Андрей увидел, что один из бесовских князей, с пламенным взором, шел ко гробу того отверженного со смолой и серой, чтобы сжечь тело. Когда же совершился обряд погребения, святой Андрей увидал Ангела в образе прекрасного юноши, плакавшего горькими слезами. Проходя мимо, Ангел приблизился к святому Андрею. Последний, подумав, что сей юноша — один из близких умершего и потому так плачет, подошел к нему и сказал:
— Прошу тебя именем Бога небесе и земли, скажи, что за причина твоего плача? Ибо никогда и никого не видал я столь горько плачущим об умершем.
Ангел отвечал:
— Вот почему я проливаю слезы: я был приставлен для охранения к покойному. Но его взял к себе диавол — это и есть причина моего плача и печали.
Святой сказал ему:
— Я теперь понял, кто ты; молю тебя, святой Ангел, расскажи мне, что за грехи были у покойного, из-за которых захватил его в свои руки диавол?
— Андрей, избранник Божий! — отвечал Ангел. — Я расскажу тебе, ничего не скрывая. Я вижу красоту святой души твоей, светящуюся наподобие чистого золота; увидев тебя, я несколько утешился в моей скорби. Сей человек был в великом почете у царя. Но он был страшный грешник и вел преступную жизнь. Он был и блудником, и прелюбодеем, зараженным содомским грехом, льстецом, немилосердным, сребролюбцем, лжецом и человеконенавистником, злопамятным, мздоимцем и клятвопреступником. Свою бедную челядь он морил голодом, побоями и наготою, оставляя ее в зимнее время без обуви и одежды. Многих рабов он даже убил и закопал их под полом конюшен. Одержимый ненавистною Богу похотью, он осквернил до трехсот душ мерзкими и отвратительными грехами блудодеяния. Но и для него пришло время жатвы, и застала его смерть не покаявшимся и имеющим несказанные грехи. Душу его взяли бесы, а отвратительное тело его — ты и сам видел — злые духи провожали с поруганием. Вот почему, святая душа, тужу я; одержимый глубокою скорбью, я плачу, потому что охраняемый мною ныне стал посмешищем демонов.
На эти слова Ангела Божия святой сказал:
— Умоляю тебя, друг, прекрати сей плач: умерший поступал дурно, посему скончался без покаяния; пусть же он насыщается плодами дел своих. Ты же, пламеннообразный, исполненный всяческих добродетелей слуга Вседержителя Господа Саваофа, отныне во веки будешь под благодатью Бога твоего.
После сих слов Ангел невидимо удалился от Андрея, а люди, думая, что святой разговаривает сам с собою, говорили друг другу:
— Посмотрите на юродивого, как он потешается и бессмысленно разговаривает со стеной.
При этом они толкали его и отгоняли, говоря:
— Что тебе нужно, юродивый? Недостойный беседовать с людьми, ты разговариваешь со стеной?
Святой молча отошел и, уединившись в тайном месте, горько плакал о погибели несчастного, которого он видел несомым к могиле…
Ангелы Хранители, данные нам от Бога при крещении, сопровождающие нас в течение жизни, сопутствуют нам и в час смертный и провожают нас за грань этого мира. Церковные песнопения и молитвы полны трогательных слов, обращенных к Ангелам — нашим хранителям, друзьям, защитникам… Но церковное предание также полно историй, в которых убедительно повествуется, что Ангелы Хранители, приставленные к нам по милости Божией, отгоняются нашими грехами и бесовской жизнью.
О том, что Ангелы появлялись и поддерживали верующего человека в час смертный, говорит церковное предание.
Митрополит Вениамин (Федченков) в книге «О вере, неверии и сомнении» приводит следующее свидетельство:
«…Припоминаю рассказ еп. (тогда еще архимандрита) Тихона (Тищенко), бывшего настоятелем в Берлинской Русской Церкви. В 1923 году я был приглашен читать лекцию на съезде Христианской молодежи в городке Фалькенберге, недалеко от Берлина. Был и отец архимандрит Тихон. Он был очень образованным богословом, инспектором в Киевской Духовной Академии, магистром. Происходил из крестьянской семьи, из города Белой Церкви. У них была большая семья: человек 7 детей. Последний ребеночек — Мария опасно заболела. После нескольких бессонных ночей мать их, положивши дитя возле себя на кровать, заснула. А мальчик — тогда еще Тимофей — сидел у окна.
— Мне было лет семь. Вдруг я увидел Ангела с Манькой на руках и закричал: „Мамо, мамо! Маньку взяли, Маньку взяли!“ Мать проснулась: „Что ты кричишь?“ — „Да Маньку взяли!“ — „Кто взял?“ — бросилась она смотреть дитя больное. „Ангел взял. Я видел“. Мать взяла Марию, но она уже была мертва».
Иеромонах Троице-Сергиевой лавры отец Мануил, служивший при храме Петроградского подворья, сообщал:
«Однажды часов в десять вечера позвали меня напутствовать одного больного старца. Лицо его было светло и приятно, и весь он дышал благочестивым чувством преданности воле Божией. После исповеди я поспешил приобщить его, так как он был очень слаб, а соборован он был еще раньше. По принятии Святых Христовых Таин он сделал мне знак, чтобы я подошел к нему. Лицо его сияло светом радости. Когда я приклонил ухо к его устам, он тихо спросил меня, показывая вдаль: „Батюшка! Видите ли вы Ангела светлого, блистающего, как молния?“ Я сказал, что ничего не вижу. Он употребил последнее усилие, чтобы сотворить крестное знамение, и скончался» (Троицкие листки с луга духовного. Троице-Сергиева лавра, 1915).
Интересно, что последние две истории относятся к недавнему прошлому, но они полностью соответствуют тому, что сообщают и древние источники. В Палестинском патерике (сборнике рассказов о великих палестинских подвижниках), который был создан полторы тысячи лет назад, читаем:
«Святой Иоанн Молчальник возымел желание видеть, как разлучается душа от тела, и, когда просил об этом Бога, был восхищен умом во святой Вифлеем и увидел на паперти церкви умирающего странника. После кончины странника Ангелы приняли его душу и с песнопениями и благоуханием вознесли на Небо. Тогда святой Иоанн захотел наяву своими глазами увидеть, что это действительно так. Он пришел в святой Вифлеем и убедился, что в тот самый час действительно преставился этот человек. Облобызав его святые останки, он положил их в честной гроб и возвратился в свою келью».
Момент кончины человека — совершенно особенное время: душа готовится к исходу из сего временного места обитания, к тому, что скоро, очень скоро предстанет пред Богом. В свое время каждый из нас пойдет этим путем… И — о, как хочется нам, чтобы в этот тяжелый для нас час мы не остались одиноки! Чтобы с нами были не только дорогие родственники, по эту сторону жизни, но встретили нас и родственники, уже перешедшие на ту сторону. И Ангелы, которые примут нашу душу на пороге иной жизни.
Очень часто кончина праведного человека происходит в мире и спокойствии. Именно такую кончину мы просим себе в молитве, которая произносится за Божественной литургией: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове просим». Дается такая кончина за праведную жизнь.
Отец Иоанн Крестьянкин рассказывает: «Умирал в полном и ясном сознании профессор Петроградской духовной академии Василий Васильевич Болотов, знаменитый ученый, человек с колоссальными знаниями и со смиренной верой в сердце. Умирал, напутствованный в вечность Исповедью и Причастием, и последние его слова на земле были восторгом души его пред открывшимся духовному взору блаженством: „Как прекрасны последние минуты… как хорошо умирать… иду ко Кресту… Христос идет… Бог идет…“»
Последние слова, произнесенные 22 июля 1992 года протопресвитером[22] Иоанном Мейендорфом: «Икона Евхаристии (Eucharist’s icon)». О чем говорил отец Иоанн? Может быть, о своей любви к Евхаристии, которая была для него центром всего — и богословия, и духовной жизни. Или о своей любимой фреске из алтаря семинарского храма, перед которой он столько молился (по просьбе отца Иоанна была написана икона в византийском стиле: Христос причащает апостолов). А может быть, он уже созерцал духовным взором Небесную Евхаристию, вечную литургию, совершающуюся непрестанно в Царстве Божием?..
А вот как отошел в вечную жизнь протопресвитер Русской армии и флота Евгений Аквилонов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, автор замечательных богословских трудов. Отец Евгений умирал от саркомы, ему было 49 лет. Почувствовав приближение смерти, он взял в руки зажженную свечу и начал сам себе читать «Последование на исход души от тела». Со словами: «Упокой, Господи, душу раба Твоего, протопресвитера Евгения» он отошел в вечность.
Но жалко умирают хулители веры. Что-то открывается им на грани жизни этой и той… Может быть, видят они собравшихся у постели бесов, может быть, чувствуют зловоние и жар готовых принять их адских бездн.
Вольтер всю жизнь боролся с религией, с Богом[23]. Последняя ночь его жизни была ужасной. Он умолял врача: «Заклинаю вас, помогите мне, я дам вам половину своего имущества, если вы продлите мою жизнь хотя бы на шесть месяцев, если же нет, то я пойду в ад и вы последуете туда же». Он хотел пригласить священника, но его свободомыслящие друзья не позволили этого сделать. Вольтер, умирая, кричал: «Я покинут Богом и людьми. Я пойду в ад. О, Христос! О, Иисус Христос!»
В ответ на предложение отречься от диавола Вольтер ответил: «Теперь не время наживать себе новых врагов».
Сестра милосердия, француженка, провела несколько часов у смертного одра Вольтера. Позднее ее пригласили к англичанину, который также был при смерти. Она сразу же спросила:
— А этот англичанин — христианин?
— О да! — ответили ей. — Он христианин, живет во страхе Божьем, но почему вы спрашиваете об этом?
Она ответила:
— Сударь, я служила медсестрой у смертного одра Вольтера и говорю вам, что за все богатства Европы не хочу видеть другого умирающего безбожника. Это было нечто ужасное.
Очевидно, что смерть Вольтера гораздо красноречивее, чем его жизнь, свидетельствует о существовании Бога.