Но мой голос тонет в общем шуме. Лицо у меня пылает. Стив весело улыбается. Затем он опять наклоняется – очень медленно, превращая свой жест в шутку. Он осторожно целует меня, его язык мягко проскальзывает между моими губами. Я чувствую, как музыка вибрирует повсюду, переполняя сердце неистовством. Я боюсь, что моя плоть расплавится – я растекусь, я рухну на Стива.
Его ладони гладят мою талию, и он притягивает меня к себе. Пряжка его ремня с силой впивается мне в живот в районе солнечного сплетения, и я резко втягиваю воздух. Стив слегка прикусывает мне губу – я не уверена, что случайно. Я не могу думать. Тут ужасно жарко. Мы слишком тесно прижаты друг к другу. Я пытаюсь отстраниться, но у меня ничего не получается. Он обвивает меня обеими руками и крепко прижимает к себе. Его пальцы снова скользят вниз по спине, поверх шорт, добираются до моих голых ног. Он обхватывает внутреннюю сторону моих бедер, и мне представляется комната, увешанная нижним бельем. Оно до сих пор вяло болтается в темноте, как сдувшиеся воздушные шарики – утренние останки после празднования дня рождения.
– Подожди, – произношу я и упираюсь ему в грудь.
Он раскраснелся и вспотел. Челка прилипла ко лбу.
– Подожди, – повторяю я. – Мне нужно поговорить с тобой.
Я не уверена, что он понял меня. Ритм музыки по-прежнему отдается у меня между ребер, и слова мои на ее фоне – просто-напросто слабая вибрация. Стив отвечает что-то неразборчивое, и мне приходится податься к нему, чтобы расслышать.
– Я хочу танцевать! – кричит Стив.
Его губы касаются моего уха, и я ощущаю легкое покусывание. Я вздрагиваю, но тут же чувствую себя виноватой. Я киваю, давая понять, что все в порядке и я согласна.
Что ни говори, а неисцеленным не разрешается танцевать вдвоем. Вообще-то мы с Линой иногда тренировались, подражая женатым парам, кружащимся на всяких официальных праздниках. Обычно мы дурачились, размеренно переступая под музыку, суровые и закостеневшие. «Раз-два-три, раз-два-три!» – вопит Лина. Я буквально задыхаюсь от смеха, а она подталкивает меня коленом, чтобы я не сбивалась с траектории, и голосом нашей директрисы Макинтош сообщает, что я – сущее безобразие.
Одобренные обществом танцы всецело подчинены правилам: здесь и схемы, и поддержки, и сложные маневры. Но когда Стив притаскивает меня поближе к музыкантам, я вижу лишь бурлящую людскую массу, напоминающую многоголового морского змея. Парни и девушки вертят задами, размахивают руками, топают ногами, подпрыгивают. Никаких запретов, чистая энергия – ее прямо хочется утилизировать. Готова поспорить, что ее хватило бы Портленду дней на десять. Тут не просто волна, а настоящий прилив океана тел.
Я позволяю себе влиться в него. Я забываю про Лину, Фреда Харгроува и объявления, которыми обклеен город. Мелодия вибрирует в моих зубах, стекает по моим волосам, колотится в глазных яблоках. У нее привкус песка и пота. Я ору, сама того не желая. Чьи-то руки (Стива?) на моем теле пульсируют в ритме моей кожи, путешествуют по самым потаенным местам, и каждое прикосновение подобно биению темноты. Рациональные мысли улетучиваются или превращаются в густой туман.
Это свобода? Счастье? Не знаю. Но все равно. Это иное. Я ощущаю себя живой.
Время делается прерывистым. Оно распадается на промежутки между ударами барабана, расщепляется на осколки – и становится бесконечно длинным, таким же, как стремительно взлетающие гитарные аккорды. Мне кажется, что воздух сделался жидким, и я распадаюсь в нем целиком. Я машу руками. Я втянулась. Я – энергия, и шум, и биение сердца – бум, бум, бум – эхом повторяющее ритм музыки. Стив рядом со мной, а потом – у меня за спиной. Он притягивает меня к себе, целует меня в шею и шарит у меня по животу, но я почти не чувствую его.
На долю секунды – все исчезает, и меня переполняет огромная радость. Я – никто и никому ничего не должна. Моя жизнь принадлежит только мне.
Но Стив утаскивает меня с танцпола и ведет в одну из комнатушек, отходящих от главного зала. Первая из них – с матрасами и диваном – забита битком. Я все еще не могу вернуться в реальность. Теперь я – марионетка, не привыкшая двигаться сама по себе. И я натыкаюсь на пару, обнимающуюся в темноте. Девушка оборачивается ко мне.
Анжелика. Я инстинктивно перевожу взгляд на того, с кем она целуется, и мир на время останавливается, а потом рывком бросается вперед. Меня мутит, мир переворачивается вверх тормашками.
Анжелика целуется с другой девушкой.
Анжелика – ненатуралка.
На лице Анжи появляется раздражение, которое сменяется страхом и яростью.
– Проваливай ко всем чертям! – рычит она.
И прежде чем я успеваю ответить, она толкает меня. Я врезаюсь в Стива. Он ловит меня, наклоняется и шепчет на ухо:
– Что случилось, принцесса? Слишком много выпивки?
Похоже, он ничего не заметил. А может, и нет, просто он не знает Анжелику и не придал стычке никакого значения. Впрочем, мне на это тоже глубоко наплевать.
Сбой биохимии мозга, неверно срабатывающие нейроны. Так нас учили. Проблемы исчезают с исцелением. Но здесь биохимия становится абсурдной и неуместной. Главное лишь то, чего ты хочешь и что происходит. Только крепкие объятия в темноте.
Я жалею о том, какой я, должно быть, предстала перед Анжеликой: потрясенной и наверняка с гримасой отвращения. Мне хочется вернуться и отыскать ее, но Стив тащит меня в следующую комнатку с грудой варварски сломанной мебели. Не успеваю я сказать хоть слово, как Стив прижимает меня к стене и принимается обнимать. Я чувствую пот на его груди, просочившийся сквозь футболку. Стив задирает мою рубашку.
– Подожди! – вырывается у меня, и я кое-как уворачиваюсь от его губ.
Стив не отвечает. Он снова припадает к моему рту, и его ладони скользят по моим бокам. Я пытаюсь расслабиться, но у меня в сознании возникает уже знакомая картинка: натянутые веревки, сплошь увешанные бюстгальтерами и трусиками.
– Подожди! – повторяю я и отступаю в сторону.
Теперь нас разделяет некоторое расстояние. Музыка звучит приглушенно, и можно разговаривать.
– Мне нужно кое о чем тебя спросить, – заявляю я.
– Все, что хочешь, – с готовностью отвечает Стив, по-прежнему не отрывая взгляда от моего лица.
Это отвлекает меня. Мне вдруг кажется, что языку стало тесно во рту.
– Ты… я тебе нравлюсь?
В последнее мгновение мне не удается заставить себя произнести то, что я действительно хочу знать. «Ты любишь меня?»
– Еще бы, Хана! – смеется Стив и протягивает руку к моим волосам, но я снова отодвигаюсь на дюйм.
Стив вздыхает.
– И что дальше?
– Мне страшно! – восклицаю я.
И лишь произнеся эти слова, я понимаю, насколько они правдивы. Меня душит настоящий ужас. Я не знаю, чего опасаюсь больше: того, что меня разоблачат и вынудят вернуться к нормальной жизни, или что этого не произойдет.
– Стив, что с нами происходит?
Он застывает.
– Что ты имеешь в виду? – настороженно интересуется он.
Перед этим между песнями случился короткий перерыв, а сейчас музыка грохочет опять, буйная и нестройная.
– Ну… как мы можем… – начинаю я и сглатываю. – Ведь меня должны исцелить осенью.
– Да, – кивает Стив и смотрит на меня искоса, с подозрением, как будто я говорю на чужом языке и он понимает лишь отдельные слова. – И меня тоже.
– Но тогда мы не будем… – продолжаю я и осекаюсь. – Разве ты не хочешь быть со мной? – спрашиваю я наконец.
Стив сразу успокаивается. Он снова делает шаг ко мне и обнимает.
– Конечно, я хочу быть с тобой, – шепчет он мне на ухо.
От него исходит мускусный запах лосьона после бритья и пота.
Мне стоит немалых усилий снова оттолкнуть его.
– Нет… не здесь, – стараюсь объяснить я.
Стив вздыхает еще раз. Происходящее начинает его злить.
– В чем проблема-то? – осведомляется он. Голос у него делается резкий и слегка скучающий. – Почему ты не можешь расслабиться?
И тут меня пронзает догадка. Я уже не сомневаюсь: Стив не любит меня. Ему на меня в сущности плевать. Для него все это – не более чем развлечение, запрещенная игра, вроде воровства печенья перед обедом. Возможно, он надеялся, что я позволю ему стянуть с себя трусики. Наверное, он планировал вывесить мой лифчик рядом с остальными, в знак его тайного триумфа.
Я обманывала себя.
– Не волнуйся, – мягко произносит Стив и тянется ко мне. – Ты очень красивая!
– Не прикасайся ко мне! – воплю я, отшатываюсь и бьюсь головой об стену. Из глаз сыплются искры.
Стив хватает меня за плечо.
– Черт! Хана, ты в порядке?
– Не трогай меня!
Я протискиваюсь мимо него и влетаю в соседнюю комнату.
Она переполнена парнями и девицами, мне с большим трудом удается проложить себе путь к лестнице. Я слышу, как Стив зовет меня – но лишь раз. То ли он сдается, то ли его голос тонет в нарастающей музыке. Жарко. Все скользкие от пота, затерянные в полумраке, словно барахтающиеся в масле. Мое зрение сфокусировалось, а вот ноги до сих пор как ватные.
Мне нужен воздух.
Мне необходимо выбраться отсюда. В голове у меня раздается какой-то шум – отдаленный, пронзительный вскрик, рассекающий меня надвое.
Я останавливаюсь. Нет. Это реальность. Кто-то кричит. А может, мне померещилось? Должно быть, всему виной гитары с их взвизгами. Но потом я различаю чей-то громкий голос. Он мгновенно нарастает и перекрывает остальные звуки.
– Бегите! Рейд!
Я застываю, парализованная страхом. Музыка обрывается какофонией. В помещении царит хаос. Толпа толкает и швыряет меня из стороны в сторону.
– Рейд! Бегите!
Наружу. Скорей. Кто-то бьет меня локтем в спину, и я спотыкаюсь. Где ступеньки? Мне виден поток людей, дерущихся за возможность подняться. Внезапно я слышу жуткий треск, и крики усиливаются. Дверь наверху разлетается. Люди, стоявшие возле нее, обрушиваются на тех, кто ниже, и те тоже падают…
Я не верю своим глазам.
В огромном зияющем проеме появляется г