Дракон на миг остановился — мне показалось, что затылок его пронзил меня свирепым взглядом.
Громко посопев, он всё-таки пошел дальше.
— Но Лилит сказала, что ты играл за Сынов. И был лучшим бомбардиром команды.
Он не обернулся. Пёр, как бульдозер на поле ромашек… Пока не дошел до ворот. Там дракон резко развернулся и уставился на меня.
На мяч он смотреть избегал.
— Что ты от меня хочешь? — рявкнул Руперт. — Я старался! На изнанку выворачивался. Я не понимаю, почему…
Я молча открыл крышку садка, и мяч, рыча, как рассерженный шмель, вылетел на свободу.
— БОЕЦ КОММОД, СМИРРНА! — заорал я во всю силу лёгких.
Руперт, не раздумывая, вытянул руки по швам и задрал подбородок так высоко, что на виду остались одни ноздри.
— Боец Коммод! Через пять секунд мяч должен оказаться в сетке противника. Приступить к выполнению задачи.
Мой дед был большим любителем собак. Больше других он почитал туркменских алабаев.
Ошибаются те, кто считает алабаев тупыми, — говорил он. — Просто они не любят выполнять команды, в которых нет смысла.
«Сидеть», «Лежать» — это для простаков, вроде немецких овчарок. Честных служак, для которых голос хозяина — истина в последней инстанции.
Другое дело, команда «взять», — говорил дед. — К этой команде можно подойти творчески, с огоньком…
В данный конкретный момент меня интересует, кто такой Руперт: алабай, или овчарка?
Руперт нацелился на мяч так, словно тот являлся вражеским перебежчиком. Его единственный глаз светился, зубы сверкали в жестоком оскале, пальцы на руках вытянулись, а ногти обратились в чёрные кривые когти.
Как коршун, обрушился он на мяч, и прижав тот к животу, вместе с ним залетел в ворота.
— Для начала неплохо, — поймав вырвавшийся мяч на носок бутсы, я подкинул его повыше. Лохматый шар разразился довольным уханьем. — Но в следующий раз постарайся остаться за пределами штрафной.
Руперт отряхнулся, и угрюмо подошел ко мне.
— Зря стараешься, тренер, — буркнул он. — Это могло сработать один раз.
— Ничего. Я изобретательный.
— Зря я ушел из «Сынов», — отвернувшись, он уставился на пустые трибуны — так, словно те забиты под завязку его кровными врагами. — Там я никому не был должен, мог играть, как хотел…
— И почему ты ушел из «Сынов»? — надо его раскрутить. Терпеть не могу ситуаций типа: «хотите об этом поговорить?..» Но они блин, являются частью работы тренера.
— Потому что меня пригласил дядя.
Я кивнул.
— Ты не мог ему отказать, — дракон просто мотнул головой. Чёрная прядь хлестнула его по лицу, по горбатому породистому носу… — Потому что Семья — это важно, да? А он — старший родственник, которого ты обязан слушаться.
— Я не обязан его слушаться, — Руперт обиженно поджал губы. — Просто… Просто я хочу, чтобы дон мной гордился, — выдавил он наконец. Я не перебивал. — Отец погиб. Давно. На войне. С гремлинами. И дядя Вито взял меня к себе. Если б не он, меня бы тоже убили. Я был молод. Я был глуп. Я хотел подвигов… — лицо его исказила судорога — так бывает, когда внезапно вспомнишь то, что хотелось бы забыть. — А потом, когда дядя Вито был вынужден переселиться в Сан-Инферно — я не раздумывая пошел за ним.
— И всё время, каждый день и час, пытаешься заслужить его одобрение, — сказал я.
Руперт кивнул.
— Если бы ты знал его так, как я — тоже бы хотел заслужить, — отрезал он. — Дядя — великий дракон. Без него мы все давно были бы прахом.
— Ну, ты прям Тони Сопрано, — восхитился я. — Надо же, как бывает.
— Сопрано? — уши Руперта заострились, челюсти вытянулись, придавая лицу острое, хищное выражение. — Кто такие? Почему не знаю?..
— Может, потому что это вымышленные персонажи из кино? — невинно спросил я, стопудово уверенный в том, что Руперт не поймёт.
— Вы снимаете кино о драконах?
Вот тут он меня уел.
— Откуда ты вообще знаешь о кино?
Он фыркнул. Но потом смутился, и ковырнул носком бутсы газон.
— Макс пару раз брал меня с собой в кинотеатр. Потом перестал: я слишком остро реагирую.
Вот те раз. А ведь Лука Брази не врал: на Землю можно сгонять просто так — выпить нормального пива. Или сходить в кино…
Но это подождёт.
— Знаешь, я тут подумал… Ты не можешь попасть в ворота, потому что слишком напрягаешься, — я вернул беседу в продуктивное русло. — Боишься не угодить дяде, нервничаешь, и потому лажаешь по-полной, — Руперт неопределённо дёрнул одним плечом. Шрамы на его лице побелели, губы сделались тонкими и твёрдыми, как у варана. — Хочешь совет?
— Ну…
— Забей.
Он посмотрел на меня так, словно у меня вдруг выросла вторая голова.
— В смысле… Вот подними руку. А теперь скажи: а пошло оно всё! И опусти.
— А пошло оно всё…
— Не так. С чувством скажи. Тебе насрать, забьёшь ты, или нет. Ты просто кайфуешь, понял? Веселишься на всю катушку. И забиваешь.
— ДА ПОШЛО ОНО ВСЁ-Ё-Ё!
Дракон пнул мяч. Тот полетел. И попал, куда надо — прямо в сетку.
Блин, любой психолог шею мне свернёт за такую терапию… Но ведь сработало же!
А теперь, самое главное.
Руперт этого не знает: мы договорились об очередности игр, пока он выходил.
Я специально выслал его из комнаты с пустяковой просьбой — принеси, мол, водички, в горле пересохло…
— В это восьмесенье игра с Сынами Анархии, — сказал я. — Ты готов выйти на поле?
— Нет, — он вновь лупанул по мячу, и вновь попал. — Но я всё равно выйду.
М-да, «Чашка» разительно отличался от всех стадионов, на которых мне приходилось бывать.
Несмотря на то, что он действительно был точной копией «Лужников».
В десять раз увеличенной копией. Как гора. Или вулкан.
Не берусь судить, сколько зрителей он мог вместить, но когда я вышел на поле, сразу подумал, что на трибунах можно разместить всё население Сан-Инферно. И ещё парочки соседних измерений, в придачу.
Был он сверкающим, белым, как кусковой сахар — так и хотелось отколупнуть кусочек…
Оранжевый газон только усугублял его чуждость, его непохожесть на всё, что я видел раньше.
С высоты последнего ряда поле казалось крошечным, как монетка… Но меня заверили, что с помощью магического экрана, зрелище будет доступно для лицезрения каждому, кто заплатил за билет.
Главным отличием от других стадионов Сан-Инферно и единственным, что роднило «Чашку» с Землёй, было то, что здесь продавали еду.
Парни пытались объяснить мне, почему её нет в других местах — ссылаясь на каких-то гремлинов… Мол, это они, бяки, всё съедают, потому что умеют пробивать червоточины в пространстве.
А на «Чашке», сказали мне, установлены генераторы М-поля, которые не дают гремлинам приближаться.
Хокинга на них нет, вот что я думаю по этому поводу.
Однако громадную порцию спагетти с фрикадельками умял, как миленький.
Боялся, что живот скрутит — желудок-то отвык переваривать нормальную хавку… Но всё равно ел.
Базовый инстинкт, — говорил дед. — Где бы мы были, если бы не хотели всё время жрать…
Обошлось.
Думаю, в этом тоже замешана магия. Хоть я в неё и не верю, но помогает иногда очешуенно. Да возьмите хоть моё колено: после того, как над ним поколдовал толстый бородатый пчёл, я вообще стал забывать, что когда-то получил травму. Если б не шрамы…
— Ух ты! — благоговейно пропел Тарара, когда нас, гостевую команду, впервые выпустили на поле. — Наконец-то можно будет нормально побегать!
Я посмотрел на его сравнительно короткие задние лапки…
Троглодит был невысок — метр с кепкой, на коньках — если встанет на цыпочки и обопрётся на хвост. И передвигался достаточно шустро. Как австралийская игуана.
Что же он называет нормальным бегом, а?
— Да, есть где развернуться, — Гефест широко расставил ноги, молодецки выпятил грудь… — Только ворот почти не видно. Далёконько забивать придётся.
Тут он был прав.
Даже на Земле не было какого-то стандарта по размерам футбольных полей. Здесь же строили, кто во что горазд.
Например, парковка Байкеров в два раза меньше нашего родного поля…
Здешнее же походило на аэродром. Для космических лайнеров, или чего-то подобного.
Кучка существ в центре — наша команда — казалась жалкой и незначительной.
— Ладно, ребята, хватит ушами хлопать, — сказал я. — Идём в раздевалку. Я там пиццу заказал. На всех.
— УРРА-А-А!
— Мы Задницы всегда! Мы Задницы всегда… — принялся скандировать Тарара.
— Пусть будет так, пусть сдохнет враг, мы Задницы всегда! — подхватили ребята, втягиваясь в широкий проход между трибунами.
А приятно, чёрт возьми.
Топая вслед за командой, я поймал себя на том, что улыбаюсь.
— Эй, тренер, — голос звучал из-за спины. И почему-то был знакомым… — Замятин, ёрш твою медь!
Остановившись, я повернулся. Ме-е-едленно, как перископ подводной лодки.
А потом выпучился — ибо дар речи меня покинул.
— Серёга?..
Глава 13
Понюхав с отвращением пиво, я вздохнул.
— Амалия!
Минотавриха подплыла величественно, как испанский галеон. Глаза её, цвета красного вина, уставились на меня с поистине королевским терпением.
— У тебя в баре ничего покрепче не найдётся? — я придвинул к ней нетронутую кружку.
Больше года в завязке.
Но сегодня я намерен развязаться.
— Это паб, тренер. В пабах пьют пиво, — минотавриха подмигнула. — Но ради твоих прекрасных глаз… — она шумно фыркнула, пустив пар из ноздрей. — Так уж и быть, я откупорю последнюю баклагу вина.
Я решил игнорировать «прекрасные глаза». Хрен знает, может у них, у коров, чувство юмора такое.
— Давай сюда своё вино. Всё лучше, чем эта синяя гадость.
Когда минотавриха со стуком водрузила на стойку пыльную, покрытую толстым слоем паутины бутыль, в зале повисла тишина.