Тогда я ещё не носила.
Федор Иванович смеётся.
Анфиса(с ударением). Тогда я ещё не носила этого.
Федор Иванович. А теперь носишь? Не страшно, Анфиса.
Анфиса. Ты смеёшься?
Федор Иванович. Смеюсь. Уезжай, Анфиса.
Анфиса. Ты… ты просто — негодяй.
Плачет, закрыв лицо руками. Молчание.
Федор Иванович. Скажите это при всех, Анфиса Павловна, и я вам поверю… Уезжайте.
Анфиса(сдерживая слезы). Я не уеду.
Федор Иванович. Да? Останетесь?
Анфиса. Да. Останусь. Вы сказали: когда Саша родит, я уеду с тобой. Вы были гуманны, вы не хотели тревожить вашей беременной жены…
Федор Иванович(гневно). Опять ложь! Это вытвердили о её беременности, это вы требовали пряток, темноты…
Анфиса(с притворной кротостью). Вы можете меня ударить. Ведь вы — сильнее.
Федор Иванович. Молчать!
Анфиса. Тише, вас услышит беременная жена.
Федор Иванович(тяжело дыша). Будет. Оставайтесь, если хотите. Я иду спать. (Встаёт.)
Анфиса(ещё не веря, что он уходит). Побудь со мной ещё одну минуту.
Федор Иванович. Нет.
Анфиса(пугаясь). Одну только минуту. Я ещё не все сказала. Одну только минуту.
Федор Иванович. Нет.
Анфиса. Пожалей меня. Ах, Боже мой, ей ты хотел навеять золотые сны, неужели меня… меня… такую, ты оставишь одну. Прости меня.
Федор Иванович. Ложь!
Анфиса. Федя, пожалей меня. Одну минуту… минуточку…
Федор Иванович(идёт). Ложь!
Анфиса(в исступлении). Федор, если ты уйдёшь, я сейчас убью себя.
Федор Иванович. Этим ядом, что на пальце? Ложь, ложь, ложь!
Идёт не оглядываясь, к двери. Анфиса следует за ним, тянется к нему руками, но не смеет коснуться.
Анфиса. Федя… Федор… Это безбожно! Пожалей меня… я умираю. Федя, неужели ты оставишь меня?
Федор Иванович молча открывает двери кабинета, молча отстраняет от себя Анфису и уходит. Щёлкает ключ.
Анфиса(падая на колени перед глухою дверью). Федя, Федя, пожалей ты меня. Этого не может быть. (Тихонько стучит пальцем в дверь.) Федя, Федор Иванович, пустите. Вы не слышите? Федя! Ай, я боюсь! Ай, я одна! Мне же некуда пойти, Федя. Мне же некуда пойти. Пожалей же ты меня…
В слезах падает на пол.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Вечер. Крестины. На сцене столовая Костомаровых. Идут последние приготовления к ужину, который будет тотчас после того, как совершится обряд. Около стола хлопочут горничная Катя и для этого вечера приглашённый лакей, грязноватый человек с небритой физиономией. Самые крестины происходят в детской, за комнату от столовой; и оттуда доносится говор многих голосов, изредка смех.
В комнатах очень светло и как будто весело.
При открытии занавеса в столовой только двое: Федор Иванович, который сосредоточенно шагает по комнате, заложив руки под фалды фрака, и Татаринов. Последний стоит в угрюмо-укоризненной, но в то же время несколько просительной позе и медленно ворочает головой в направлении шагающего, по-видимому, неслушающего Федора Ивановича. Оба адвоката во фраках со значками.
Татаринов. Федя, я утеряю тебя, что ты не имеешь права так относиться к своему здоровью. Ты слышишь?
Федор Иванович. Слышу.
Татаринов. А главное, к своему таланту, который начинает блекнуть и терять краски, Федя.
Федор Иванович. Ты это видишь?
Татаринов. И не только я, но и другие видят. Федор, послушай меня. Ну, если бы ты был прирождённым алкоголиком, как этот… Розенталь, я оставил бы тебя в покое: пей и погибай! Но ведь ты здоровейший человек, и весь той род…
Федор Иванович. Надоело. Оставь! И я вовсе не пью так много, чтобы стоило из-за этого поднимать шум. Как все это нелепо!
Татаринов(угрюмо). Играешь в карты.
Федор Иванович. Да, играю. Здесь можно и не беспокоиться: я всегда выигрываю.
Татаринов. Что же хорошего? Ты выигрываешь, значит, кто-нибудь проигрывает. Ты, может быть, думаешь, что все это геройство, а по-моему — только бесхарактерность. Хотя бы эта печальнейшая история со Ставровским…
Федор Иванович. Тебе не нравится?
Татаринов(морщась). Ах, Федор Иванович, Федор Иванович! Ведь ты же не думаешь того, что говоришь! И я вообще не понимаю, как ты, Федор Иванович, с твоим высоким понятием о личности, с твоим, наконец, огромным талантом мог опуститься до того, чтобы ударить человека…
Федор Иванович. Я хотел посмотреть, как поступит Ставровский.
Татаринов. Ну, и что же?
Федор Иванович(пожимая плечами). Ничего.
Татаринов. А по-моему, он был совершенно прав, и прибег к защите закона, а не кулаков. Мы, как носители…
Федор Иванович. Который час? Надоело, Иван Петрович, оставь. Сто раз слышал!
Татаринов. А вот тебя исключат!
Федор Иванович. И это слышал.
Татаринов. Федя, подумай о жене.
Александра Павловна, несколько раз выглядывавшая из двери и слушавшая разговор, предостерегающе указывает Татаринову на мужа, просит, чтобы замолчал. Боится.
Федор Иванович(останавливаясь). Ну? Что там про жену?
Татаринов. Да так, ничего. Ну, знаешь, как по обыкновению…
Федор Иванович(морщась). Ах, и надоел же ты мне! И почему я до сих пор тебя терплю, не понимаю. Так, заодно уж, должно быть, с остальным.
Александра Павловна(умышленно громко). Катя, — сколько же тут приборов, ты сосчитай. Ты считать умеешь?
Подходит к мужу и кладёт ему руку на плечо. Тот недовольно останавливается. Александра Павловна ещё не совсем поправилась после родов, похудела, улыбается томною, несколько жалкою улыбкой.
Федор Иванович. Ну, что ты? Скоро там?
Александра Павловна. Так, немного приласкаться захотелось… устала. Да, вообрази, какая история, Федя: забыли подогреть воду, попробовала я рукой — она как лёд. Прямо заморозить хотели ребёнка.
Татаринов. Надо подлить кипятку.
Александра Павловна. Подливают! Да разве скоро её нагреешь: купель такая, что взрослый утонуть может. А священник уже приехал, ждёт, так неловко. Вы же никуда далеко не уходите, Иван Петрович… А ребёнка вы не уроните?
Татаринов. Постараюсь. (В недоумении качает головой.) Вот странно: член совета присяжных поверенных, и вдруг какой-то кум — это все ваши прихоти, Александра Павловна.
Александра Павловна. Молчите, молчите. (Робко.) Федечка, а ты не пойдёшь туда?
Федор Иванович. Нет. Не люблю. Я уже говорил.
Александра Павловна. Ну, пожалуйста, ну, голубчик! Я прошу тебя. Ведь это несколько минут, ты хоть в дверях постой.
Федор Иванович. Нет, нет. Да не огорчайся же ты, пожалуйста. Ведь это же невозможно, из-за каждого пустяка слезы, истерики.
Александра Павловна(улыбаясь сквозь слезы). Да я ничего, что ты? И какие у меня истерики, что ты говоришь? — Это я-то истеричка! Иван Петрович, послушайте… а вы танцевать будете? Куму необходимо танцевать.
Быстро входит Розенталь.
Розенталь. Александра Павловна, зовут!
Александра Павловна. Ах, Боже мой, сейчас, сейчас! Не скучай тут, Федя, пусть Розенталь побудет тобой.
Уходит, в дверях встречается с Анфисой. Очень осторожно обходит её, подбирая платье так, чтобы не коснуться.
Анфиса. Дайте мне воды, Катя.
Катя. Сами возьмите. Вон стоит.
Розенталь(очень вежливо). Вас также ждут, господин Татаринов.
Татаринов(строго смотрит на него и проходит). Помни же, Федя.
Федор Иванович. Анфиса, ты куда — посиди нами.
Розенталь. Верно, Анфиса Павловна, посидите-ка лучше с нами. Кстати, мне нужно устроить некоторый консилиум.
Анфиса (улыбаясь). Вы больны?
Розенталь. Опасно. Денег нет.
Все трое садятся на большой турецкий диван. Анфиса отодвигается несколько к краю.
Розенталь. Ты, Федор Иванович, как психолог, вы же, Анфиса Павловна, просто как умнейшая женщина — помогите мне вашим компетентным советом. (Смотрит на лакея, внезапно.) Постой, что это за рожа? (Вскакивает и подходит к лакею.) Алексей?
Федор Иванович(тихо). Анфиса!
Анфиса не отвечает.
Лакей. Так точно, Алексей.
Розенталь. Из Шато-Флери? Давно ушёл?
Лакей. Так точно-с, два года.
Розенталь. С тех пор не брился? Но какая память, черт возьми. (Радостно.) Федя, ты узнал эту рожу? Ведь это Алексей, из Шато-Флери. Помнишь?
Федор Иванович. Нет.
Розенталь. Должно быть, проперли за пьянство, и фрак у него напрокат. Погоди, о чем я начал говорить, забыл?
Федор Иванович. Послушай, Андрей Иванович, будь друг, принеси мне папиросы из кабинета. Кажется, на столе оставил портсигар, а если нет, то посмотри в шкапу.
Розенталь. Знаю. Эх, и до чего же тебе нужно побриться, Алексей.
Уходит. Катя возится у стола и искоса поглядывает на тихо разговаривающих Федора Ивановича и Анфису.
Федор Иванович. Отчего ты так смотришь ни меня, Анфиса? Мне больно от твоего взгляда.
Анфиса. А как же мне иначе смотреть? Научи.
Федор Иванович. У меня тоска, Анфиса.
Анфиса(равнодушно). Да?
Федор Иванович. Ты не хочешь говорить со мной? Это нехорошо — почему ты так изменилась, Анфиса? Мне больно, у меня тоска, а ты оставляешь меня.