— В смысле, мы — это они, тренер.
— Мы игроки.
— Отличные.
— Ага…
— ТОГДА ПОЧЕМУ ВЫ ВЕДЁТЕ СЕБЯ, КАК СТАДО ПРИДУРКОВ?
Вздрогнули все.
Немного придя в себя, Гефест схватился за несуществующий меч, Тарара нервно застучал хвостом, Мануэль зашипел и оскалил клыки.
Вот так, ребята. Злитесь на меня, это объединяет.
— Обидные ваши слова, тренер, — за всех впряглась Андромеда. — Мы и правда отличные игроки, и были лучшими в наших командах. Мы любим побеждать.
— Засуньте свою любовь Тараре под хвост! — рявкнул я.
Громко и пронзительно заверещав, Тарара прикрыл основание хвоста передними лапками.
— Ужастские и оскорбительские словоблудни, тренер, — надтреснутым голоском проблеял он. — Несмываемую скорбь наносят они моему жизнеутверждению и самолюбию.
— Да что такого я сказал? — ну прямо дети, честное слово. — Это же обычное распространённое выражение. Вот ты, Гефест, знаешь такое?
— Да, тренер, — кивнул гигант. — Но никогда, ни при каких обстоятельствах я не буду говорить о хвостах в присутствии троглодитов.
— Хвост — надежда и опора всего троглодитского народа, — укоризненно поведал Тарара. — Святая святых. Никто не должен обижать хвост, иначе оскорбление придётся смывать.
Кровью? — хотел спросить я. Но прикусил язык. Не лезь в монастырь со своим самоваром, говорил дед. Знал, о чём говорил, старый пердун…
— Я прошу прощения, Тарара, — как можно более искренне сказал я. Троглодит моргнул.
— Не могу дать, — скорбно вздохнул ящероид. — Есть на этот счёт традиционная традиция. Ритуал. Извиниться перед хвостом моей дорогой мамочки, из-под которого я вышел неоперившимся яйцом.
Бред собачий.
Все их тутошние правила и обычаи — бред и глюки. Как можно здесь жить?
Я скрипнул зубами.
— Хорошо. Я готов принести извинения твоей мамочке.
— Сие невозможно, тренер. Любимый крошка мамулёк остался далеко-далеко. Я кругом сирота.
В этот момент мне захотелось совершить тяжкое преступление. Интересно: если оторвать троглодиту его священный хвост, насколько это потянет? Лет на двести строгого режима?..
А, чёрт с ним. Я готов рискнуть.
— Ты отличный игрок, Тарара, — едва разжимая челюсти, сказал я. — НО если ты меня не простишь — придётся тебя исключить из команды. Конфликт интересов.
Может, и впрямь так поступить, а? Смешной ящероид, грех жаловаться. Но если я начну извиняться перед каждым игроком — на голову сядут и щупальца свесят.
— И кстати… — я обвёл взглядом игроков. — Ко всем относится. Если кому что не нравится — адьос амигас.
— Вижу свет в конце тоннеля, — поспешно заявил троглодит. — Можно покаяться перед хвостом моей дорогой тётушки. Сия благородная особа принимает во мне горячее участие.
Я закатил глаза.
Входит в привычку, нехорошо это. Надо за собой следить.
— Принято. После тренировки сходим к этой твоей тётушке и всё уладим. А сейчас…
Блин, трудно настроиться на нужный лад, когда постоянно сбивают.
— Вы что-то говорили о любви, тренер, — с каменным лицом напомнила Андромеда.
Я чуть не поддался. Но потом тряхнул головой и послал ей обаятельную улыбку.
— Ты права, моя прелесть. О любви… К победе. Так вот: мало любить побеждать. Надо к этому стремиться. Всей душой. Прилагать УСИЛИЯ. Задницу рвать на немецкий крест. И самое главное: никогда, слышите? Никогда не сдаваться!
— А что такое немецкий крест? Вы научите нас рвать задницы правильно, тренер?
— Проехали, Тарара. Это тоже такое выражение, ничего личного.
— Мы готовы, тренер, — сказал Уриэль. — Мы готовы рвать задницы. Научите нас.
И ведь хрен разберёшь под этими его Престолами, издевается он или нет.
— Отлично. Капитаном временно назначается… Гефест. Пойди, забери повязку у Руперта.
Горгонид спал с лица.
— Ох… Может, вы сами, тренер?
— Ёрш твою медь, Гефест, ты в три раза крупнее! Просто пойди и скажи, что ты теперь — капитан.
— Но тренер…
— Капитан должен быть на поле. Пока Руперт сидит на скамейке — он не капитан.
Гигант опустил голову и загребая ногами, пошел к трибунам. Андромеда побежала за ним. Я хотел её остановить, но потом плюнул. Гуртом и батьку бить легче.
И вообще… Поторопился я с Гефестом. Надо было Андромеде повязку отдать.
Но до такого я ещё не докатился, увольте.
Чтобы баба — капитан футбольной команды? Это не в иное измерение надо угодить, а прямиком в ад. По меньшей мере.
— Через три дня игра, — повторил я. — Если мы проиграем — опустимся на самое дно турнирной таблицы. И будем в одном пинке от вылета. В одном!
— У законников отличная команда, тренер.
— Да, Тарара. Я знаю. Ключевое слово здесь «команда», — я немного помолчал. — Пока вы — все вы — не перестанете думать «я», и не начнёте думать «мы» — ничего не выйдет.
— Я уже начал, тренер.
Троглодит пошел лиловыми пятнами — видать, от чрезмерных мысленных усилий.
— Супер. Продолжай в том же духе.
Вернулись горгониды. Андромеда прикрывала чёлкой синяк под глазом, Гефест прятал за спину укус на руке…
Но повязка была у него на предплечье, и я показал ему большой палец.
Твою мать! Здесь этот жест может означать всё, что угодно…
Но кажется, пронесло.
Или моя угроза отчисления из команды возымела таки эффект, и горгонид решил не заострять.
— Тренироваться будем каждую свободную минуту, — заявил я. — Поэтому жить будете на стадионе. Я договорюсь насчёт общежития. Да, Тарара.
— Только после того, как вы поговорите с моей тётушкой, тренер.
— Ещё вопросы есть?
— Я могу попрощаться с семьёй?
— Ты не на войну идёшь, Гефест! Разумеется, все могут предупредить близких.
— А сколько надо будет платить за проживание?
— НИСКОЛЬКО, э… Ахилесс, — ещё один горгонид. Кажется, он без ума от Андромеды. — Это же блин, тренировки! Форма, напитки, энерджайзеры, бутсы — всё за счёт владельца клуба.
Что тут началось… Народные гулянья в особо крупных размерах.
Оказывается, бедолаги платили за любую хрень, а денежки шли в карман владельца.
Я знаю, так делают в бедных клубах: ставят кулеры с платной водой, автоматы с белковыми батончиками, дерут деньги за прачечную…
Но если дон хочет иметь крутую команду — пускай раскошеливается.
И ещё: надо будет поинтересоваться у Лилит: а сколько вообще ребятам платят?
Бедный спортсмен — хреновый спортсмен.
Мысли о хлебе насущном волнуют его сильнее, чем победа.
Деньги, конечно, всех проблем не решают. Но очень способствуют.
И наконец — восьмесенье. День игры.
Нормально, да?
Подзатыльник, Второсорт, Средний Палец, Черви, Пряник, Середняк, Барон Суббота, Воскресший Зомби, Восьмесенье…
Всё не как у людей.
С Эцилопами мы играли у нас, на стадионе «Задница Кингс». Сегодня — та же фигня.
Не у каждой команды имеется свой стадион.
Разумеется, есть «Чашка» — точная копия Лужников на краю города. Я его ещё не видел, Лилит рассказывала. Но в «Чашке» играют только самые важные матчи, а принадлежит он «Сынам Анархии», владельцем которых является… сюрприз-сюрприз… Безумный Макс, шило ему в пятку.
Рано или поздно нам предстоит там играть. С Сынами, мать её за ногу, Анархии.
Но до этого ещё далеко — как до луны пешкодралом, с завязанными глазами, и всё лесом.
А вот дон Коломбо, несмотря на то, что был владельцем самой молодой команды, стадион построил.
Хороший понт дороже денег — это понимают везде, даже в таких психоделических местах, как Сан-Инферно.
А дон хотел выглядеть очень хорошо…
Перед игрой ко мне зашел Лука Брази.
— Тук-тук, это всего лишь я.
— Мне пора на поле.
Я поспешно поднялся из-за стола.
Просто не хотел, чтобы он тут осматривался. Подумает ещё чего…
Но толстяк уже вплыл в мою комнату. В глазках его, утопленных в складках тёмной кожи, читался искренний интерес.
— А ничего так у тебя, — похвалил он. — Уютненько.
— Это всё Лилит, — буркнул я.
Никогда ей в этом не признаюсь, но дурацкий интерьер, который она для меня забабахала, действительно расслаблял.
— Ну, как настрой? — спросил толстяк. — Боевой?
Вытолкав его в коридор, я прикрыл дверь.
— Как у метательной катапульты.
— Добре, добре… Да, дон Коломбо передаёт тебе привет.
Я послал толстяку мрачный тяжелый взгляд.
— Он тоже придёт на игру?
— Он фанат. Ну, не он вообще-то, а донья Карлотта. Чудесная женщина, она тебе точно понравится. Большая поклонница нашей команды.
Я хмыкнул.
Пока что поклоняться попросту нечему.
Я удивлён, что у «Задниц» вообще есть хоть какие-то фанаты, учитывая возраст команды и всей игры в целом.
А потом я задумался. «Передаёт привет»…
Ага, как же.
— Дон Коломбо сказал, что оторвёт мне голову, если мы опять проиграем? — спросил я Луку Брази.
— Фу, как неаппетитно, — поморщился толстяк. — Дон — цивилизованный человек. Он обещал откусить тебе голову.
Я вспомнил, что говорила Лилит. Руперт — племянник дона. И он — дракон. Нетрудно сделать вывод…
Душа ушла в пятки.
Никогда не задумывался, как это происходит на самом деле. И вот что я вам скажу: ничего хорошего в этом нет.
В груди становится пусто, как в железной бочке, зато ноги наливаются такой тяжестью, словно на них уже напялили бетонные башмаки…
— То есть, это не пустая угроза, а реальное предупреждение, — сказал я.
— Ага, — легко согласился Лука Брази. — Дон не любит выглядеть плохо. А если плохо выглядят «Задницы» — плохо выглядит и он.
Ну? Что я говорил?..
— Это всё сраная статья, — буркнул я. — Мы не плохо выглядим. Нам просто нужен шанс.
— Люди хотят заработать, что здесь плохого? — пожал покатыми плечами толстяк. — Просто не мешай им получать прибыль — и тебя будут боготворить.