– Да нет же. Я абсолютно серьезно. Мы же собирались в Париж. Ну вот и поедем, только чуть раньше, – устраиваясь в кресле, проговорила Ирина.
– Но это невозможно. У меня еще есть дела, обязательства. Надо уладить массу вопросов, собрать багаж, рассчитаться с квартирой, и вообще… К чему такая спешка? – пристраиваясь у стола напротив Ирины, допытывался Алексей.
Он был высок ростом, худ, некрасив, но мил, несколько флегматичен, но бесконечно добр, щедр и, главное, терпелив. Терпение в общении с такой капризной и взбалмошной особой, как Ирина, было, пожалуй, наиглавнейшим человеческим достоинством. Алексей им обладал. А еще он был талантливым инженером и неплохо зарабатывал, что тоже, согласитесь, немаловажно. И Ирина эти качества в женихе ценила. Но были в нем все же и не очень удобные свойства, например дотошность, или, как он это называл, обстоятельность. Вот и сейчас было абсолютно ясно, что он не успокоится, пока не выяснит, почему нужно уезжать так поспешно. Необходимо было что-то срочно придумать.
– Понимаешь, я потеряла контракт, который подписывала при поступлении в труппу, и поэтому не знаю, что будет, если я просто так вот возьму и не поеду на гастроли в Австралию. Может, мне придется заплатить огромный штраф или отработать эти гастроли, – начала объяснять Ирина, состроив при этом жалобную озабоченную мину. – А я вообще не хочу больше туда возвращаться. Павлова снова сегодня ко мне придиралась. Я больше не желаю это терпеть! И поэтому я хочу немедленно уехать.
Объяснение прозвучало логично.
– Ты что же, даже не предупредишь их? – робко поинтересовался Алексей.
– Нет.
Алексей помолчал минут пять, косо посматривая на невесту.
– Ну хорошо. Допустим. Но мы все равно не можем немедленно уехать. Это физически невозможно. Да ты и сама не сможешь так быстро собраться.
– Ну хорошо, – легко согласилась Ирина, которой в голову пришла уже новая гениальная идея. – Давай сделаем так. Я уеду одна и подожду тебя в Париже. А ты приедешь, как и собирался. Заодно упакуешь и отправишь мой багаж, а я поеду только с несколькими чемоданами.
Перспектива собирать имущество Ирины не вызвала энтузиазма на лице молодого человека.
– Не волнуйся, я все заранее упакую, тебе останется только проследить за отправкой, – поспешила она успокоить жениха. А чтобы он особенно не раздумывал, соскользнула с кресла и, подойдя к нему, обвила его шею руками и одарила долгим нежным поцелуем.
– Ты согласен?
Он был согласен.
На следующее утро Ирина с двумя чемоданами – на дне одного из них, в несессере, среди носовых платочков, покоился драгоценный рубин, – шляпными картонками и саквояжем отбыла во Францию. Алексей остался улаживать ее дела и паковать багаж.
На корабле Ирина не скучала, наоборот, познакомилась с одним французским баронетом, может, и не очень молодым, но зато весьма состоятельным и галантным, о случившемся в особняке Павловой инциденте вспомнила только на пристани, увидев газетчиков. Неприятная дрожь пробежала по всему телу.
Тем не менее она нашла в себе силы купить английскую «Санди таймс» и быстренько пролистать ее. Никаких известий об ограблении всемирно известной русской балерины там не было. Неужели газетчики не пронюхали о пропаже рубина?
В это верилось с трудом. Тогда что произошло? «Неужели пропажу не обнаружили?» – не веря собственному счастью, предположила Ирина.
Когда она достала подвеску, то совершенно определенно маленькую шкатулку закрыла и положила в большую, и ту, кажется, тоже закрыла, а раз так, то пропажу подвески вообще могли не обнаружить. Ведь постороннего человека, то есть ее, в доме никто не видел. Оснований для проверки наличия всех драгоценностей у Павловой не было. Если она не собиралась брать подвеску с собой в Австралию, так и маленькую шкатулку открывать бы не стала!
Если до отъезда труппы в Австралию никаких известий об ограблении в прессе не появится, она сможет дышать свободно!
Все обошлось. Труппа уехала на гастроли. Вскоре приехал Алексей, и они обвенчались в православной церкви в Париже. Ирина сшила себе очаровательное белое платье из кружев, самого модного фасона. Ее прическу во время торжества украшала рубиновая подвеска. Может, ее алый свет и не слишком гармонировал с чистым и нежным образом невесты, зато сразу привлекал внимание дам. Еще бы, это же была не просто безделушка! Потом, правда, пришлось объясняться с Алексеем.
Он подвеску заметил, понял, какую ценность она собой представляет, и не отстал от Ирины, пока та не созналась, откуда взялась эта драгоценность. Можно было бы соврать, что это ее наследство, но увы: Ирина неоднократно рассказывала Алексею, что их семья, уезжая из России, потеряла все. Маме и бабушке даже пришлось заложить обручальные кольца, чтобы их семья на первых порах продержалась в эмиграции.
В будущем надо быть осторожнее с откровениями, сделала для себя вывод Ирина.
Что же касается Алексея, он был в ужасе от случившегося. Настаивал, чтобы Ирина немедленно вернула подвеску хозяйке с извинительным письмом. Выслала почтой, и немедленно!
Ирина еле отбилась, нажимая на то, что Павловой сейчас нет в Англии, а ее австралийский адрес она не знает. И потом, вдруг такая ценность затеряется в пути, что тогда? Алексей немного успокоился и согласился подождать.
Но тут неожиданно быстро решился их вопрос с выездом в Россию, Алексей в суете забыл о подвеске, и Ирина благополучно вывезла ее в Страну Советов.
Глава 1
Москва. 1937 г.
– Дуся! Мне страшно нужны деньги! – влетая в кабинет мужа, промурлыкала Ирина. – Сто рублей!
– Ирина, ты с ума сошла? Опять денег? Ты понимаешь, что я советский служащий, а не американский миллионер? – отрываясь от бумаг, возмущенно восклицал Зиновий Яковлевич.
С Алексеем Хохловым Ириша развелась еще в 1934 году. Времена были непростые, Ирина кожей чувствовала, как над мужем сгущаются тучи. Ирочка всегда была существом тонко чувствующим, а потому уловила эти веяния задолго до разразившейся трагедии и по совпадению вдруг поняла, что мужа уже не любит и дальнейшей жизни с ним не представляет, а тут еще очень кстати подвернулся высокопоставленный работник Наркомфина с хорошими карьерными перспективами и жилплощадью. В общем, все решилось само собой. Ирина вместе с сыном Толиком переехала в дом на Новинском бульваре. Алексея арестовали спустя девять месяцев после ухода Ирочки.
– Зюся, у нас через неделю премьера, ты же не хочешь, чтобы я пришла на банкет в какой-то застиранной тряпке? – Ирину ужасно забавляло имя мужа. Зиновий. И она взяла себе за привычку поддразнивать его, называть смешными ласковыми прозвищами, к тому же и вид у Зиновия Яковлевича был вовсе не грозный, а безобидно-недотепистый. Он был невелик ростом, округл, со смешной, похожей на капустный кочан головой, унылым носиком и близорукими глазами.
В молодости Ирочка ни за что бы не обратила на него внимание. Но с возрастом она поумнела и теперь уделяла внешности мужчин самое незначительное внимание. За исключением, разумеется, любовников – они у нее всегда были статными красавцами, а иначе в чем смысл?
– Ирина, какие тряпки? На прошлой неделе ты сшила себе роскошное платье и едва ли раз его надела! – продолжал упорствовать Зиновий Яковлевич. – К тому же я тебя уже не раз просил вести себя скромнее. Ты видишь, что происходит? Ты заметила, сколько у нас соседей сменилось за последний год, ты понимаешь, что сейчас не время для легкомыслия? Надо сидеть и не высовываться! – Состроив несчастное лицо, он демонстративно схватился за сердце. – И к тому же откуда такие деньги? Надо жить экономнее. Бережливей.
– Ну Зюсик, ну пожалуйста. Ну ты же знаешь, как для артистки важно хорошо выглядеть. Ну если хочешь, я скажу Вере, чтобы она не покупала мяса на этой неделе?
– Что еще за глупости, а что мы есть будем?
– Постные голубцы, или вот картошку, а еще я слышала, можно брюкву есть, – хитро посверкивая глазами, предложила Ирина, ласково поглаживая лысеющую макушку мужа.
– Ирина, ты нас разоришь! Ты нас погубишь! – Доставая из ящика стола деньги, Зиновий Яковлевич стонал.
– Скажу Вере, пусть купит сегодня твою любимую вырезку, – забирая у мужа купюры, пообещала Ирочка. – Вера! Верочка! – довольная, нараспев позвала Ирина. – Зиновий Яковлевич попросил приготовить его любимую говядину.
Вера смотрела на невестку тяжелым неприязненным взглядом. Она была старшей незамужней сестрой Зиновия Яковлевича и вела у него хозяйство еще задолго до появления в доме Ирины Феликсовны. Невестку она категорически не одобряла. Видела насквозь. Но бороться с нею не пыталась, заранее признав свое поражение. К тому же Ирина, при всей своей противности и эгоизме, никогда не лезла в хозяйственные вопросы, не поучала, не делала замечаний. А ведь бывает еще и такое. Явится такая вот фифа и давай свои порядки устанавливать, а ты терпи, а то не нравится – изволь отправляться на все четыре стороны. А отправляться Вере Яковлевне было некуда.
– Ладно, – буркнула она еле слышно, но Ирина заметила ее неудовольствие и тут же радостно предложила:
– А еще купите себе пирожных, эклеров. Как вы любите.
«Вот ведь лиса, – сдерживая глупую довольную улыбку, подумала Вера Яковлевна. – Ко всем подластится».
– Вера, Толик из школы вернется, покормите его, пожалуйста. Надеюсь, этот противный мальчик из ячейки К5 не побьет его снова. – Семейство проживало в новом доме Наркомфина, в котором в свете современных веяний вместо квартир имелись ячейки. Дом был спроектирован в духе современных веяний, в квартирах не было полноценных кухонь, были маленькие спальни, зато большие, просторные гостиные. – Если этот хулиган не отстанет от ребенка, придется Толика из школы встречать, – вздыхала Ирина.
– Может, пойдете с родителями его побеседуете? – предложила Вера, хмуро глядя на невестку.
– Да что вы, Вера. Вы же знаете, что там случилось, – переходя на шепот, проговорила Ирина: слышимость в доме была ужасающая. – На прошлой неделе у мальчика отца арестовали, как можно туда ходить? Нет, нет. Лучше уж Толика из школы встречать. Ну, я побежала. – Легко целуя Веру в щеку, Ирина попрощалась и, прихватив сумочку и перчатки, выпорхнула из дома.