Нина. Ей не надо было этого говорить!
Таня. Пусть он нам всем честно скажет! И давайте разбежимся!
Мусатова. В беде она… Да ты беды настоящей не видела… Ну что ты видела? Где же ты ее видела, настоящую беду-то? В Париж тебя не пустили, так ты в Индии оказалась…
Таня. Что мне прикажете в холерные бараки с любовниками ездить?
Мусатова. Жаль, что они тебя там не сожгли в Индии!
Таня. Вот вам я туда не советую ехать…
Мусатова. Да ты беды-то настоящей не видела никогда!
Таня. Что вам еще нужно, что бы вы себя пожалели? Упасть туда головой вниз и вторую ногу сломать?
Мусатова. Да ты сломанных ног-то не видела…
Таня. Ну и что мне теперь делать? Добрести к утру до дороги, доехать до ближайшей больницы — изучать переломы?
Мусатова. Что с тобой говорить? Была бы ты человеком… может быть, я бы с тобой и поговорила… Себя она пожалела…
Нина. Таня ведь и вас жалеет… Вам ведь тоже там было холодно…
Мусатова. Не надо меня жалеть! Мне хорошо было там на свежем воздухе!
Таня. Я молодая женщина! Понимаете, я женщина, а не чучело… Я не могу целый день стоять в открытом поле, на таком ветру… из-за чьей-то беспомощности!
Мусатова. А я могу… Я пойду, встану и буду стоять под дождем! Одна на ветру!
Нина. Мы там и замерзли!
Мусатова(Нине). А я тебе говорила — не стой на месте, прыгай…
Нина. Я не могу больше прыгать!
Таня. Это каприз, Нина! Марш в поле — прыгать!
Нина. Сколько мы можем его ждать?!
Таня. Бросил нас посреди этой замороженной земли, уже целый день ни от кого нет помощи!
Нина. А если за нами никто не приедет?
Мусатова(Нине). Смотри, как наш мужик там прыгает. Вон Васька какие зигзаги кружит вокруг автобуса! Иди за ним побегай!
Нина. Если бы за мной кто-нибудь побежал! Таня, ты не хочешь за мной побегать?
Таня. Не хочу… Не желаю!
Нина. Не желаешь?
Таня. Нет.
Нина. Хочешь, я за тобой побегу?
Таня. Догонишь ты меня, и что за этим последует?
Нина. Валентина Ивановна… неужели вам действительно не холодно?
Мусатова. Мне мороз не страшен. Я его не чувствую… У меня уже все что можно отморожено этой жизнью… Мне за себя не страшно. Это вы с собой, куклы, столько кремов возите, что даже автобус не выдержал, сломался!
Нина. Валентина Ивановна, вы легко одеты… Вы не боитесь?
Мусатова. Я ничего не боюсь! Мне что холод, что жара — все равно. Дышать мне нечем: легких у меня нет… печень у меня отсутствует с одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года… Профессор Магицкий, пусть земля ему будет пухом! про меня своим студентам говорил: эта женщина отвергает законы природы… потому что, когда он мне вырезал пищевод…
Таня. За что ты, Господи, меня покарал?! Вот я тут стою, околеваю на краю света и слушаю про ее пищевод! Что я такого сделала?
Мусатова. Слушай не слушай — все равно помрете!
Таня. Господи! Боже! За что мне такая кара? Сколько раз мне еще придется про него слышать… Больше нет сил!
Мусатова. У меня тут спросили, а что же это ваша красавица Таня все время в церковь заходит со своими кавалерами! Ты же теперь сильно верующая — должна знать! Какой же тут Бог? Он в таких подземельях не живет! Тут тебя только Дьявол услышит в этих катакомбах… Сейчас вот услышит и к себе заберет!
Таня. Боже, прости меня! Я не злая…
Мусатова. А в церковь ты их водишь, своих кавалеров, потому, что у каждого твоего жениха есть семья и дети… Ты сначала Богу свечку ставишь, а потом они тебе… задувают… свечу!
Таня. Господи! Когда ты ее к себе заберешь?
Мусатова. Да вы раньше меня помрете! Утром закопают вас здесь в братской могиле!
Нина. Если нас здесь закопают… это будет не братская… Я не знаю, как надо сказать правильно…
Мусатова. Что?
Нина. Когда женщин закапывают, как говорят?
Мусатова. Могила она… для всех — братская.
Нина. Братская, наверно, положена мужчинам… А нам какая?
Мусатова. Всем — братская!
Таня. Ну какая нам братская! Мы с вами друг другу братья, что ли?
Нина. Мы — сестры…
Мусатова. При чем здесь «сестры»? Не говорят ведь: «сестры по классу», говорят: «братья по классу», имеют в виду и женщин тоже… Говорят: «братья по разуму»…
Таня. А у сестер, что ли, разума нет?
Нина. Действительно, странно, а почему это нет сестер, а есть только «братья по разуму»?
Таня. «Сестра по несчастью» есть…
Нина. Вася! Остановись! Васенька…
Появляется разгоряченный Шафоростов.
Мы тут поспорили… Рассуди нас…
Шафоростов. А что мне будет за правильный ответ?
Нина. Что я могу обещать, кроме поцелуя?
Шафоростов. А еще что?
Нина. Негодяй! Васенька, скажи, если у мужчин бывает одна на всех братская могила, то что в идентичном случае будет у нас, у женщин?
Шафоростов. В идентичном? А к чему это вы?
Нина. Возникла филологическая дискуссия…
Шафоростов. Смотря каких женщин!
Таня. Как всегда, я не поняла тебя, Шафоростов.
Мусатова. Ну что тут непонятного?! Если бабок, вроде меня, закопают — напишут: «бабки»! Если молодых девок — «девки». Так, что ли?
Шафоростов. Можете написать: «сестренки лежат».
Нина. Сестренки?
Шафоростов. Следопыты придут, прочтут: «сестренки» — и к горлу комок…
Таня. «Сестренки» — это нормально…
Нина. Ты знаешь, мне тоже понравилось…
Мусатова. Пока вы тут умираете… Жанна наша время зря не теряет… Ой, ну прямо как мама с сыном возвращаются с прогулки. А рожа-то у нее, бесстыжая, так и горит, а-а!
Все молча смотрят.
Нет! Я ей все скажу!
Таня. Ну что вы ей скажете? Что?!
Мусатова. Я найду что сказать!
Шафоростов. Мальчик, по-моему, — просто чудо! Кто бы мог подумать, что у такого отца, чудовища, окажется такой сынок…
Мусатова. Так потому и такой, что отец его второй раз в жизни видит…
Нина. Валентина Ивановна, вы можете при этом мальчике хотя бы не ругаться… У него эта шапочка вязаная всю дорогу на волосах стояла от вашего крика!
Мусатова. А вы меня не доводите! Не доводите меня…
Появляются Жанна и Илья. Молчание.
Жанна. Дороги нигде не видно… там до самого горизонта — земля…
Таня. А что там, за горизонтом?
Нина. Там теплые страны… жаркие струи. Душная нега и белый песок!
Таня. Илюшенька, вы в следующий раз меня с собой возьмите, когда к горизонту пойдете, ладно?
Мусатова(неожиданно громко). Руки прочь от Вьетнама!
Жанна. Вы про что это?
Таня. Мы путешествуем с душевнобольной!
Нина. Я уже устала от ее агрессии!
Жанна. Вы про что это, Валентина Ивановна?
Мусатова. Я про империалистов! У них нет жалости ни к старикам, ни к детям!
Таня. Илья, Валентина Ивановна многие годы была парторгом у нас… Она часто тоскует по прошлому, по этому жаргону…
Нина. Илья! Вы сказали, что я похожа на женщину Серебряного века! Правда? Жанна, повтори, что он тебе сказал!
Жанна. Он сказал, что тебя выдумал Врубель!
Нина. Боже мой, кто научил его так говорить! Я люблю этого мальчика.
Мусатова. Самый страшный порок империализма, Илюша, захватнические войны, насилование малых незащищенных народов…
Шафоростов. Действительно, было когда-то такое слово: империализм…
Нина. Никто здесь, кроме этого красивого юноши, не знает, что был когда-то Серебряный век русского искусства. А как вы думаете, друзья, назовут наш век? Осталось всего несколько лет… до конца столетия…
Мусатова. Наш будет из говна…
Шафоростов. Тетенька! Я вас умоляю…
Мусатова. Ты на себя посмотри со стороны. Тетеньку он нашел!
Шафоростов. Пожалуйста… я могу вас дяденькой назвать, пожалуйста!
Мусатова. У меня имя есть и фамилия! Не надо на меня клички вешать!
Нина. Я уже ко всему привыкла. Илья, не привыкайте к пошлости…
Мусатова. Вот именно!
Таня. А ну-ка тихо!
Жанна. Ты тоже слышишь?
Таня. Тихо!
Нина. Неужели это к нам?
Шафоростов(поднялся на склон). Танки идут! Танки!
Нина. Господи, неужели это за нами? Почему танки?
Таня. Всем тихо!
И вдруг, молча сорвавшись с места, все побежали навстречу приближавшемуся звуку двигателя.
Остались только Жанна и Илья.
Жанна. Слушай, я же просила тебя, ты не таскайся за мной. Ты что, сам всего не понимаешь?
Илья. А что я должен понять?
Жанна. Отец тебя не заругает?
Илья. Я своего отца не очень хорошо знаю…
Жанна. Если он тебя с такой тетей взрослой увидит, не заругает?
Илья. А при чем здесь мой отец?
Жанна. Я могу с тобой как с взрослым разговаривать?
Илья. Я взрослый…
Жанна. Ефим Львович… очень ревнивый человек… очень… Понимаешь меня?
Илья. Что я должен понять?
Жанна. Ну чего ты хочешь?
Илья(тихо). Я хотел бы узнать, что было во второй половине вашего сна…
Жанна. Лучше тебе этого не знать!
Звук двигателя все нарастает. Возникают приветственные крики. Наконец все опять появляются на гребне карьера. В центре — три новые фигуры: подполковник Хребет, гигант в распахнутой шинели, Голдин, в пальто и в шляпе, и шофер Иван с ведром.