— Мать его коромыслом через три звезды!
Марк не обиделся. Было ясно, что мать Марка Кая Тумидуса тут ни при чем.
— Пролетели мы с тобой, — пристав в бешенстве перешел с задержанным на «ты», — как ласточки над толчком! Вынь да положь ему «дело века»! Похищение, убийство, вывоз трупа, заговор инопланетников… Тьфу! Вот же болван стоеросовый! Славы ему, долбоклюю, захотелось! Ты в итоге отмажешься, этот хрен получит свое «дело века»: по башке дубовой от генерал-губернатора… Ни себе, ни людям, блин горелый! Одна радость: без меня ему вставят, гаденышу! Я что? Сигнал получил — задержали. Разобрались: сигнал не подтвердился. Хотели отпустить с извинениями, да вот приказ начальства… Куда ж нам супротив приказу? Так в рапорте и напишу!
Пристав ударил кулаком в ладонь:
— Вот же ж… Извини, парень, не срослось.
Выудив из ящика стола серебряную пепельницу, он чиркнул спичкой и поднес колеблющийся огонек к злополучному листку бумаги.
— Мне нужен адвокат, — сказал Марк.
— Звони, — кивнул пристав, весь в расстроенных чувствах. — Звони во все колокола. Мне что, я срать теперь на всё хотел…
Пожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы этот диалог так:
Сцена затемнена.
На авансцене — световой круг, в круге — судья. Мантия, парик, в руке — лист бумаги.
Судья (зачитывает вслух): Согласно судебного решения в отношении подозреваемого Марка Кая Тумидуса, гражданина Великой Помпилии, учитывая, что применение более мягкой меры пресечения невозможно, поскольку есть достаточные основания полагать, что подозреваемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, в качестве меры пресечения избирается домашний арест. Местом ареста, согласно ходатайству адвоката подозреваемого, избран отель «Жемчужина степей», расположенный по адресу ул. Вторая Лесная, 66, апартаменты класса люкс № 231, значащиеся в каталоге как «номер для молодоженов», где подозреваемому предписано находиться в частичной изоляции от общества, с возложением на него ограничений, указанных ниже, и осуществлением за ним контроля…
Где-то поблизости играют на орга́не. Прелюдия ми минор Ясао Мабуни известна широкой публике под авторским названием «В горах замерзаю, вспоминая друзей». Временами слышен звон колокольчиков.
Судья: Домашний арест в отношении Марка Кая Тумидуса, гражданина Великой Помпилии, избирается на срок до трех недель. Срок домашнего ареста исчисляется с момента вынесения судом соответствующего решения об избрании данной меры пресечения. В случае невозможности закончить предварительное следствие в срок до трех недель, этот срок может быть продлен по решению суда в порядке, установленном статьей сто девять уголовно-процессуального кодекса Сеченя, с учетом особенностей, определенных настоящей статьей…
Прелюдия звучит громче. Это странно, если не знать, что напротив здания суда расположен храм Пяти Стихий, выстроенный на средства сякконской общины. В банке, принадлежащем общине, открыты депозитные счета губернатора и его семьи. Это дает сякконцам некоторые преимущества в отправлении своих религиозных потребностей на Сечене.
Судья (с раздражением, перекрикивая музыку): С учетом данных о личности подозреваемого и фактических обстоятельств при избрании домашнего ареста в качестве меры пресечения суд ограничивает:
— выход за пределы жилого помещения, в котором подозреваемый проживает;
— отправку и получение почтово-телеграфных отправлений;
— использование средств гиперсвязи и информационно-телекоммуникационной сети «Вирт».
В ходатайстве об освобождении под залог отказано… Да сходите же кто-нибудь в этот чертов храм! Пусть они заткнутся! Решительно невозможно работать…
Прожектор гаснет, фигура судьи растворяется в темноте. Орга́н еще звучит секунд тридцать, затем смолкает и он. Пауза. В правом углу авансцены высвечивается второй круг, поменьше. В круге — Марк Тумидус. Он в штатском, но кажется, что на нем военная форма. Рядом — кресло, но Марк не садится.
По периметру задника бегут голубые вспышки. Задник превращается в колоссальную рамку гиперсвязи. В рамке — лицо старой женщины. Это госпожа Зеро, глава службы имперской безопасности. В сравнении с Марком ее лицо огромно. Размеры лишь подчеркивают глубокую старость: морщины, складки, пигментные пятна. Макияжем госпожа Зеро пренебрегает. Впрочем, по ней хорошо видно, что старость не значит дряхлость.
Тот факт, что Марк, которого за глаза зовут любимчиком Главной Суки, стоит спиной к высокому начальству, госпожу Зеро нисколько не смущает. Она прекрасно знает, что главное — смотреть на зрителя.
Марк: На связи манипулярий Тумидус. Докладываю: заключен под домашний арест. Похищение, убийство, вывоз трупа. Дня три, максимум, четыре, и меня освободят. Это не обвинение, это карточный домик. Дунь, и рассыплется.
Госпожа Зеро: Не геройствуй.
Марк (мрачно): Так точно!
Госпожа Зеро: Сиди и помалкивай. Чем больше ты молчишь, тем быстрее тебя выпустят. Номер для молодоженов? Вызови проститутку.
Марк: Я не хочу проститутку.
Госпожа Зеро: Твоего мнения никто не спрашивает. Проститутка — это естественно для молодого человека, запертого в отеле. Ты невиновен, тебе скучно, ты развлекаешься. Вызови проститутку, зачитай ей устав. Займитесь строевой подготовкой, наконец! Никто тебя не заставляет…
Марк (мрачно): Так точно!
Госпожа Зеро: Закажи спиртного. Деликатесов! Что у них там из деликатесов?
Марк: Икра. Осетровая. Я не люблю икру.
Госпожа Зеро: Икру обязательно. Потом спустишь в унитаз. Денег не жалей! Ты — богатенький дуралей, щенок-мажор. Ты гуляешь, тебе плевать на их обвинения. Ты ничего не боишься. И еще: суд запретил тебе пользоваться гиперсвязью.
Марк: Мы говорим по спецканалу. Местный хлам неспособен…
Госпожа Зеро: Суд запретил, и хватит. Ты законопослушен, понял? Ты так законопослушен, что меня тошнит от твоей честности. Все, конец связи. Вызывать меня разрешаю только в случае форс-мажора или появления новой информации по объекту.
Марк (мрачно): Разрешите задать вопрос?
Госпожа Зеро: Ты не в армии, волчонок. Как надо обращаться к пожилой женщине по-человечески?
Марк: Давно хотел спросить у вас…
Госпожа Зеро: Вот-вот, молодец. Спрашивай.
Марк: Почему ваша яхта называется «Мизерабль»?
Госпожа Зеро: Тебе не нравится?
Марк: Как-то неловко летать на «Ничтожестве». Диспетчеры хихикают…
Госпожа Зеро: Во-первых, не на «Ничтожестве», а на «Живущем-из-Милости». Во-вторых, я — Зеро, и мне по душе слово «мизерабль». В-третьих, такое у меня чувство юмора, и тебе его не понять.
Марк: Почему?
Госпожа Зеро: Потому что у тебя вообще нет чувства юмора. В смысле юмора ты — полный мизерабль. Так и передай своему великолепному деду. Вот уж у кого чувство юмора было — обалдеть! Мы сутки напролет из постели не вылезали… Что-то еще?
Марк (мрачно): У Катилины понос.
Госпожа Зеро: Сочувствую. Я держала кота, я помню, что за гадость — кошачий понос.
Марк: А теперь представьте кота в десять раз больше вашего…
Госпожа Зеро: Я повышу тебе оклад. Конец связи.
А в стихах это было бы вообще великолепно.
Но увы, не ко всякому диалогу прилагается гений битого палками Луиса Пераля…
КонтрапунктИз пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»
1-й академик:
Я весь от нетерпения горю!
2-й академик;
А я уже сгорел!
3-й академик:
А я сгораю!
4-й академик:
А я от любопытства умираю!
5-й академик:
А я, считай, что умер!
К декабрю
Я должен сдать о нем сто тысяч знаков
Про жизнь замечательных людей!
1-й академик:
Ваш гений, что ни месяц, одинаков:
Сто тысяч знаков, круглый ноль идей
И гонорар на банковском счету!
Я презираю жалкую тщету
Вас, о популизаторы науки!
Вы лижете…
5-й академик:
Мы лижем? Что же?!
1-й академик (опомнившись):
Руки!
Издательские руки языком
Вылизываете и так, и этак,
Вам наплевать на творчество поэта,
Но если кто со сплетнями знаком
И гения полощет, будто прачка…
2-й академик:
Скандал!
3-й академик:
Скандал!
4-й академик:
А будет драка?
2-й академик:
Драчка!
6-й академик:
Поэт на гиперсвязи! Господа!
Бюджет наш мал, а гипер очень дорог!
Желаете транслировать раздоры?
Моча в мозги шибает? Желчь течет?
Так не хрен гавкать за казенный счет!
Все потрясенно умолкают.
В рамке гиперсвязи появляется Федерико.
Федерико:
Почтенные сеньоры! Ваш звонок
Меня едва не сбил, простите, с ног —
Такие люди, светочи ума…
Да вспыхнет свет, да расточится тьма,
Да снизойдет к вам благость долгих дней,
Как вы, сеньоры, снизошли ко мне!
Академики (хором):
Вот это слог! Вот это лицедей!
Вот жизнь замечательных людей!