[15], иллюстрациями к которой служили офорты итальянского скульптора и художника Альберто Джакометти. Художник изобразил Диану, подписав офорт буквой Б. (Богарнэ), философа Александра Кожева (подпись А. — Александр), и Батая (подпись Д. — Дианус). Будучи эротическим персонажем — объектом желания — Диана оказалась вовлеченной в философский подтекст романа. В том же 1947 г., уже независимо от «Крысиной истории», Джакометти создал «Бюст Дианы Батай».
Головокружительное смешение жизни и литературы происходит и в романе «Жюли», написанном в 1944 г. под впечатлением от встречи с Дианой и томительного ожидания страсти. Роман так и не был опубликован при жизни Батая, но осталось предисловие, подписанное псевдонимом Дианус… Когда в 1948 г. у Батая и Дианы рождается дочь, ее называют Жюли…
В 1950‑е годы Батай пишет большой труд «Эротика». В центре внимания автора — запрет, трансгрессия, жертвоприношение, сакральное, то есть понятия, противоположные представлениям о традиционных ценностях семейной жизни. И, любопытным образом, мысль Батая порой выходит за пределы своего яростно нонконформистского русла, стремясь найти некоторые преимущества эротики в браке. В Главе X «Трансгрессия при браке и при оргии» Батай напоминает: «Брак чаще всего представляют так, словно у него мало общего с эротикой… Прежде всего, брак — рамки дозволенной законом сексуальности». И вместе с тем брак не чужд трансгрессии: «И все же я говорю о трансгрессивности, которая сохраняется в основе брака. На первый взгляд это противоречие, но следует помнить и о других случаях трансгрессии, вполне согласных с общим смыслом нарушаемого закона. В частности, жертвоприношение, как уже сказано, есть по сути своей ритуальное нарушение запрета; сквозь все развитие религии проходит парадокс — правило, допускающее в некоторых случаях регулярное нарушение этого правила. Так что трансгрессия, каковой, как я полагаю, является брак, несомненно, парадоксальна, но этот парадокс входит в состав закона, который предполагает собственное нарушение и считает его законным; как убийство, совершаемое во время жертвоприношения, запретно, но и ритуально, так и половой акт, изначально лежащий в основе брака, есть санкционированное нарушение». И далее — «Без тайного взаимопонимания между телами, которое может установиться лишь со временем, любовные объятия мимолетны и поверхностны, не могут организовываться, они происходят почти по-звериному, слишком быстро, и ожидаемое удовольствие не всегда удается получить»[16]. Но кто же в действительности была эта женщина? Фактов о ее жизни известно не так уж много, она оставалась в тени мифов, созданных ее гениальным мужем.
Диана Жозефина Евгеньевна Кочубей де Богарнэ происходила из знатного рода, среди ее предков были представители европейских королевских и императорских династий. Ее отец — князь Евгений Львович Кочубей герцог де Богарнэ (1894–1951) родился в Петергофе. Он был владельцем знаменитого Дворца на Английской набережной (д. 44) в Санкт-Петербурге, пока не разыгралась революция 1917 года. Евгений Львович принадлежал к прославленному малороссийскому роду Кочубеев: его прадедом был крупный государственный деятель — князь Виктор Павлович Кочубей (1768–1834), служивший в 1802–1807 гг. и 1819–1825 гг. министром внутренних дел, а в 1827 председателем Госсовета и Комитета министров. А по матери, Дарье Евгеньевне де Богарнэ, Е. Л. Кочубей оказался связан одновременно с российской императорской фамилией Pомановых, княжеским родом Голенищевых—Кутузовых и косвенно с Наполеоном I. Он был внуком Евгения Максимилиановича де Богарнэ — герцога Лейхтенбергского, князя Pомановского, отец которого, Максимилиан Жозеф Эжен Огюст Наполеон де Богарнэ, доводился внуком Жозефине де Богарнэ — жене императора Наполеона I, а мать, Мария Николаевна Pоманова, была дочерью российского императора Николая I. Супруга же Е. М. де Богарнэ — Дарья Константиновна Опочинина — приходилась правнучкой полководцу М. И. Кутузову…
О родителях Дианы известно немного. Евгений Львович Кочубей де Богарнэ провел детство в Санкт-Петербурге, а затем был отправлен в Германию к родственнику по материнской линии, принцу Максимилиану Баденскому, который занимался его воспитанием и образованием вместе со своей женой Луизой, принцессой Ганноверской. После объявления войны в 1914 г. Е. Л. Кочубей де Богарнэ, будучи российским подданным, вынужден был покинуть Германию. Он отправился в Канаду, где и познакомился со своей будущей женой — англичанкой Хелен Джеральдин Пирс (1898–1980), родившейся в южноафриканском городе Рэдхаус в семье банкира. Они поженились в 1917 г., а 4 июня 1918 г. в канадском городе Виктория (на острове Ванкувер, провинция Британская Колумбия) родилась их первая дочь Диана. Через полтора года семья переехала в Англию, затем во Францию, в Париж, где появились на свет еще три девочки — Наталия (1923), Елена (1928) и Гортензия (1935).
Судя по отрывочным воспоминаниям Жюли Батай, дочери Дианы и Жоржа, в Париже семейство вело отнюдь не богатую жизнь. Ее бабушка-англичанка была превосходной швеей, и, благодаря ее труду, удавалось пережить трудные времена. Она была также одаренным музыкантом и мечтала стать актрисой, что, по мнению Жюли Батай, свидетельствовало в ту эпоху о сильном характере. О знатном деде Жюли помнит лишь то, что он увлекался коллекционированием географических карт и атласов. В семье говорили по-английски, и Диана не знала русского языка, а родным языком Жюли Батай был французский.
Как говорят современники, княжна Диана относилась с иронией к своей аристократической родословной. Она была атеисткой и придерживалась левых взглядов. Первый раз Диана вышла замуж в 1939 г. за Жоржа Снопко[17] (1895–1975), у них родилась дочь Катрин (1941–1990). Во время войны Диана попала вместе с маленькой дочкой в лагерь для интернированных лиц неподалеку от Безансона, а после освобождения в апреле 1943 г. приехала для поправления здоровья в небольшой бургундский городок Везле, где и познакомилась с Батаем.
И Батай, и Диана видели в этой встрече мистическое совпадение — тот самый шанс, — и любили о ней рассказывать.
Батай, у которого обнаружили туберкулез в 1942 г., отчего он был вынужден уволиться из Национальной библиотеки, приехал в Везле в марте 1943 г. вместе с возлюбленной Денизой Роллен, с которой он жил уже около трех лет, и ее сыном Жаном. Он поселился в центральной части городка на улице Сент-Этьенн в доме 59. Как заметил французский исследователь Мишель Сюриа, для Батая это было «родственное по духу место»[18], похожее на Бийом, где он родился. К деревенской атмосфере добавляется также и связь Везле с евангельской святой блудницей, одной из любимых Батаем героинь. В центре Везле находится базилика Св. Марии Магдалины (XII–XIII вв.), где хранятся мощи Марии Магдалины[19]. В 1943 г. Батай снял дом для себя и договорился с хозяевами другого дома, находящегося на соборной площади, о том, что к ним в ближайшее время приедет его бывшая жена Сильвия вместе со своим новым мужем Жаком Лаканом. В результате Сильвия и Лакан так и не добрались до Везле, но к Батаю приехала его с Сильвией дочь Лоранс.
Диана же оказалась в Везле совершенно случайно. После лагеря и лечащий врач, и супруг настаивали на том, чтобы она поехала отдохнуть, на что она капризно ответила, что поедет туда, куда наугад ткнет булавкой. Булавка попала в городок Везле. На этом совпадения не заканчиваются. Диана сняла именно тот дом, который Батай выбрал для Сильвии и Лакана. Будущая жена заняла место бывшей… И последнее совпадение — Диана встретила в Везле знакомых русских, которые дали ей почитать только что напечатанную книгу Батая «Внутренний опыт». По всей вероятности, этими русскими были давние друзья Батая — писатели Ирина Одоевцева и Георгий Иванов. Батай знакомится с Дианой в июне 1943 г. при случайном посредничестве мужа Денизы Pоллен, заехавшего в Везле повидаться с сыном.
Той весной и летом 1943 г. в Везле собирается компания друзей и единомышленников. Кроме упомянутых, Батая посещают его давний друг — физик и участник тайного общества «Ацефал» Жорж Амброзино, писатель Жорж Лембур — бывший сюрреалист, Поль Элюар и его жена Нюш, писатель и политик Мишель Фардулис-Лагранж. В августе Батай начинает писать стихи, которые впоследствии будут объединены в книгу «Архангельское» (1944).
В сентябре 1943 г. Диана уезжает в Париж, Батай прибывает в столицу в октябре и сразу же разрывает отношения с Денизой Pоллен. Он испытывает безумную страсть к Диане, с которой не может свободно встречаться, пишет ей любовные письма. Мишель Сюриа рассказывает в биографии Батая о бурных сценах ревности, которые устраивал Диане ее законный супруг, угрожая убить соперника. Но сам Батай никогда не упоминал об этом.
В апреле 1944 г. Батай переезжает из Парижа в Самуа, городок неподалеку от Фонтенбло. Так он оказывается всего в нескольких километрах от местечка Буа-ле-Руа, где в тот момент жила Диана (ее переезд из Парижа мотивировался опасениями, что в столице могут начаться бои после высадки союзников, но, как это видно из дневника Батая, опубликованного в книге о Ницше, Буа-ле-Руа оказался недалеко от театра военных действий). Но видятся они довольно редко, потому что Диана должна следить не только за своей дочерью, но и еще за двумя детьми, которых оставили на ее попечение друзья. Именно в это время Батай излечивается от туберкулеза; тем не менее, он пребывает в безысходном настроении, мучаясь от невозможности видеться с Дианой. Тогда он пишет уже упоминавшийся роман «Жюли». В августе 1944 заканчивает «Аллилуйю». Одним из свидетельств истомленного состояния Батая является его письмо, представленное в настоящей книге (ноябрь 1944 г.).