растекашется мыслию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы." Прекрасно, не правда ли? А этот вопль, несколько раз повторяющийся ¾ "О, Руская земля, ты уже за шеломянем еси!". Я сейчас работаю над переводом "Слова". И часто пытаюсь представить себе автора. Наверное, он был молод, соратник князя Игоря, и писал в половецком плену, и его печаль и боль по Русской земле вылилась в такие удивительные формы... Как мечтал бы я написать поэму об этом поэте, но чувствую, мой дар слишком слаб для такой задачи... Анна Григорьевна. Скажите, что это за женщина на портрете? Майков. Покойная жена Федора Михайловича - Мария Дмитриевна. Это тяжелая и печальная история. Он встретился с нею в Семипалатинске. Она была замужем и уже тогда была больная чахоткой. Между ними вспыхивает фантастический пламень какой-то мучительной любви. Первая любовь в тридцать три года, столько пережито... Наконец, она переезжает с Мужем в Кузнецк, где муж помирает. Она остается без средств и влюбляется в тамошнего учителя без места. Федор Михайлович зовет ее к себе, но она колеблется, потому что он в то время служил простым солдатом и не мог ее содержать. В отчаянии он пишет униженное письмо к товарищу по инженерному корпусу герою Севастополя Тотлебену с просьбой похлопотать об офицерском чине, ибо от этого зависит его существование. Получив производство и право печататься, он бросается в Кузнецк, умоляет учителя отказаться от Марии Дмитриевны, достает ему место, привозит ее в Семипалатинск и венчается с нею, причем на обряде венчания в убогой семипалатинской церкви присутствует и бывший любовник. Представьте эту картину, эту игру страстей, этот мучительный кошмар мыслей, обуревающих жениха - кого все-таки любит та женщина, которую он ведет под венец... В Петербурге ее болезнь усиливается, вырванная из своего круга, она не может войти в другой, мучает мужа ужасными сценами ревности и под конец сходит с ума... Павел Александрович - ее сын от первого брака... Кажется, идет наш хозяин. Прошу только, не выдавайте, что я вам рассказал, он горд и не любит этого. До свиданья (уходит). Входит Достоевский, Здороваются. Анна Григорьевна. Вот последние листки романа. Спешила, даже не успела проверить по поводу ошибок, Если найдутся, уж вы не ругайтесь. Достоевский. Успели все-таки в срок. Я вам глубоко благодарен. Ваш гонорар (передает деньги). А как вам роман? Анна Григорьевна. Очень понравился. Особенно Полина и мистер Астлей. Достоевский. А главный герой? Анна Григорьевна. Ой, нет. Разве ж можно поддаваться так этой страсти к рулетке? Достоевский. Неужели вы не можете представить, что можно обладать сильным характером, доказать это всей жизнью и, тем ни менее, не иметь в себе сил побороть страсть к игре? Анна Григорьевна. Мне жалко его, но все-таки уважать его я не могу. Достоевский. Да, вы знаете, этот бестия Стелловский куда-то скрылся, запретив приказчику принимать рукопись. Вы понимаете, что он замыслил? Анна Григорьевна. Ясно, он хочет, чтобы к указанному сроку в его руках рукописи не оказалось, Тогда он сможет начать процесс. Достоевский. А что ж делать? Анна Григорьевна. Пожалуй, проще всего сдать ее под расписку квартальному той части, где этот мошенник проживает. Достоевский. Вы молодчина, Я бы никогда до этого не додумался, мне б такую практичность или такого близкого друга. Анна Григорьевна. Мне много пришлось помогать моей матушке в ведении дел по нашим доходным домам. Из-за двери раздается шум и голоса. Женский. Не велено никого впускать. Мужской. Прочь, прачка. Гарпий Фомич Гадкин имеет права. Врывается Гадкин. Обрюзгший старик и навеселе. Достоевский. Что вам нужно, сударь? Гадкин. Что мне нужно-с? Что изволю-с? Червь, тля. Но изволю-с получить по векселечку с уважаемого писателя, украшения земли Российской. Читал, читал, и очень даже одобрял-с. И плакал даже. Искренной слезой окропил странички бессмертного творения. И негодовал. Верьте-с, негодовал на бездушных ростовщиков и процентщиков. О, как негодовал Гадкин! Но половиночкой-с. Половиночкой-с. Высокомудрая наука утверждает, что у человека в голове две умственные доли. Так вот половиночкой я и негодовал, той, что Создатель положил обдумывать вопросы добра и зла-с. А другой половиночкой, что для материалистического промысла, хожу и сирот обираю. Слезы вытру и иду. Отчего так, писатель? Тут тайна есть человеческого организма-с. И к вам я сейчас с другой половиночкой-с. Так уж извольте удовлетворить-с. Достоевский. Я занят. Зайдите в другой раз. Гадкин. Срок векселечка кончается-с. А время в наше время - деньги-с, какой-то мудрец сказал и не глупо-с. Вот и вы, писатель и промыслитель за униженных и оскорбленных, наверное, ведь наверное имеете систему счастья и всеобщего блаженства-с? Хе-хе. Сейчас все сочиняют наибудущественные системы. Так я думаю и у вас есть. И наверное, наверное, в ней денежки уничтожены-с. Похоронены. И все от того в довольстве в системе зажили-с, ибо они зло и тлетворный миазм суть-с. Хорошо без денег-с. Только вот Гадкин, червь и тля, а с вами равенство имеет и даже более. Все деньги. А без них? Тогда как-с? Стало быть, ежели на голый черепочек младенчика не подходит треуголка Наполеона, ежели он не хроменький, как Тайлеран, не картавит, как Демосфен, так сразу и зачислять его надо по разряду второстепенного человечества-с? Без денег-то? А с деньгами-то зачем мне треуголка, мне и с прямыми ножками хорошо, и картавить ни к чему, потому что с деньгами я рядом встану и не постесняюсь, равенство имею, вот и вас, промыслителя, в яму долговую засадить могу-с. Достоевский. Извольте покинуть комнату, сударь. Я с дамой. Гадкин. У меня и дамы подписывали векселечки, и дамы-с ходили... Достоевский. Вон! (в ярости двигается на Гадкина). Гадкин (в сторону). Ведь убьет, каторжный, ей убьет. (Громко) Тихими стопами-с, Федор Михайлович, тихими стопами-с (выскакивает, пятясь). Достоевский (потрясенный вспышкой). Зачем, зачем такое существо живет на свете? Почему такая власть у такого ничтожества? Ведь помрет же скоро, ничего с собой не унесет, а все копит, собирает в сундуки слезы сирот и честных вдов, пересчитывает за запорами свидетельства унижений и оскорблений людских сердец... Ну, скажите, дозволено ли убить такого, чтоб осушить слезы десятков невинных и обманутых, неужели не дозволено? Анна Григорьевна (тихо). Не нам решать, кто имеет право на жизнь, а кто его не имеет. Достоевский. Что за страшный мир... Анна Григорьевна. Успокойтесь, Федор Михайлович. Это подлец и негодяй. Одно слово - Гадкин. И хотя я молодая, может и глупая, но не верю, что весь мир из таких негодяев состоит. Ведь есть же и хорошие люди и их, ведь наверное, больше. Достоевский. Да, да, это хорошо, что вы так верите, это хорошо, что вы не знаете этой муки, когда в каждом человеке видишь его тень - его собственного Гадкина. И в себе... Ведь мы с вами не расстанемся навсегда, ведь мы еще с вами поработаем, правда? Анна Григорьевна. Конечно, Федор Михайлович. Я всегда рада буду. Достоевский. Знаете что. Хоть это и не скромно напрашиваться, но пригласите меня к себе. Я хочу посмотреть, как вы живете. Анна Григорьевна. Пожалуйста. Я и моя мама будем рады. Вот мой адрес. Достоевский. Я завтра приеду. Анна Григорьевна. Лучше... давайте послезавтра. Достоевский. Чудесно. Послезавтра в семь. Анна Григорьевна. Жду вас. Достоевский. До свиданья, любезная Анна Григорьевна (целует руку). Анна Григорьевна. До свиданья. Достоевский уходит. Сразу же заходит Павел Александрович, который прежде даже несколько раз заглядывал в комнату. Павел Александрович. Что это папаша уходит от вас в каком-то блаженном виде. Учтите, папаше жениться поздно. Он должен меня и семью обеспечивать, так что никаких курбетов мы ему никак не позволим. Да куда ему жениться, когда он каждый день в припадок брякается. Анна Григорьевна. Позвольте пройти. Разговоры такого сорта со столь любящим пасынком я вести не намерена. Павел Александрович. Ну-ну. Только учтите. Не вздумайте его обольщать. Мы не допустим. Анна Григорьевна уходит. Картина четвертая "Послезавтра". В квартире Сниткиных. Мать и дочь. Убирают комнату. Анна Григорьевна. Мамы, вы все купили, как я просила? Мать. Да, Неточка. Анна Григорьевна. А груш не забыли? Мать. Самых лучших купила. У Елисеева. Анна Григорьевна. Он любит их. (Вдруг прыскает от смеха.) Он так смешно угощал в первый день. Мать. Послушай, дочка. Уж не увлеклась ли ты им? Анна Григорьевна (бросается на шею матери). Ой, мама, право же это совсем не то. Но он такой несчастный. И потом, после него все люди кажутся такими пресными и не интересными. Сергей Митрофанович прекрасный человек, но с ним так скучно. Ведь это же скучно, когда наперед знаешь, что человек скажет, как поступит. А с Федором Михайловичем так интересно, ты себе не представляешь, как интересно. Такие у него мысли... Мать. Ой, дочка, да ведь он стар и беден, наверное, как все сочинители. Анна Григорьевна. Да я право же не влюбилась. Мне просто интересно с ним. Он как... конфетка (прыскает), поешь - и все остальное уже пресно. После него все эти разговоры нашей молодежи кажутся такими скучными, глупыми, пошлыми. Мать. Боюсь я, Неточка, за тебя, боюсь и не успокаивай. И сам он непременно должен быть несчастлив. Ведь когда сочинитель описывает обиженного, так непременно должен чувствовать себя обиженным. И когда убийцу описывает, так и сам должен ощутить себя на его месте, потому что если не ощутит, то и не напишет так, чтоб верили ему, и чтоб слеза пролилась у читателя, и волосы зашевелились, А от этого уж не будешь веселым, никак не будешь. Анна Григорьевна. Как интересно вы сказали, мама. Непременно спрошу у Федора Михайловича так ли это? Мать. Вот еще. Будешь всякие глупости материнские рассказывать. Пойду, помогу кухарке. (Уходит.) Анна Григорьевна убирает комнату, напевая песенку самого несерьезного и амурного свойства. Ах, зачем, пастушок, ты меня поцеловал? Ах, зачем, пастушок, сердце мне разбил? Вы, овечки белые, вы, овечки милые, Никому не выдавайте тайну наших встреч. У нее хороший голос и пластика, обличающая некоторые артистические задатки. Вбегает подруга - Варвара Евлампиевна. Ей лет двадцать, она в синих очках, короткой прическе, одета по моде передовых женщин шестидесятых годов. Варвара Евлампиевна (по мужски здоровается). Я на минутку. Почему это Ольхин тебя рекомендовал? Я тебя не хуже успеваю. Анна Григорьевна. Не знаю, не знаю, вот и не знаю (веселое настроение не покидает ее). Варвара Евлампиевна. В следующий раз потребую, чт