Он ненавидел «Летописца». И, о боги, он его понимал.
От этого понимания его затопило новой волной омерзения, ещё более горькой, чем прежде. Он не просто использовал оружие врага. Он был выкован из того же проклятого металла.
И тут его осенило. Прозрение пришло не как вспышка света, не как удар молнии. Оно пришло как медленно наползающая тень, которая вдруг обрела чёткие, пугающие очертания.
Всё это время он искал не там. Он искал лжеца. Завистника. Конкурента, который топит других с помощью клеветы. Но «Летописец» не лгал. В этом и был весь ужас. Пекарь действительно сэкономил на муке в тот день, пытаясь свести концы с концами. Мясник действительно опоздал с поставкой, потому что его телеге сломало ось. И огненный шар, чтоб его, действительно мог быть и поярче, если бы у профессора не раскалывалась голова после вчерашнего банкета.
Этот человек не врал. Он брал крошечный, микроскопический, формально правдивый факт и использовал его как стилет, нанося удар точно в сердце Репутации. Он не искажал правду. Он её дистиллировал до состояния чистого яда.
Это была не работа мстительного торговца. Это был почерк фанатика. Перфекциониста. Кого-то, кто был сломлен системой стандартов и теперь использовал эту же систему, чтобы сломать весь город. Кого-то, кто верил в идеал настолько сильно, что готов был уничтожить всё, что ему не соответствует.
Ваймс медленно поднялся. Колени хрустнули. Он подошёл к большой меловой доске, испещрённой схемами и стрелками, которые вели в никуда. В самом верху жирными буквами было выведено: «НАЙТИ ЛЖЕЦА».
Он смотрел на эту надпись несколько долгих ударов сердца, потом взял тряпку, пахнувшую старым мелом и разочарованием, и стёр её. Движения были медленными, почти ритуальными. Когда доска стала девственно-чёрной, его рука взяла кусок мела. Холодного и сухого. И вывела новые слова. Всего пять. Но они меняли всё.
«НАЙТИ ТОГО, КТО НЕНАВИДИТ ОШИБКИ».
Он отступил на шаг. Теперь у него был вектор. Это было немного, но это было лучше, чем тонуть в тумане с завязанными глазами. Он впервые за несколько дней почувствовал под ногами что-то твёрдое. Это была ненависть. Чистая, сфокусированная ненависть к человеку, который был так пугающе похож на худшую часть его самого.
Пока коммандер Ваймс обретал ясность в полумраке своего кабинета, Уильям де Ворд тонул в ярком, безжалостном свете своей редакции. Он не спал уже две ночи. Кофе превратился в горькую коричневую жижу, не приносящую ничего, кроме изжоги. Идеи не приходили. Его великое творение, его вклад в общественный дискурс, его саморегулирующийся рынок репутаций превратился в гильотину, которая рубила головы без разбора, просто потому что могла.
Он метался по кабинету, как тигр в клетке, построенной из его собственных благих намерений.
— Этого не может быть, — бормотал он, поправляя и без того идеально ровную стопку бумаги на столе. — Система не может быть плохой. Система — это просто инструмент. Это… ну… это пользователи! Они используют её неправильно!
Наконец, когда серое, безрадостное утро начало просачиваться сквозь окна, его осенило. Решение! Техническое, изящное, логичное! Оно сверкнуло в его воспалённом мозгу, как маяк надежды.
Он созвал своих немногочисленных сотрудников. Сахариссу Крипслок, его лучшую журналистку, чьи глаза видели слишком много, чтобы верить в простые решения, и пару молодых людей, которые занимались вёрсткой и ещё не успели обменять энтузиазм на цинизм.
— Господа! Леди! — Уильям выпрямился во главе стола. В его глазах снова появился лихорадочный, нездоровый блеск визионера. — Я нашёл решение проблемы анонимности и злоупотреблений! Мы вводим… Систему Верификации Пользователей!
Он сделал драматическую паузу, ожидая аплодисментов или хотя бы благоговейного шёпота. Молодые верстальщики посмотрели на него с вежливым недоумением. Сахарисса, не отрываясь от своего блокнота, вздохнула.
— Отныне, — продолжил Уильям, воодушевляясь собственным голосом, — чтобы оставить отзыв на «Пере», гражданин должен будет явиться в Гильдию Клерков. Лично. Там он предъявит документы, и ему выдадут специальный, заверенный печатью бланк с уникальным идентификационным номером! Этот номер он будет вводить при публикации отзыва. Всё! Никакой анонимности! Никаких троллей! Только ответственный, цивилизованный, верифицированный дискурс!
Его пламенную речь о прозрачном мире прервал тихий голос Сахариссы. Та прикрывала ладонью трубку клик-аппарата.
— Да, миссис Габбл, я вас поняла… Нет-нет, не волнуйтесь… Если почтовый голубь снова отказывается лететь в Тени, я просто попрошу одного из наших мальчишек занести вам газету лично после работы… Да, конечно. И передавайте привет вашему коту.
Она положила трубку и подняла глаза на своего начальника. Он как раз закончил свой монолог словами: «…это вернёт нам контроль и восстановит доверие к платформе!». Сахарисса ничего не сказала. Она просто снова вздохнула. Это был вздох человека, который чинит протекающий кран, пока его сосед пытается остановить наводнение с помощью зонтика. Она знала, чем это кончится.
И это кончилось быстро.
Введение Системы Верификации не исправило город. Оно его парализовало. У здания Гильдии Клерков выстроились очереди, которые могли бы посоперничать с очередями за бесплатным пивом в День Патриция. Честные горожане, желавшие пожаловаться на пригоревший пирог или похвалить сапожника, часами стояли под моросящим дождём, проклиная прогресс, Уильяма де Ворда и всех клерков до седьмого колена. Сами клерки, погребённые под лавиной бланков, делали ошибки, ставили печати криво и теряли документы, что порождало новую волну жалоб, которые теперь нельзя было оставить, потому что для этого нужен был, чтоб его, бланк. Это был идеальный, замкнутый круг бюрократического ада.
А к вечеру, когда уставший, но гордый своим решением Уильям смотрел на «Шепчущую доску» Незримого Университета, ожидая увидеть спад активности, там появился новый отзыв. Безупречно оформленный. Жутко знакомый по стилю.
«Учреждение: Гильдия Клерков Анк-Морпорка. Услуга: Верификация для системы «Перо». Бланк формы №743А/2 выдан с помаркой от пера в правом нижнем углу. Печать гильдии поставлена с отклонением от горизонтальной оси на 2 (два) градуса. Общее время ожидания в очереди составило 47 (сорок семь) минут, что является грубым нарушением всех мыслимых стандартов эффективности. 1 крыса».
Подпись под отзывом была последним гвоздём в крышку гроба наивности Уильяма.
Ник: Проверенный_Пользователь_001.
Уильям де Ворд долго смотрел на этот текст. Дышать, кажется, стало необязательно. Этот человек не просто обошёл его систему. Он не просто взломал её. Он использовал её. Он прошёл через все круги ада, которые сам Уильям и создал, получил официальный, верифицированный статус и первым же своим действием использовал его, чтобы уничтожить репутацию самой системы верификации. Это было не просто преступление. Это было произведение искусства. Холодное, циничное, гениальное.
Ноги вдруг перестали его держать. Отступив от окна, он рухнул в кресло с таким видом, будто оно было его последним союзником в этом проклятом мире. Кресло сочувственно скрипнуло, словно разделяя его поражение. Вся его вера в то, что любую человеческую проблему можно решить правильным алгоритмом, правильной системой, правильным правилом, разбилась вдребезги. Он сражался не с анонимными хулиганами. Он сражался с кем-то, кто был умнее его. С кем-то, кто всегда будет на шаг впереди, потому что он понимал не только систему, но и людей. А Уильям, как он с ужасом осознал в этот момент, не понимал ни того, ни другого.
Глава 5
Ночь в Анк-Морпорке — это не отсутствие звуков. Это их смена. То был тот самый мёртвый час перед рассветом, когда тьма становится густой и жирной, как речной ил, а город говорит на другом языке. Пьяные песни и запоздалые драки улеглись, уступив место монотонному, жалобному скрипу флюгера на крыше Управления Стражи. Он стонал, будто старый, уставший от вечности призрак, жалуясь луне на свои проржавевшие суставы.
Ваймс сидел в темноте.
Единственный свет — тонкая, как лезвие, полоса лунного сияния — пересекала заваленный бумагами стол и гасла на его сапоге. Улика, брошенная безразличным небом. В его черепе, в такт скрипу флюгера, вспыхивали и гасли буквы. Его собственные.
…3 (три) минуты позже установленного норматива…
И грязь эта была другой. Не той честной, трудовой грязью улиц, которую можно было смыть горячей водой с едким мылом. Не потом и не кровью. Эта была невидимая, липкая, как патока. Она затекла под кожу, впиталась в самую суть. Он навёл порядок. И это было омерзительно. Ему отчаянно, до ломоты в костяшках, хотелось дела. Настоящего, материального, честного дела. С трупом. С орудием убийства, которое можно было бы подержать в руке. С преступником из плоти и крови, которого можно было бы схватить за шиворот, прижать к влажной кирпичной стене и хорошенько встряхнуть, выбивая из него не только признание, но и всю эту новомодную, невесомую дурь.
…Эффективность вызывает обоснованные сомнения…
Он так глубоко увяз в этом болоте самобичевания, что почти пропустил стук в дверь. Тихий, деликатный, почти извиняющийся. Он принадлежал человеку, который никогда ни перед кем не извинялся.
— Эм, коммандер?
Ваймс не шелохнулся. Дверь приоткрылась без скрипа, и в кабинет, словно дым, просочился мистер Боггис, глава Гильдии Воров. Безупречный костюм, начищенные до зеркального блеска туфли, спокойное достоинство человека, пришедшего не просить, а вести переговоры.
— Прошу прощения за вторжение в столь поздний час, — проронил Боггис, двигаясь с бесшумной грацией, которой могли бы позавидовать кошки. Он опустился на краешек стула для посетителей, не дожидаясь приглашения. — Но информация, как и свежеукраденный кошелёк, имеет неприятное свойство быстро остывать.
— Что тебе нужно, Боггис? — голос Ваймса прозв