Нечто, превращенное в ничто.
Всё старались сохраниться свеже,
Напрягать стремились лепестки…
Им казалось, что пока всё те же,
Но тепла не жаждали руки.
Их прохлада дольше б сохранила,
Соки пропитали бы земли…
Но рвала безжалостная сила
И сопротивляться не могли.
Их теперь меняют на бумажки,
Ожидает только тлен и прах…
Остальное всё уже не важно:
Не увидеть завтра им утра.
Нет никого, достойного Любви –
Одни за свой семейный быт боятся,
Другим бы только чтобы поиграться –
Ну до унынья неприглядный вид!
Нет никого, достойного Любви –
Привычка всё сожрала без остатка,
Вот верный страж закона и порядка –
Привычка у людей сидит в крови.
Нет никого, достойного Любви,
Останется лишь слабнущая Память –
Свидетельница сбывшегося с нами,
А Память очень трудно оживить.
Нет никого, достойного Любви –
И Жизнь опять пуста и бесконечна,
Ежеминутна, но отнюдь не вечна:
Ту пустоту – попробуй улови.
Нет никого, достойного Любви –
Пусть даже сердце изнутри взорвётся,
Вокруг никто-никто не шелохнётся
И хочешь – рви, а можешь – и не рви…
Нет никого, достойного Любви…
Ну как воспевать эти хилые ножки
И впалую тощую грудь?
Ногами никак не осилить дорожки,
Их разве что взять – протянуть.
Как прутики руки – откуда в них сила?
Все пальчики – что волоски.
Никак не пойму: как меня ты любила?
Наверно, подохну с тоски.
Твой взгляд голубой, но настолько невзрачный,
Что трудно назвать голубым…
И шея – как будто бы хвост поросячий,
Причёски редеющий дым…
Никак я не вспомню, как ни вспоминаю –
Ну что я в тебе отыскал?
Веснушек на щёчках весёлую стаю?
Зубов лошадиный оскал?
Как мог я твои худосочные плечи
Столь ласковым взглядом дарить?
Тебе целовать по-хорошему нечем!
О чем там ещё говорить…
Ко мне приближалась ты робко, несмело –
Последний страшил тебя миг…
И я удивляюсь: ну как не сгорела
От жарких объятий моих?
Одна из многих
«Встретил я одну
из очень многих…
Одна из Многих – это не Одна,
Такую даже целовать противно,
Как будто только поднялась со дна,
Где тискали её корпоративно.
Быть может, кто-то скажет «Чистоплюй!»
А кто-то посчитает слишком грубым,
Но как вложить, не вплюнуть, поцелуй
В покорно подставляемые губы?
Ну как в душе своей удержишь стон,
Когда повеет холодом могилы
И ты услышишь равнодушный тон
Истасканного ею слова «милый»?
Как задохнуться в нежности к такой,
Дыша не отвращеньем, а любовью?
Чтоб и желанный обрести покой
И своему не повредить здоровью?
Уж лучше череда безликих дней –
Тоскливых, одиноких и убогих,
Чем хоть мгновенье оставаться с ней,
Которую зовут Одна из Многих.
Меня ловить не надо на словах –
Кого угодно, захотев, поймаю,
Но к ней приблизиться всегда мешает страх:
А если вдруг я в ней Тебя узнаю?
Платить хочу любовью за любовь –
Не посчитай желанье слишком строгим.
И вот, пока не встретились с тобой,
Прошу тебя: не будь Одной из Многих.
Остановись! – прошу тебя не раз,
Но ты, не слушая, проходишь мимо,
Оставив мне улыбку синих глаз
И… лёгкий запах сигареты «Прима»
Я крикнуть не могу тебе «Постой!»
И не могу простить своей ошибки:
Что предложу? Ведь я совсем пустой,
Хоть слово дал: не выходить без «Шипки».
А ты, как бы смеясь, дымишь «Опалом»,
Из новой пачки «Феникс» восстаёт…
Хоть бы однажды «Marlboro» достала!
Но нет – ты достаёшь «Аэрофлот».
Единства душ не видно между нами,
Нам вместе быть – не суждено судьбой…
Поверь мне: «President» приятней «Явы»!
А может, перейти мне на «Прибой»?
Я встреч искал с тобою, но напрасно:
Ты свой не останавливаешь бег…
Мне говорили как-то: ты несчастна
И переходишь будто на «Казбек»…
И был тот случай: ты меня ждала…
От счастья чуть не умер с непривычки,
Но зажигалка «Ronson» подвела
И от чужой ты прикурила спички.
И вот, меня презрением обдав,
Как будто без тебя я пообедал,
Ты с «Ватрою», а я – ну как удав –
Зажал во рту пустую пачку «Camel»
Я вслед не кинулся и упустил момент,
Потом с досады огорчённо свистнул
И закурил. Но не вульгарный «Kent»,
А благородно-утончённый «Winston».
Мечтал я: Солнце не разлучит нас!
(От горя мне Луны казалось мало)
А надо мной светился только Марс,
Багровой точкой «Беломорканала»…
Песенка органиста
Я тебя, дорогая, люблю,
Потому, что тебя прекрасней нет.
И я новый органчик куплю,
Чтоб глаза улыбались ясные.
Буду лишь для тебя я играть,
Чтоб ты мне улыбалась, милая.
Все тревоги могу разогнать,
Дай лишь только собраться с силами.
На органе играть научу
Я тебя, чтоб играли вместе мы.
Будет, знаю я, всё, как хочу –
Мир своими наполним песнями.
За тебя я полмира отдам,
Назову тебя милой лапочкой.
А когда ты сломаешь орган,
Я убью тебя мягкой тапочкой.
…Починю я разбитый орган,
Буду снова играть по-прежнему
И тебя буду я вспоминать
И с тревогою, и с надеждою.
И весной на могиле твоей
Я поставлю орган пленительный,
Чтобы не говорили мне,
Что предал тебя смерти мучительной.
Письмо учащегося кулинарного техникума объекту воздыхания – комсоргу группы
Хорошо сидеть в своей тарелке –
Пусть хоть неглубокой, но своей.
И вообще – сидеть приятней в мелкой:
Жизнь оттуда кажется видней.
Не мешают ни края, ни ложка
Мне не заслоняет белый свет.
Только вот обидно мне немножко,
Что тебя со мною рядом нет.
Нам с тобой бы общее корыто,
Чтоб укрыться можно было там…
А пока в тарелках «Общепита»
Пропадаю я по вечерам.
Я тебя искал повсюду, только
Плохо видно в ресторанной мгле
И меня не видишь ты нисколько –
Ты ведь в общем варишься котле.
Ты кипишь там в самой гуще жизни,
Булькая с картошкой в унисон.
Ну-ка, на меня бульоном брызни,
Чтоб я знал, насколько крепок он,
Там все вверх стремятся, будто пена –
Кто в различных специях, кто без,
Только я, спокойно и степенно,
Всё гуляю, как деликатес.
Взгрели вас – и вы раскипятились,
Не поняв, где правда, а где – ложь,
Мягкотелы стали – разварились,
А меня вот и не угрызешь.
Говорят, вся жизнь – большая кухня.
Часто шефы-повара твердят:
«Кто не сварится, тот сразу же протухнет.»
А меня и тухлого съедят!
Я недавно очень изменился –
Что творится в мире, не пойму:
Будто на шампуре очутился
И вокруг – все в перце и в дыму.
То походка станет будто птичья,
То приснится непонятный сон…
Посетила мания величья:
Говорю, что я – «наполеон».
К вам я опасаюсь обратиться,
Вы ж в готовке массы – мастера:
Вмиг меня ощиплете, что птицу,
Распластавши, будто осетра.
А потом зальете маринадом,
Чтоб отбить разящую тоску…
Только делать этого не надо:
Я хорош лишь в собственном соку!
А тебя боюсь я даже встретить:
Я же диетический продукт,
Ты же позабыла о диете –
Для чего тебе подобный фрукт?
Из меня ты сделаешь тушёнку,
Или вместо ветчины – в омлет,
Или может, вытащив печёнку,
Сочинишь печёночный паштет.
Ты, я знаю, стряпать мастерица –
Проведи такую на бобах!
Требуха и та тебе сгодится
В качестве начинки в пирожках.
А когда к тебе, распотрошённый,
Повернусь раскрытою душой,
Ты мне скажешь как-то отрешённо:
«Что-то ты сегодня сам не свой.»
Опасаясь жуткого исхода
Не мечу я паюсной икры:
Чем себя – да и в пищеотходы,
Лучше оставаться мне сырым.
Твержу тебе, что будто бы – поэт,
Мне без любви – что соловью без песен,