— Аномалия «Квадратные глаза» уже имеется, и охватывает всю Землю, — грустно заметил Крон. — Посмотрите, что в мире творится: кто, с такими окулярами, никак нажиться не может, кто убивают, друг друга, за стакан пойла, а кто…
Он устало махнул рукой и уставился на огонь, неспешные пляски которого, извечное успокоительное, для всех времён и народов.
— Кстати, насчёт кругов! — Бульдозер воодушевлённо потёр рука об руку. — Вы что-нибудь слышали о грибных? Их ещё называют «Ведьмины круги»?
Этот сталкер, был всем сталкерам сталкер. Имея внушительные габариты, за что и получил такую кличку, обладал добродушным нравом и отменным аппетитом, что, впрочем, не выходило за рамки непонятного. Про такого не скажешь — он ищет сам себя. После того, как перестанешь пролезать в двери машины, а под сиденье начнёшь подкладывать доски — пятидесятки, чтобы не провалиться — надобность в собственных поисках отпадёт сама собой.
— Грибы — грибочки, — засмеялся Комбат. — Не забыли, что бабушка то же за ними отправлялась?
— Не забыли! — отмахнулся Сутулый. — Всё равно, сейчас не сезон.
— Ну, что ты нам хотел поведать? — Крон вопрошающе уставился на Бульдозера, готовый выслушать любой бред, даже самый нелепый, потому что у костра, для этого и собираются.
История вторая«Грыбы отсюда…»
Хоть поднялся спозаранок,
Сколько вёрст бы не прошёл,
Кроме мстительных поганок,
Ничего я не нашёл.
— Ну, так вот, — начал рассказ Бульдозер. — Из года в год: на лугах, в лесу и даже в поле — появляются грибные круги такой правильной формы, как будто специально очерченные циркулем. Черта ровная, а в самом круге, ничего не растёт. Голо! Но такие круги редкость, и они самые интересные, с нашей точки зрения. Просто круги, явление банальное.
— А что головастики говорят? — вразнобой, но хором спросили все присутствующие.
— Как всегда — отмазки лепят. Они же, типа, учёные — только не знают ни хрена, а харч казённый отрабатывать надо. Ну, и говорят, что в центре, вроде как — отмерла грибница. Только вот, с чего бы это? Обычная житейская практика показывает, что отмирает всё неравномерно, хаотично, и это место пустым не остаётся, тут же обзаведясь новыми поселенцами, даже после обработки сильнейшими химикатами. Раны неизбежно рубцуются, а здесь: европейские кольца имеют возраст сорок — пятьдесят лет и диаметр, около пятнадцати метров, а вот в прериях Северной Америки, круги выглядят куда более впечатляюще — до двухсот метров в диаметре, при возрасте около восемьсот лет, — Бульдозер многозначительно обвёл аудиторию взглядом, как, какой-нибудь, заправский профессор.
— А ты сам то их видел? — взял слово Дед, вопросительно подняв глаза и до этого, предпочитавший не вмешиваться в разговоры. — Я, так вот — ни разу.
По натуре, он был человеком молчаливым, и к тому же не старым, чтобы так называться, но ранняя седина наложила свой отпечаток на подпольное имя.
— А я тоже. В наших местах, никогда не встречал эти аномальные образования, но информация достоверная, научная. По всей видимости, нет ни объективных, ни субъективных причин, для их появления, именно на этих пространствах.
— И что, круги всегда голые?
— Не все — только «Чёрные». Из их числа, лишь большие и старые, по прошествии нескольких лет, в центре начинают обзаводиться растительностью. Вот наши грибницы, что-то не отмирают, а растут, как обычно, по много лет на одном месте. Плантации настоящего груздя держатся в огромном секрете и передаются по наследству, имея солидный возраст и такие же урожаи, именно с одного места. Поход в лес напоминает детективную историю, замешанную на партизанстве: в тайне, не только от односельчан, но бывает, и от собственных родственников. И ещё, прошу почтенных академиков заметить, что снаружи «Чёрного» кольца зелень буйствует, а вот внутри, как будто всё высосано — даже сама жизнь. Расширяясь, круг оставляет за собой мёртвую зону на долгие годы. Не случайно, наверное, их сравнивали с разного рода нечистью, от которой лучше держаться подальше. В Голландии, в зелёных кругах, где растительность присутствовала, скотину не выгуливали, считая, что у коровы может быть плохое молоко. И это, при дефиците земли в Нидерландах. Ну, а в Германии, эти кольца считали сборищем ведьм и называли их, соответственно: «Ведьмины круги» или «Ведьмины кольца», и что это, своего рода, «Кольцевой аэродром», с которого в Вальпургиеву ночь, эти тёти улетают на свой шабаш.
— А какие грибы в них растут, — спросил Почтальон, — определённые?
— Нет, — Бульдозер почесался и зевнул. — Кстати, как ни странно, но практически, любые — от шампиньонов до мухоморов.
Новый персонаж, возникший не из пепла, а очнувшийся от раздумий, имел весёлый нрав и не имел, ничего общего, с почтовым ведомством. То ли он в армии числился в службе снабжения, то ли раньше имел связи с подобными заведениями, неизвестно, но ясно одно — к американскому коллеге, не имеет никакого отношения. Телосложение, рост, способности — золотая середина.
— Нашего грибника, да в Америку, на самое здоровенное кольцо, — хихикнул Доцент, явно и чётко представляя себя на его месте. — По кругу ползёт, обирая местную флору и отгоняя любопытную фауну: отхлебнёт из бутылки, закусит из-под ног, пошлёт зазевавшегося аборигена, проспится — и дальше в путь, пока горючее не кончится.
И диалог между американцами:
— Послушай Джон, что этот неандерталец здесь ползает? Уже пятый раз мне ногу отдавил!
— Билл! У него, наверное, в навигаторе аккумулятор сел. А колечко то расширяется…
— На юг нужно ползти — в Мексику, авторитетно заявил Бармалей.
Все недоумённо уставились на автора изречения, до того больше молчавшего и посему, вызвавшего всеобщее любопытство. Откуда он получил такое роскошное прозвище, Бармалей тщательно скрывал. Видимо, тяжёлое детство и бурная юность сыграли не последнюю роль в имяопределении, но человек он был незлобивый и ничем не напоминал своего африканского прототипа.
— Ну, и почему именно в Мексику? — спросил за всех Кащей, последнее время сообразительностью не отличавшийся. — Из кактусов
текилу гнать?
— Хм, можно и так, — неизвестно чему обрадовался новоявленный «мексиканец», как будто, до вожделённых колючек было рукой подать: не двадцать часов лёта, а десять минут ходьбы — до ближайшего среднерусского огорода. — Там в горах грибы растут, говорят — полный улёт.
Он понизил голос, как будто боясь, что его могут услышать и отнять эти плоды заморской растительности, так тщательно, но тщетно утрамбованные во все мыслимые и немыслимые закутки скудного сталкерского снаряжения:
— Жрецы-язычники их сырыми едят и смотрят пси-телевизор. Это из хроники монаха — францисканца Бернардино де Саагуна, жившего в четырнадцатом веке. Испанец назвал этот гриб порождением дьявола, но индейцы кушают — дедушкам нравится. Станут они признаваться в своих пороках — как же! Сейчас! Для них он «теонанакатл», что означает «Божественный гриб».
— Понятно! — Сутулый похлопал себя по карману, многозначительно засунул туда руку и оттопырил подкладку. — Кого Хозяином наречёшь, тот и будет для тебя Богом! Писание предупреждало «карманном» Боге: нуждаешься — достал, обличает — убрал!
— К чему это ты сказал? — не понял Комбат.
— А, — отмахнулся приятель.
— Кстати! Такие грибы в Голландии, вовсю продают! — почему-то радостно вскричал Дед.
— Не перебивайте! — рассердился Бармалей. — Ну, так вот, продолжаю. Повторно эти поганки открыла американская супружеская чета — Уоссоны, занимающаяся, по нашим понятиям, мягко говоря… ерундой.
Он покрутил пальцем у виска.
— Ерунда отбрыкивалась, упиралась и угрожала смертными карами, уже на это свете, — сострил Пифагор.
— Именно, — развивал свою мысль далее знаток импортных микозных образований. — Наука, которой они занимались: не просто редкостная, а почти неизвестная. Сделай опрос в любом университете, да не среди студентов, а в рядах преподавательского состава — наверняка, никто не ответит, что это за зверюга. Короче, этномикология — наука, изучающая влияние грибов на развитие культуры разных народов.
— Приехали — это вам не корнеплоды в овощехранилище перебирать! — Бульдозер усмехнулся и запустил руки в рюкзак, достав оттуда вышеупомянутый предмет, затем другой, но поменьше, ещё такой же и всё это богатство поместил в углях тлеющего костра.
— Ну, закончим эту историю, — решительно подвёл итог «мексиканский эмигрант». — Анналы умалчивают, что они делали для
достижения своей цели, какие уловки применяли, для получения
доверия — только через два года супруги всё — таки натрескались
вожделённых плодов, разглядывая местные цветастые узоры. Именно это видение, по их утверждению, преследует всех юных натуралистов. Затем, при возвращении, Уоллесы связались с французским профессором — микологом Геймом и уговорили отправиться в экспедицию. Привезли грибочки и, вот тут начинается самое забавное: химическим анализом занялись именно химики, что само по себе не является причиной для веселья, но неожиданно выяснилась любопытная деталь — подопытные животные не реагировали на действие препарата: ни мыши, ни собаки… Интересно, как они это узнали — спрашивали, что ли? Настоящего исследователя ничто не может остановить и было принято, единственно верное решение — испытывать на себе! В этом случае, самоотверженности учёных могли бы позавидовать те же собаки, не говоря уже об менее устойчивых элементах. Шла борьба на выносливость, и кто-то должен был протянуть ноги: грант, полученный у государства на исследование или испытуемые. Первый иссяк быстрее, спасая, тем самым, вторых от моральной деградации и окончательного разложения. Дальнейшее касается, в основном, только психов, для облегчения недуга которых и был выведен препарат.
— Знаем мы эти препараты, — брезгливо морщась, сплюнул Доцент. — Чахлому жена в обед сготовила «царское блюдо», а вместо белых грибов, нашпиговала начинку из навозника серого, а он под мухой был. Из них в Чехии антабус производят, для лечения алкоголиков, соответственно. Может и ещё где-нибудь выращивают, для этих целей, но сейчас это неважно. Отведал он сего блюда — не слабо Чахлого наизнанку выворачивало…