– Мы в Академгородок заказывали, – сказала я и хотела закрыть дверь, но гость вошёл. В руках он держал цветы.
– Тебя зовут Софья? – спросил он.
Тут вышла мама, взвизгнула и подскочила к гостю. Гость подхватил маму и закружил. Мы с Федей переглянулись, Федя мотнул хвостом. Мы с ним ничего не понимали.
– Твоя? – кивнул дядя на меня.
– Чья же ещё, – сказала мама. – Софья Почемучкина.
– А почему вы обнимались? – спросила я.
– Потому что мы – однокашники, – сказал дядя. – Меня зовут Пётр.
– Пётр Первый, – сказала мама.
– Пётр Первый был царём и давно умер, – сказала я.
– Типун тебе на язык, Софья Почемучкина, – сказал Пётр. – Я не царь. Я – физик. Первый – это моё прозвище.
– Потому что ты всегда был первым, – сказала мама. – Красивые цветы! Постой, какими судьбами здесь?
– Товарищей с симпозиума провожал и случайно увидел вас в списке проживающих. И не стыдно тебе? Почему не позвонила? Пётр бы встретил, Пётр бы вам всё показал. Ну, да ладно. Собирайтесь-одевайтесь.
У Петра был автомобиль. Он стоял рядом с гостиницей и заряжался. То есть из него торчал шнур, и он был подключён к розетке. Как чайник.
– Разрядился, – сказал Пётр. – Древняя конструкция, конечно. Раритет. Сейчас все с индукторами. Но, ничего, поедем. Я вам Академгородок покажу.
Мы сели в машину и поехали.
Я думала, Академгородок – это где живут одни академики. Важные такие. Учёные. А там полным-полно молодых людей. И ни одного академика.
– А где академики? – спросила я.
– Я – академик, – сказал Пётр.
Академгородок весь в лесу. По нему ездить нельзя, только ходить по тропинкам.
– Экология, – сказал Пётр. – Сколько ты здесь не была?
– После университета ни разу, – сказала мама. – Ничего не узнаю.
А ещё тут полным полно роботов. Больших, очень больших и маленьких. Маленькие убирали улицы. А большие и очень большие строили дома. И просто по тропинкам ходили.
– Институт роботехники забавляется, – сказал Пётр. – Проверяет на нас – как человек приспособится к высокороботизированной среде.
Один из роботов стоял и продавал мороженое. В груди у него дверца. Опускаешь монетку в прорезь, он открывает дверцу и достаёт эскимо. Или стаканчик. Денег у меня не оказалось, поэтому робот дал мороженое просто так.
– Попрошайка, – вздохнула мама.
А я и не просила. Я просто перед ним стояла и смотрела. Честно-честно!
– Я вам такое покажу, – сказал Пётр. И палец к губам приложил. – Только пока никому не рассказывайте. Это чудо, что вы сегодня здесь.
Мы сидели в столовой и кушали. Столовая называлась «Под интегралом». Я головой вертела, но интеграла так и не увидела. Сначала мы взяли подносы и встали в очередь. Потом брали тарелки. Я хотела взять сладкие ватрушки, но мама поставила мне суп. И кашу. Но я все равно взяла ватрушки. А когда мы подошли к кассе, которая тоже оказалась роботом, то робот сказал:
– За девочку платить не надо. Дети до шестнадцати лет к кормлению допускаются бесплатно.
– А можно я ещё ватрушку возьму? – спросила я. И взяла.
– Попрошайкина, – сказала мама. – И что же ты нам покажешь, Пётр? «Токамак»? Или «Глобус»?
– Прошедшая эпоха, каменный век, – сказал Пётр. – Сколько мы с этими «Токамаками» возились, помнишь? В общем, кушайте и поедем. Такое пропустить нельзя.
Суп я не доела. Зато ватрушки все скушала. Мы сели в электромобиль и поехали. Дорога поднималась вверх и вела над лесом. Внизу ходили по тропинкам люди. А мы ехали к высокому зданию. То есть, я подумала, что это здание. Но до него мы не доехали. Остановились на площадке, там было много людей, машин и роботов. И все смотрели вверх.
– Как дела? – спросил Пётр.
– Все идёт в штатном режиме, Пётр Семёнович, – сказали хором люди в белых комбинезонах. На груди у них были солнышки с улыбками.
– У нас есть спецодежда для научных сотрудников младшего возраста? – спросил Пётр. – Принесите, пожалуйста.
Я думала, что принесут комбинезон только маме, но и мне такой дали. И ещё тёмные очки.
А мама забеспокоилась:
– Феде не повредит?
– Магнитный импульс экранируется, – сказал Пётр. – У нас здесь много аппаратуры. Ничего с ним не случится.
Тут все зашумели.
И стало так светло, даже в очках хотелось зажмуриться. Но я не зажмурилась. Я смотрела. И увидела высоко над острым шпилем здания ещё одно солнце. Яркое и тёплое.
И все стали хлопать в ладоши и толкать друг друга в плечи. И говорить:
– Вот мы и зажгли наше солнышко!
Меня взяли подмышки и подбросили. Я не испугалась. Новое солнышко светило в лицо. Было очень тепло.
Потом много всего случилось, так много, что вечером я уснула на руках у Петра. А проснулась в кровати. То есть не проснулась. Потому что глаза открываться все равно не хотели. Но я всё слышала, как Пётр говорит маме:
– Не выдумывай. Самый обычный ребёнок. У моего сотрудника свой вундеркинд есть, так тот в десять лет интегралы как орешки щелкает.
– То интегралы, – говорит мама. – Здесь другое. Прямое воздействие на вероятность событий. Про погодную аномалию на Земле Санникова слыхал?
– Только не говори, что это тоже она, – Пётр засмеялся. – У тебя какие-то суеверия пошли. Скажи ещё: она наложением рук лечит. И то, что опыт наш удался, тоже она? И то, что я вас встретил? Постой… А не из-за этого вы с Юрой, хм, врозь живёте?
– Не из-за этого. Просто… просто надо выбирать – быть хорошей женой космонавта и плохим учёным или… или наоборот.
– Ты выбрала наоборот, – сказал Пётр. – Но насчёт Софьи не переживай. Все эти теории об особом влияние дальних космических перелётов на наследственность ничем не подтверждены. Дети есть дети. В космосе они родились или на Земле. Софья – первая, конечно. Но со временем таких всё равно станет больше. Люди будут жить и на Луне, и на Марсе, и на астероидах. Да и вообще, есть более рациональное объяснение. В прошлом говорили про физическую акселерацию. Сейчас на смену физической пришла интеллектуальная акселерация. Наши дети обгоняют нас в умственном развитии. Вот и всё.
Я рассматривала корабль. На нем мы поплывём. Пётр привёз меня и маму на причал. Это не море, это река. Обь. Широкая, но другой берег виден. И волны не такие, как в море. И вода не холодная.
Корабль дал гудок.
– Нам пора, – сказала мама и взяла меня за руку. – Спасибо, Пётр.
– Смотри в оба, Почемучкина, – сказал Пётр. – Вы ещё такое увидите!
Потом он долго нам махал, а корабль плыл по реке. А река становилась все шире и шире.
– Это море? – спросила я.
– Ювенальное море, – сказала мама. – Искусственное море, специально сделанное для гидроэлектростанций.
– Здесь все искусственное, – засмеялась я. – Солнце, море, роботы.
– Зато люди самые настоящие, – сказал моряк, который проходил мимо нас. – Настоящие учёные, настоящие труженики. Вырастешь, тоже постарайся быть такой.
– А вы кто? – спросила я, а мама дёрнула меня за руку.
Моряк приложил ладонь к фуражке и ответил:
– Я – капитан этого славного судна. Федос Петрович Бывалый. Бывалый – это фамилия такая.
Я засмеялась. Разве такие фамилии бывают? Но Федос Петрович не обиделся, а пригласил на мостик. Я не могла понять – где мостик? Оказалось, так называется место, откуда управляют кораблём.
– Корабль небольшой, но быстрый, – сказал капитан. – Как только выйдем на фарватер, то сразу взлетим.
– Разве корабли летают? – удивилась я. Но Федос Петрович рассказал, что это особый корабль. Он может плавать, может летать. Только невысоко над водой. Зато очень быстро. Глазом моргнуть не успеем, окажемся в другом месте.
Я моргнула, но вокруг все ещё море. Наверное, мы пока не вышли в этот самый фарватер.
Корабль летел. Из корпуса выдвинулись крылья.
– Как бы тебя не продуло! – сказала мама.
– Не продует, – сказала я. Место, где гуляли пассажиры, называется палубой. Мы там сидели и смотрели. С боков корабля поднялись прозрачные стекла, поэтому ветра не было. А берег нёсся быстро.
Федя сказал: корабль, а точнее – экраноплан, набрал крейсерскую скорость. Мимо нас не только берег проскакивал и стоящие на берегу города. Проскакивали другие корабли. Много кораблей. Все грузовые. Но были и такие, как наш. Первый раз я испугалась, что мы столкнёмся с другим экранопланом. Он нёсся нам навстречу и ревел. Но Федос Петрович объяснил, что столкновений быть не может. Кораблями управляет вычислительная машина. Она следит чтобы никто не столкнулся.
– Скоро войдём в канал, – сказала мама. Она следила по экрану за нашим кораблём. – Видишь, тут начинается система каналов, по которым вода сибирских рек течёт в пустыни и степи. Раньше там не было воды, все оказалось мёртвым. Даже море высохло. Но теперь по-другому.
– А разве море может высохнуть? – спросила я.
– Может, – сказала мама. – А вот и канал. Канал имени Ленина.
Я ничего не заметила. Такая же река, как и раньше. А потом берега стали сближаться. А наш корабль замедлил полет. А затем сел на воду. И крылья убрал. И прозрачные стекла. Мы стали обычным кораблём.
– Это – базар, – сказала мама. – Здесь продают фрукты, овощи.
Повсюду полосатые разноцветные палатки. В палатках стояли столы. На столах лежали фрукты, орехи и овощи.
– Сейчас что-нибудь купим в дорогу, – сказала мама. – Стоянка два часа, время у нас есть.
И мы пошли мимо столов. За ними стояли люди.
– Подходи! Пробуй! Кушай! Покупай! – кричали они.
Пахло очень вкусно. У меня слюнки потекли.
– Что ты хочешь? – спросила мама.
– Все, – сказала я. У меня глаза разбегались.
– Какая хорошая девочка! – закричал один продавец. – Иди сюда, девочка, иди!
Я подошла, и он дал мне большое красное яблоко. Мама протянула ему карточку.