гие твари, и я слышу за спиной шаги их мягких лап.
И тут он говорит – а знаешь, я ведь могу вывести тебя к таверне старого Дэна, и ни зверь, ни человек тебя не тронет по дороге. Только, говорит, будет у меня одно условие. Я, конечно, спросил – какое условие. Такое, какое тебе по силам, – усмехнулся он. Тогда я сказал – если это мне по силам, то я выполню его, у меня наследник вот-вот родится, мне ещё его на ноги ставить, мне нужно домой! Он усмехнулся как-то странно и говорит – слышал я, есть у тебя незамужняя дочь. Две старшие замужем, а младшая пока ещё не выпорхнула из родительского гнезда. Я вдовец, и ещё у меня где-то бродит по свету неженатый сын, так отдай свою дочь либо за моего сына, если он вдруг найдётся, либо за меня, если он не вернётся в родительский дом. А я выведу тебя из леса и передам в руки твоим людям.
Я задумался – с одной стороны, мы уже предварительно обсудили брак Анны с Уолтером, но окончательного договора не было. Он заметил, что я замолчал, и снова усмехнулся. Жизнь за жизнь, говорит. Ты, говорит, останешься жив и увидишь своего младшего ребёнка, а твоя дочь будет в моём доме как за каменной стеной, хорошо ей там будет и привольно. Чай, не звери какие, не обидим.
Ну что мне тут было делать? Согласился я. Спросил только, кто же он такой. Он встал, раскланялся, будто в приёмной у её величества, и назвался Реджинальдом, владельцем Блэк-Рока. Я даже припомнил, что когда-то давно проезжал мимо этого Блэк-Рока – там, на другом краю Волчьего леса. Там скала и вправду как будто вырастает из земли, и на вершине – замок.
Он сказал – хорошо, мы договорились. И добавил, что не позднее чем через семь дней приедет к нам в замок за невестой. Пусть она готовится.
И что вы думаете? Он свистнул, тут же появился конь, за ним другой. Подсадил меня в седло, вскочил сам, велел держаться крепче – мол, дорога плохая и долгая. И вправду, неслись мы, как ветер, и только с первыми рассветными лучами выехали из леса. Подъехали к таверне, а там уже мои парни собирались идти на поиски. Лорд Реджинальд помог мне сойти на землю, кивнул Дэну и был таков, только копыта цокнули.
Дэн сказал – да, проезжает мимо иногда, неразговорчив, но щедр. Но тут уж было не до бесед – мне помогли переодеться, накормили, посадили в седло, и мы отправились домой. На этот раз без приключений.
Поняла, Анна? Готовься.
Отец попытался переменить положение тела, но скривился от боли. Бабушка тут же шикнула на Анну:
– Быстро неси мои припарки, сейчас лечить будем!
Анна, сама не своя, встала и отправилась в бабушкину кладовку. Закрывая дверь, услышала разгневанный шёпот бабушки, и обращалась она к отцу безо всякого уважения:
– Идиот несчастный, и как тебя только угораздило так вляпаться? Ты хоть знаешь, кто это такой?..
* * *
Три следующих дня Анна не заметила. Утром она поднималась по слову бабушки, шла в трапезную и в часовню, потом бабушка выдавала ей порцию работы по дому. Уже начали собираться гости, которых отец пригласил праздновать рождение наследника, их нужно было размещать, кормить-поить и развлекать.
Отец прилюдно радовался – как же, нога уже почти не болела, бабушкино лечение пошло впрок. Он чудом спасся от неминуемой гибели, у него вот-вот появится долгожданный наследник – чего ещё желать? А что младшая дочь ходит, как в воду опущенная, – ну да он Анну и в лучшие дни не всегда замечал.
Но Анна пару раз заставала его одного и видела – он боится. Он очень боится. Она попыталась спросить, в чём дело, но он никогда не отвечал ей на серьёзные вопросы, не ответил и сейчас. А о чём они шепчутся с бабушкой, когда остаются вдвоём, – не удалось подслушать ни ей, ни Бесс, первой замковой сплетнице.
А бабушка только глядела сурово и выдавала новую работу. Поэтому Анна делала, что велено, а потом пряталась или на чердаке, или в своей рабочей комнате. Первый день она просто сидела, смотрела в стену, а слёзы сами текли по щекам. Чего боится отец? За кого он сговорил её, спасая себя, что теперь сам не свой? Неужели может быть что-то хуже жизни с кем-то вроде лорда Уолтера? И бабушка нисколько не рада, а она только и мечтала, что отправить лорда Уолтера восвояси.
Но время шло, ничего не случалось, и Анна постепенно возвращалась к обычным своим делам. Например, нужно было доплести сеточку на голову из бисера и оставшихся от шитья жемчужин. Лишь Господь знает, для чего ей теперь эта сеточка, но занятые руки – это правильно. Более того, она и петь попробовала, но – не пелось. Её жизнь вдруг напомнила ей песню – ту самую, о девушке, которую выдали замуж за кого захотели родные, а она потом взяла и полюбила бродячего певца. Нет, другие так и живут, наверное, выходят замуж за кого скажут старшие, а любят не бродячих певцов, а пригожих гостей и кого-нибудь из приближённых мужа. Быть героиней песни вдруг оказалось неожиданно нехорошо, мысли рвали душу и не давали сосредоточиться на работе. Куда уж петь, она даже бисер нормально посчитать не могла – то лишнюю нанижет, то, наоборот, меньше нужного.
А потом у леди Кэтрин начались роды. Это случилось среди ночи, сразу же подняли бабушку – кто лучше всех поможет-то? А бабушка прихватила с собой Анну – за последний год той случалось пару раз помогать принимать роды, она, по словам бабушки, действовала толково и правильно.
Бедная леди Кэтрин и сама умоталась, и всех их заставила побегать. Когда, наконец, младенец покинул тело матери и закричал, а потом у неё ещё и кровь уняли, и в сознание привели, и переложили на чистую постель – оказалось, что на дворе вечер. Бабушка присела на сундук, в сотый или даже тысячный раз отёрла пот со лба и сказала, что такую работу нужно непременно запить, а потом уже можно есть и спать.
Они отправились к себе и не стали ждать, что скажет лорд Генри, когда придёт посмотреть на жену и ребёнка. Ибо младенец был совершенно здоров, но оказался девочкой.
Однако бабушка сначала распорядилась нести к ней в гардеробную гретой воды, вымылась сама, потом распорядилась об ужине и отправила мыться Анну. Горячая вода расслабляла, хотелось заснуть прямо в железной ванне, но пришлось выбираться, расчёсывать и сушить волосы, влезать в сухую чистую сорочку. Правда, ужин им подали в бабушкину гостиную, не пришлось одеваться полностью.
Более того, на столе стоял и графин с вином из лучших запасов лорда Генри.
– Мальчик ли, девочка – неважно, если бы не я и не ты, не видать бы ему ни жены, ни ребёнка, – сказала бабушка и глотнула вина. – Пей, не смотри. После тяжёлой работы – самое то.
– Но отец огорчился, наверное, – заметила Анна.
– А против судьбы не пойдёшь, – назидательно заметила бабушка. – Я ему сколько лет говорю – не бывать такому, не переспоришь древнее колдовство, а он не верит, глупый. Зря только старается. И бедную мою Лиз жалко – всё его слушала, не меня, пыталась наследничка родить!
Анна даже не сразу поняла, что речь о её матери – так захватили её неожиданные бабушкины слова.
– О чём вы, бабушка?
– О том, что раз захотел в нашу семью – будь добр соблюдать законы, которые не тобой установлены, и не тебе их и менять! Говорила ему – все дочери должны быть крепко просватаны, пока им не стукнет шестнадцать, и будь добр найти им таких женихов, от которых они бы на сторону не смотрели ни сразу, ни потом! Как же, где же он о дочерях-то позаботится! Мне самой пришлось и Уильяма найти для Джейн, и Стефана для Фрэнсис, а он всё охотился и горевал, что нет у него наследника! И надо же, вспомнил, что была у него ещё одна дочь! Сначала чуть не сговорил за нищего картёжника и безмозглого интригана – да-да, не смотри на меня так, ты думаешь, Уолтер за тобой сюда притащился? За тобой тоже, конечно, он вовсе не против свежего молодого тела, да только ещё сильнее ему нужно отсидеться где-то в глуши, пока её величество не сменит гнев на милость и не дозволит ему вернуться ко двору, а этого может и вовсе не случиться! Нечего против королевских любимцев интриговать, это же всякому ясно! Да и приданое твоё, хотя и не очень большое, тоже сгодится – ему сейчас каждая монета ценна, очень уж велики его долги – и за карты, и за заговоры. И я даже не знаю, что ему дороже выходит, на самом-то деле. И за такого – выдать свою дочь, дочь моей Лиз!
– Но уже всё изменилось, – вздохнула Анна.
– Именно. Повелитель Волков не дремлет, для него это вопрос жизни и смерти. Его дьявольский род вырождается, ему нужна свежая кровь. Да, ты подходишь идеально. Даже не говоря о том, что ты сама по себе неплохая невеста, с руками, с головой, и земли за тобой Генри немного, но даст, и красотой тебя Господь не обидел. Только нет ему до этого дела, ему нужно, чтобы ты родила сына от него или от кого-нибудь из его уродов-детей…
Бабушка глотнула вина и кивком велела Анне налить ещё.
– Это вы о лорде Реджинальде Блэк-Роке? – на всякий случай уточнила помертвевшая Анна. – Вы его знаете?
– Ещё бы мне его не знать! Его отец обхаживал меня, а он сам – Элизабет! Только она по уши влюбилась в Генри, и я была этому рада – нечего плодить дьявольские отродья, нужно жить, как люди!
– А почему они – дьявольские отродья? – оторопела Анна.
– Потому что оборотни! – отрезала бабушка. – Оттого и волки его слушаются, ещё бы, он ведь свой для них!
– Что? – Анна вжалась в стул ни жива ни мертва.
– Оборотни, самые настоящие! Потому я и говорю – дьявольские отродья! И нужно же было этому безголовцу Генри возвращаться домой в ночь Самайна, когда вся нечисть выбирается из своих нор и ищет себе жертв!
– А если я скажу – нет? – быстро спросила Анна.
– А ты слышала отца? Он сказал – жизнь за жизнь. Он выкупил свою жизнь ценой твоей. И ценой спасения твоей души, и душ всех твоих будущих детей. Я никогда ему этого не прощу, поняла? Когда Генри ещё только сватался к Лиз, я видела, что он гниловат. Но тогда мне казалось, что обычный человек в женихи Лиз – важнее всего остального, тем более он был красавец, и сама Лиз не хотела никого другого. А что вышло? И теперь если ты откажешь, его сожрут волки! И тебя заодно.