зачем-то посмотрел на горы, любопытно склонившие головы к лагерю, и улыбнулся. Вечер обещал быть томным.
Пластинок было тринадцать. Причем в двух из трех подковообразных канавках, как выдал Егор – со все увеличивающимся радиусом кривизны, не нашли вообще ничего. И только в самой кривой, внутренней, в специально вырубленных по размеру углублениях покоилось то, ради чего тысячи лет назад древние жители этих мест нанесли карту-подсказку на кожу своей принцессе.
Изготовлены артефакты были из какого-то невообразимого, похожего на металл материала, который невозможно поцарапать и, как случайно выяснилось, когда на один из них уронили камень, разбить. На обеих поверхностях прямоугольников малюсенькими пупырышками шел какой-то чудной выбитый узор. Причем на каждой свой, ни на одной другой пластинке не повторяющийся.
А еще, к огромному нашему сожалению, предки забыли положить в канавку инструкцию по применению этой хрени. Без которой о способе применения находки мы могли только гадать.
– Типа в солнечный день отражение, мать их, лучей собирается в центре и освещает корону бабы, которая, типа на понтах, режет глотку барану, – разглагольствовал Миха. После целого дня переживаний он наконец успокоился и перестал переживать, что золота под щитом нет.
– Барана-то за что? – уточнил Леха, удивленный полетом фантазии моего механика-водителя.
– Типа хавчик для бога, – авторитетно пояснил Поц. – Баш на баш, в натуре. Типа папуасы ему бебеку, а тот им победу в бою. Ну и поповке этой доляху малую. Чисто на шурпу с пельменями. Че ей, за труды тяжкие, от реальных пацанов не впадлу? Вкурил?
– В натуре, – кивнул мичман. – А за каким на них эти пимпочки? Не проще ли с одного шаблона накатать одинаковых?
– Мне представляется это чем-то вроде перфокарт, – вступил в наш высоконаучный спор со своим видением проблемы Егор. – Только наоборот. У тех дырочки были, а на этих выпуклости.
– И что это за зверь? В какого банка банкомат засовывать? – тоном, полным сарказма, ринулся в бой Миха.
– Это такие старые картонные карточки для управления компьютером, – пояснил средний. – Я, правда, в институте такие ЭВМ уже не застал. При мне первые айбиэмки пошли. Но перфокарты видел своими глазами.
– Ури, Ури! Где у него кнопка?! – взвыл бывший матрос и заржал, как конь. – Куда совать карты, мы знаем! А как включить твою ЭВМ?
– Может это просто игра? – не слишком уверенно предположил Леха. Все утро он проиграл с шайкой малолетних шулеров в карты и был слегка… в расстроенных чувствах, спустив все карманные деньги. – Вроде домино. Тут вот две шишки и тут две. Их складываем вместе…
– И че дальше? – заинтересовался я. – В каждой из канавок по тринадцать лунок. И пластин точно столько же. По ходу «костей» только на одну хватит. Че-то маловато для игры.
– Но гипотеза интересная, – пробормотал Егор. Ненавижу, когда он вот так вот начинает смотреть в пустоту. Про все вокруг забывает. Может прямо на ходу замереть в какой-нибудь нелепой позе и торчать так, пока не «отомрет» или кто-нибудь не отвлечет. В детстве это так мать пугало, что она его по врачам стала таскать. Ну а те и рады стараться. Выискали, суки, гору всевозможных болячек и так родителей застращали, что те наотрез отказались пустить среднего с нами – в секцию самбо. У нас в квартале болтали, что Егорка, мол, припадочный. Мы с младшим знали абсолютно точно, что это не так, и дрались, бывало, за честь семьи до кровавых соплей. А вот с тем, что брат не такой, как мы с Лехой, – с этим не поспоришь.
– Давайте-ка, пацаны, начнем с начала, – предложил я. – Я буду говорить, а вы подсказывайте и поправляйте, если че.
Дождавшись согласия большинства, кроме временно потерянного для Вселенной Егора, я начал:
– Тысячи лет назад здесь жили древние папуасы…
– Слышь, Андрюх. В натуре, ты еще от Адама начни, – вспыхнул Поц.
– «Слышь», Мишенька, зовут мышь, – рыкнул я. Бляха от ремня, только мысли в кучу соберешь, только что-то сложится, этот умник вылезает. – А я хомячков еще в детстве отлюбил.
– Проехали, – поднял ладони шофер. – Без базара. Папуасы тут жили-поживали и добра наживали. Плодились и размножались…
– Помолчи. – Леха вроде легонечко ткнул пальцем куда-то в грудь своему брату-мореману, но Поцу хватило. Так и замер, выпучив глаза и открыв рот. – Че, брат, там дальше?
– И вот какую хрень я заметил, – кивком поблагодарив младшего, продолжил я. – Там, на правом берегу реки, полно курганов. Там они предков своих хоронили. Тетки с детьми верст по пять и вниз по течению, и вверх все исходили, а на нашей, левой стороне, могил нет. А вот это, подковы эти с пластинками, – есть. Почему?