– Почему я должна убирать машину? – удивилась я.
– Моя сестра не может здесь проехать по тротуару на своём велосипеде, – ответил конопатый крепыш, кивнув на мелкую белобрысую.
– Ну пусть объедет с другой стороны, по дороге.
– Закон запрещает маленьким детям ездить по проезжей части на велосипеде! – бойко ответил заводила. Остальные детишки нахально и с любопытством таращили на меня свои глазёнки. Они неплохо подготовились, прежде чем выдвинуть свои требования.
– Хорошо, сейчас переставлю автомобиль, – согласилась я и закрыла перед маленькими любителями законности входную дверь.
Строго говоря, претензии английской детворы были полнейшим нонсенсом. Местная малышня день-деньской носилась по проезжей части нашего тупика на велосипедах. Похоже, их возбудил своим блестящим видом Мерседес, редкая залётная птица в муниципальном квартале. И детишки решили развлечься новой игрой под названием «заставь убрать автомобиль».
Ну да незачем с ними связываться. Я пошла просить Ивана дать мне ключи, чтобы переместить Мерседес. Не тут-то было. Солнцева-старшего страшно возмутило неправомерное требование мелких англичан. «С какой стати, Маша, ты будешь убирать машину, которая никому не мешает? Все наши соседи паркуются на тротуарах, а мы чем хуже? Сядь и выпей-ка лучше ещё водки!»
И вправду, решила я, нечего потворствовать глупым играм. Я вернулась за стол в саду, и мы продолжили отмечать встречу.
Минут через двадцать в дверь снова позвонили. Батальон получил подкрепление в виде новых бойцов подросткового возраста – на пороге стояла целая толпа во главе со всё тем же предводителем.
– Уберите машину, – злобно проговорил крепыш.
– Послушайте, – миролюбиво ответила я. – Мы машину уберём, но попозже. Сейчас не можем. К нам в гости приехали родственники и мы отмечаем встречу. Вам должно быть известно, что закон запрещает взрослым людям садиться за руль, выпимши.
– Уберите свою чёртову машину немедленно! – тупо повторил подросток.
Поняв, что мирные переговоры успехом не увенчаются, я сказала детишкам «гуд бай» и захлопнула перед их носами дверь.
В тот же миг стены нашего дома стали сотрясаться от сокрушительных ударов. Казалось, по входной двери молотили всей толпой, кулаками и ботинками, выкрикивая при этом безобразно звучащие из отроческих уст нецензурные ругательства и оскорбления лично в мой адрес.
Я схватила телефонную трубку и стала набирать номер полиции. Пока пыталась дозвониться, тумаки в дверь прекратились, и звук криков приглушился, словно вся толпа переместилась от входной двери куда-то в сторону. Я уже подумывала, не отложить ли мне телефон, как вдруг раздался пронзительный женский визг. Из глубины дома выскочила Диля с плачущим сыном Тимофеем на руках. «Звони срочно в полицию!» – закричала Диля. Следом появился Ваня. С залитым кровью лицом.
Милые английские детишки перестали ломиться в парадную дверь, потому что они придумали прибегнуть к гораздо более действенному методу нападения. Подбежав к забору со стороны нашего сада, они стали подпрыгивать и, прицельно метясь, швырять палки и камни в сидящих в саду гостей. Попали Ване в переносицу. Пришлось звонить не только в полицию, но и в скорую помощь.
Приехавшие на вызов врачи исключили перелом носа, констатировав глубокую ссадину. Продезинфицировав рану, наложили повязку. Отдых россиян в гостеприимной цивилизованной стране Великобритании начинался великолепно.
Следующие два часа мы потратили на общение с полицией. Двое прибывших «бобби», как их ласково называют англичане, были в чёрных касках с серебрянными кокардами, чёрных рубашках, заправленных в чёрные брюки, и с кобурами на бедрах. У одного полицейского, совсем юного на вид, сильно косили глаза. Бобики неспешно ходили взад-вперёд по нашей гостиной, почёсываясь и лениво задавая нам вопросы. В какой-то момент я вышла с косоглазым бобиком в палисадник, указывая на Мерседес как первопричину случившегося. Полицейский подтвердил, что в данном месте парковка машины с частичным заездом на тротуар не является нарушением. Пока мы стояли на улице, мимо нас продефилировал на велосипеде белобрысый конопатый крепыш. Крутя педали, он с нескрываемым интересом рассматривал арену своих недавних действий, изо всех сил выворачивая голову в нашу сторону. «Вот же он, вот зачинщик! – вскричала я. – Задержите его, сделайте хоть что-нибудь!»
Полицейский лениво поскрёб подбородок и, не шелохнувшись, задумчиво косящим взглядом проводил весело уносящегося вдаль юного викинга.
– Никого ловить и привлекать к ответственности мы не будем, – произнёс английский блюститель порядка. – Малолетние нарушители вне нашей юрисдикции. Ими занимается не полиция, а специальный отряд по работе с антиобщественным поведением населения. Мы передадим им это дело.
– Интересно получается, – сказала я. – Мы подвергаемся физической атаке, да ещё на нашей собственной территории, и это классифицируется не более, чем антиобщественное поведение. Криминала в палках и камнях, летящих в наши лица, стало быть, нет никакого. В следующий раз мы сфотографируем обидчиков в момент нападения и предъявим вам снимки.
– О нет, – покачал головой полицейский. – Я бы вам очень не советовал никого снимать на свою камеру. Вы не имеете права фотографировать окружающих без их согласия. Вас потом могут затаскать по судам.
Полицейские вручили нам целый ворох бумаг – опросников, деклараций, бланков для заявлений. Всё это мы исправно заполняли битый час, понаставив в бумагах кучу подписей. Наконец, бобики удалились, на прощание объявив, что инцидент будет зарегистрирован. И что представители отряда по работе с антиобщественным поведением в ближайшее время нас посетят, чтобы задать нам дополнительные вопросы и взять наше дело на контроль.
Увы, никакие представители никаких отрядов нас так и не посетили по поводу случившегося. Зато прислали на мой мобильный телефон сообщение примерно следующего содержания. «Дорогая Миссис. Мы рады Вам сообщить, что Ваше дело зарегистрировано в полиции с присвоением порядкового номера такого-то». Как говорится, пустячок, а приятно.
От нашей веры в неприкосновенность частных владений в Англии мало что осталось.
Когда в августе того же года в Лондоне произошли массовые беспорядки и погромы, мы с Солнцевым ничуть не удивились. В репортажах БиБиСи всё время звучал один и тот же лейтмотив: лондонская полиция не может справиться с зачинщиками. У неё нет достаточных полномочий и средств, чтобы эффективно бороться с погромщиками.
Яично-яблочное дело
Следующие три года нашего с Солнцевым проживания в беркширском доме прошли относительно спокойно. Если не считать того, что на наш участок периодически сыпался какой-нибудь мусор в виде пустых пластиковых бутылок, жестяных банок и целофанновых пакетов. Или того, что в газонной траве нашего садика мы однажды обнаружили отрезанную голову дикой утки. Или того, что однажды вечером кто-то изо всей силы заколошматил по входной двери. Открыли дверь, а там – никого. Или того, что однажды во время нашего отъезда нам разбили стекло окна на втором этаже…
Всё это были издержки проживания рядом с муниципальным кварталом. Чтобы пойти на глобальный шаг по перемене места жительства, требовалась совокупность многих причин и посылов. Пусть они пока накапливаются, решили мы с Солнцевым. И продолжали жить в нашей хлипкой беркширской крепости, стараясь не обращать внимание на мелкие неприятности и ценя то хорошее, что сопровождало нашу английскую жизнь.
Так мы дожили до дней, когда наша крепость перенесла ещё одну осаду, длительную и жестокую. Началась она в один поздний осенний вечер, который мы с Солнцевым досиживали на диване в гостиной. Мне как раз было пора отправляться в спальню, чтобы худо-бедно выспаться перед подъёмом на работу на рассвете следующего дня. Вдруг послышались непонятные звуки ударов предметов об окно гостиной и входную дверь. Один удар, второй, третий. Мы выскочили наружу. В наши головы прилетели очередные предметы. Улица казалась пустынной, но при тусклом свете фонарей мы разглядели мелькнувшие силуэты людей, убегающих за угол строения напротив. Палисадник и подъезд перед нашим домом оказался весь усыпан маленькими зелёными яблоками, которых на нашем участке отродясь не росло. По наружной стороне белой входной двери стекала густая жёлтая жидкость с мелкими кусочками треснувшей скорлупы.
Это положило начало серии ночных яично-яблочных атак, продлившихся почти два месяца. Анонимный неприятель осуществлял бомбардировки не каждый день. Несколько дней подряд, прожитых без артообстрела, внушали надежду, что нас, наконец, оставили в покое. Что можно уже потратить выходной день на то, чтобы очистить фасад дома от засохшего, трудно отскребаемого яичного вещества. Тем гадостнеее становилось на душе, когда около полуночи канонада вдруг возобновлялась. Мы вызывали полицию. Подолгу ждали их приезда. Телефонная дежурная по полицейскому участку оправдывалась, что машина на полицейских одна, а наркоманов в районе много, и просила подождать. Потом появлялись разные молодые бобики и бобчихи в чёрном облачении. Выслушивали наши жалобы, сочувственно рассматривали фасад нашего дома, загаженный зелёными, жёлтыми и побуревшими пятнами и подтёками. Полицейские вручали нам бумажки на подпись. И исчезали без каких-либо конструктивных идей о том, как изловить и наказать неведомых возмутителей нашего ночного покоя. Как только полицейские покидали нашу улицу, атаки возобновлялись. Жестоким шутникам нравилось играть в кошки-мышки не только с нами, своими прямыми жертвами, но и с полицией.
За время общения с полицейскими я запомнила их имена и изучила их характеры. Всех их объединяло одно – неспособность немедленно прекратить нашу пытку. Однажды они посоветовали нам купить и установить камеры наружного наблюдения. После лондонских погромов британские власти сняли запрет на фотографирование на личные камеры агрессивно ведущих себя людей. На мой вопрос, почему бы полицейским самим не установить камеры в нашей округе, чтобы поймать наконец злоумышленников, полицейские ответили, что у них нет на это бюджета.