— Откроешь багажник?
Она справилась. Машина медленно выехала со двора: свет фар не мог пробить кипящую снежную кашу, и Норберт опасался невзначай кого-нибудь зацепить. Или нарваться на полицейский патруль. «Дети губернатора задержаны с трупом в багажнике», — представив себе такие комментарии, он криво усмехнулся.
Он неплохо знал Венеду — и все же чуть не миновал нужный поворот. Въехав на мост, затормозил. Ни правого, ни левого берега не видно, зато и с берега ни черта не разглядишь! Вспыхнуло слабое сияние, оно приближалось, наконец мимо них смутной громадой проплыл двухэтажный автобус. Норберт немного выждал — нет ли других машин на подходе? — и вытащил труп. Доволок его до края моста, перебросил через перила. Далеко внизу треснул тонкий лед, тяжело плеснула вода.
— Все! — Норберт вернулся в машину. — Поехали домой.
— Это был очень скверный тип, раз он напал на тебя, — сказала Илси, перед этим всю дорогу молчавшая.
— Киллер, одно слово. Его нанял мой бывший клиент. — Держа одну руку на руле, Норберт потер противно ноющую шею и спросил: — Как там было, в Тренажере?
— Трудней, чем я думала. — Илси выглядывала из пушистой шубы, как мультипликационный зверек. — Вначале я плакала. Одно дело читать или слушать об этом, и совсем другое — когда попадаешь туда. Карен… Кстати, я ее убью, если встречу! Она тоже была в Тренажере, только не в нашем, а в другом, она мне рассказывала.
— В Денорском. Карен — олигарх с Денора.
— Понятно тогда… Она говорила, что Денор — замечательный мир.
— Для олигархов — наверняка. Но я сомневаюсь, что у них там все в порядке с социальной справедливостью.
— Я ее убью!
— Выбрось это из головы! Виновата не Карен, а старый проходимец, мой клиент. Он не должен был отдавать тебе предмет, за которым охотилось столько народу. Карен поступила настолько прилично, насколько это возможно для человека в ее положении. Лишних свидетелей обычно убивают — она вместо этого отправила тебя в Тренажер, выложив, между прочим, полтора миллиона империалов. Посмотри на вещи объективно, Илси!
— Для того чтобы смотреть объективно, надо знать все, — прошептала девочка. — Ты просто не знаешь…
— Узнаю, если расскажешь.
Илси молча глядела на пляску снежинок за лобовым стеклом. Потом, уже когда автомобиль въезжал во двор, тихо произнесла:
— Кое-что Карен все-таки не получила! Так ей и надо. Хотя непонятно, была эта штука нужная или нет.
— Что за штука?
— Квадратик такой пластмассовый. Я уронила железную коробку, и он оттуда выпал. Он до сих пор у меня в кармане лежит, за подкладку провалился; на нем какой-то узор с точками нарисован.
(Схема? Та самая, которую пытался воспроизвести по памяти Зеруат? Значит, схема все это время была у Илси?)
— Если хочешь, я отдам его тебе, — уловив заинтересованность брата, добавила девочка. — Ты — единственный взрослый, которому можно доверять.
— Не единственный! — запарковав машину между двумя сугробами, возразил Норберт. — Во-первых, до сих пор ты близко знала только нашего отца и тетку. Таких, как они, на самом деле немного. Сама увидишь. А во-вторых, ты тоже почти взрослая. Ты провела в Тренажере полтора года, сейчас тебе шестнадцать.
— Да. Кроме папы и тети Лионеллы, я еще знала Карен. Она вела себя не так, как другие взрослые, а потом забрала эту проклятую коробку и заперла меня в Тренажере. — Илси шмыгнула носом, уткнувшись в воротник шубы.
— А что она, по-твоему, должна была сделать? Если учесть, что в коробке лежал предмет, из-за которого чуть не передрались представители нескольких миров?
Девочка что-то пробормотала — еле слышно, Норберт не разобрал ни слова.
— Что-что? Не понял.
— Взять меня с собой, — чуть громче повторила Илси.
— Н-да… — Редко бывало, чтобы Норберт не мог сообразить, что ответить. Так и не решив эту задачку, он распахнул дверцу автомобиля: — Пойдем!
К дому он двинулся первым, протаптывая тропинку в снегу. Сестра шла следом, но возле самой двери вдруг выскочила вперед, сбросила шубу ему на руки и юркнула в подъезд.
— Ты что? — Норберт догнал ее на площадке второго этажа.
— Я хотела проверить, нет ли тут еще киллеров. Нету!
В квартире было холодно; в комнату, где прошлой весной жил Зеруат, сквозь разбитое окно намело снега. Норберт опустил жалюзи — они сразу начали колыхаться и стучать о стенку. Поплотнее закрыл дверь. Илси тем временем сбросила куртку, закатала рукав отделанной кружевами шелковой кофточки. Выше локтя серебрилась татуировка.
— Нор, смотри — у меня эмблема Тренажера!
— Здорово! — Он улыбнулся. — А ты прямо в этом тренировалась?
— Нет, Тренажер выдает другую одежду. Свою я только сегодня назад получила, кружева там не уцелели бы. У тебя нет мороженого?
— Завтра купим.
Назавтра примчалась тетка. Долго охала и причитала, уговаривая Илси вернуться домой, но та твердо заявила, что останется жить у брата (еще одно изменение, отметил Норберт, раньше ее на это не хватило бы!). Вечером приехал отец, чем-то озабоченный, раздраженный. Потребовал, чтоб Илси хотя бы ночевала дома — «иначе из-за ваших фокусов на меня начнут пальцем показывать». Брат и сестра решили, что на такой компромисс можно согласиться.
Теперь Илси проводила ночи в губернаторской резиденции, по утрам отправлялась в школу, оттуда — к Норберту, а возвращалась в резиденцию только поздно вечером.
— Я думала, папа теперь будет лучше ко мне относиться, — разочарованно призналась она как-то Норберту. — Я ведь стала сильной, ничем не болею. Но они с тетей почему-то совсем не обрадовались!
Норберт познакомил ее с Олегом и Амандой. Олег, понятно, был в восторге. В свободное время он в офисе возился с дешифровкой схемы, жалуясь на то, что их фирменный компьютер не настолько мощный и быстрый, как машина Зеруата на Раглоссе.
— Эта схема трехслойная, но все три слоя помещены в одной плоскости, — объяснял он Норберту, Илси и Аманде. — Первый слой — изображение сектора звездного неба, наблюдаемого с Алзоны, из центра Империи. Причем не сегодня, а тысячу лет назад. Второй — планетная система. Третий — поверхность планеты. Все это зашифровано в точечном коде Ларгелиуса, знаменитого математика и программиста ранней Империи. Зеруат воспроизвел схему с ошибками. Видимо, когда-то в прошлом он специально тренировал память для запоминания сложных структур, но с годами растерял навыки.
— А когда ты расшифруешь, мы полетим туда все вместе? — с надеждой спросила Илси.
— Не раньше лета, — вместо Олега ответил Норберт. — Тебе надо школу закончить.
— Но ты ведь не улетишь без меня, Нор? — В ее взгляде появилась тревога.
— Нет. Без тебя не улечу.
Он хотел поскорее адаптировать сестру к нормальной жизни, исправить то, что сделали с ней тетка и отец. Тренажер дал Илси многое, но не научил ее общаться с другими людьми. Там, в Тренажере, у нее и не было никакого общения — только бесконечные сверхинтенсивные тренировки; теперь она знала, как поступить, наткнувшись на киллера в темной квартире, зато терялась в простейших повседневных ситуациях. Ничего, решил Норберт, через два-три месяца это пройдет. Илси легко усваивает новое.
Губернатор прохаживался взад-вперед по галерее, облицованной алзонскими светящимися панелями. Импортная новинка. Днем панели накапливали энергию, ночью отдавали. Тут было светло и уютно, и ему почти удалось расслабиться, но вот послышались торопливые семенящие шаги; в тусклом проеме, который вел на лестничную площадку, возникла Лионелла. Губернатор сдержанно поморщился: он запретил кому бы то ни было тревожить его здесь. Если б все они знали, как он нуждается в отдыхе!
— Харо, сделай что-нибудь! — мутно глядя на него, простонала Лионелла. — Она опять вернулась поздно и ничего не хочет слушать! Я скоро заболею. Я сказала ей, что надо съездить в клинику пластической хирургии, чтоб убрать эту гадость — татуировку, а она заявила, что не хочет! Ты понял, Харо? Твоя дочь научилась перечить старшим! А раньше была такая тихая, послушная — все знакомые завидовали. Харо, я за нее боюсь! Ее в Тренажере изуродовали. Когда она сгибает руку, у нее там мускулы аж вздуваются! Это же некрасиво, у девочки не должно быть мускулов. Ты слышишь, Харо? Если это будет продолжаться, я повешусь! Ты хочешь, чтобы я повесилась?
«Хорошо бы…» — с тоской подумал губернатор. Впрочем, он знал, что Лионелла никогда этого не сделает, только грозится. Высказавшись, она повернулась и ушла, с лестницы донеслись всхлипывания. Губернатор опустился на мягкий диванчик в простенке между окнами. Кремовые жалюзи отлично гармонировали с серебристо-серым ковровым покрытием на полу и полупрозрачными, изливающими мягкое сияние алзонскими панелями — оформлявший галерею молодой дизайнер постарался на славу. Если б еще и денег не просил! Аванс он в свое время получил (двадцать процентов от стоимости работы, вполне достаточная сумма для такого молодого человека), а теперь ежедневно звонил секретарю и спрашивал насчет остального. Губернатор помассировал виски, коротко вздохнул. Ну когда все эти бездельники поймут, что у него нет лишних денег!
В подавленном состоянии он находился не из-за настырного дизайнера (этот парень не первый и не последний; Харо Костангериос умел осаживать тех, кто пытался нажиться за его счет), а из-за Илси. Лионелла была права, дальше так продолжаться не может. Если раньше девчонка его просто раздражала — бледная, хилая, неловкая, до противного похожая на свою мать, — то теперь, украдкой наблюдая за ней, губернатор испытывал страх. Маленькое синеглазое чудовище двигалось грациозно и стремительно, улыбалось, когда хотело, и ни в грош не ставило авторитет старших. В первый же вечер, когда Илси приехала в резиденцию, губернатор попробовал добиться от нее прежнего послушания. Брр!.. При воспоминании об этом его до сих пор передергивало!
…Они ужинали в столовой на втором этаже. Губернатор искоса поглядывал на Илси, отмечая тревожные изменения: та подросла на несколько сантиметров и загорела под искусственным солнцем Тренажера; в глазах появился упрямый блеск — не импульсивный, как раньше, а постоянный; движения стали точными, уверенными — теперь она ничего не роняла на скатерть или под стол; загрубевшие костяшки п