а утверждал, что создал в Грузии подпольную типографию и что он продает эти книги только для того, чтобы окупить расходы на издание (или копирование и переплетные работы?) и что цена равна себестоимости экземпляра. Автор, грешным делом, полагает, что насчет «подпольной типографии» Гамсахурдиа присочинял: просто сунул деньги каким-нибудь работникам какого-нибудь вполне официального учреждения, где была копировальная техника. Но насчет отсутствия прибыли — склонен верить. Скорее всего, это тоже было не совсем коммерческое предприятие.
Было еще уголовное дело крупного чиновника шереметьевской, кажется, таможни, который конфисковывал у иностранцев и советских граждан запрещенную литературу, которую они пытались ввезти в СССР, а потом продавал эти конфискованные книжки на чёрном рынке. (Вот у кого не было проблем с себестоимостью!) Но можно ли это назвать «коммерческим предприятием»? Сомнительно. Кроме того, дело опять-таки идет уже о «тамиздате», а не Самиздате.
Есть данные, что рыночные отношения возникали в некоторых специфических секторах Самиздата, в фан-клубах, например, где продавали и покупали всякую научную фантастику.
Но в мейн-стриме самиздатского процесса коммерция почти отсутствовала. А вот в новой неподцензурной литературе второй половины 1980-х уже вовсю фигурируют товарно-денежные отношения. Понятно, почему: когда человек делает тираж для себя и для своих друзей (а Самиздат основан на личных связях), то рынок, основанный на деньгах, не может сформироваться. Лишь иногда люди скидываются, чтобы заплатить машинистке или сделать ксерокопию. А как только роли «издателя» и «читателя/потребителя» в процессе тиражирования и распространения литературы отделяются друг от друга, между ними возникает пространство для коммерческих отношений.
Несколько слов о технической стороне дела.
Самиздат в привычном понимании этого слова возникает с того момента, когда пишущая машинка становится предметом обихода. До этого тоже был в некотором смысле самиздат. Например, переписывали от руки стихи. Но от руки много не перепишешь. Поэтому как социально значимое явление Самиздат возникает не раньше, чем когда в личном пользовании массово начинают появляться пишущие машинки, то есть, не раньше, чем в начале 1950-х. Несколько лет назад мне случилось беседовать на эту тему с Г. Г. Суперфином, крупнейшим историком Самиздата, работающим с коллекцией Института изучения Восточной Европы при Бременском университете. (Это, по всей видимости, третья в мире по объему коллекция советского самиздата. Первая — архив самиздата Радио Свобода — хранится сейчас в Центрально-Европейском университете в Будапеште, а вторая — в Москве, в обществе «Мемориал»). Он полагает, что в прокате пишущие машинки стали появляться примерно в середине 1950-х годов, а в свободной продаже, стало быть, не намного раньше — наверное, где-то в начале 1950-х. Вопрос, конечно, требует дополнительного изучения.
Но самиздатское распространение литературы, пишущей машинкой не ограничивалось. Например, еще в конце 1950-х делались фотокопии запрещенных книг, изданных до революции или в 1920-е годы, или же за рубежом. Такое компактное хранение очень удобно, особенно для объемных текстов; и в «подпольной публичной библиотеке», организованной Вячеславом Игруновым и Петром Бутовым в Одессе в первой половине 1970-х, фотопленки и микрофильмы уже преобладали. Помнится, у Игрунова был некий знакомый, который в своей фотолаборатории в Симферополе специально готовил для него эти фотопленки и микрофильмы.
Фотоспособ — тоже не единственная альтернатива пишущей машинке. Например, среди ходивших по рукам непропущенных в печать произведений братьев Стругацких автору попадались не только фотокопии (в том числе, в таком например, замечательном варианте, как фотокопия с вёрстки повести «Гадкие лебеди»!), но и распечатки на АЦПУ — автоматическим цифровом печатающем устройстве. АЦПУ — это не принтер к нынешнему персональному компьютеру, а периферийное печатающее устройство для больших ЭВМ, работающих с перфокарт или перфолент, или магнитных носителей — лент или дисков. Ну, диски — вещь подотчетная и довольно громоздкая; а вот уже магнитные ленты — не очень. И получается очень удобно: никто же не видит простым глазом, что у тебя там на бобине хранится — данные для расчетов какой-нибудь АСУ или «Москва-Петушки» Венечки Ерофеева. Пришел, поставил ленту на лентопротяжку, улучил момент, когда в машинном зале все свои, запустил программу — и пошел печататься текст на АЦПУ. Вылезает широкая такая бесконечная бумажная лента, сантиметров пятьдесят шириной, а на ней — «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяева. Очень колоритная форма самиздата.
Еще одну замечательную своей ненаказуемостью форму распространения самиздата изобрел Л. Н. Гумилёв. Он в начале 1970-х годов был необыкновенно популярен среди московской интеллигенции; его авантюрно-этнологические труды, которые ему удавалось каким-то образом пробивать через цензуру, зачитывались до дыр. Но вот главная его книга — «Этногенез и биосфера Земли» — точно не могла быть напечатана официально, по причине совсем уж немарксистской, чтобы не сказать «антимарксистской», методологии. Если бы Гумилев пустил ее в Самиздат, то, несмотря на ее объем и, между нами говоря, довольно-таки занудное содержание, Самиздат наверняка подхватил бы ее, — ведь Гумилев был в моде. Но Лев Николаевич был хитрый и битый человек. Он поступил по другому: депонировал ее в качестве рукописи в ВИНИТИ. Дальнейшее понятно: согласно статусу хранения депонированных рукописей, всякий, кто хочет получить копию рукописи, может заказать ее за деньги. Деньги, правда, немаленькие — 30 рублей, дороже солженицынского «Архипелага». Хорошо помню, что, когда мне и двум моим приятелям захотелось иметь вышеупомянутый труд Гумилева, мы просто устроили складчину — скинулись по червонцу на троих.
Вообще, в 1970-е гг. существовали (скорее всего, по недосмотру) всего два способа официального размножения нелитованных текстов. Все остальное, вплоть до афиш, подлежало литованию.
Один способ описан выше — депонирование рукописи в ВИНИТИ. А второй — Мосгорсправка. Возможно, кое-кто из читателей помнит: были на улицах Москвы такие застекленные щиты для частных объявлений. А в Телеграфном переулке была контора этой самой Мосгорсправки. Вы приносили туда текст своего объявления (например, «готовлю к экзамену по литературе в ВУЗ по умеренной цене») в нужном вам количестве экземпляров, указывали на каких именно досках это объявление следует разместить (у каждой городской доски — свой номер), и потом бабушки, работавшие в этой конторе, сами шли по указанным адресам и расклеивали ваш текст на соответствующих досках. За небольшие деньги. И ни через какой Главлит, ни через какую предварительную цензуру этот текст не проходил. Единственной государственной инстанцией, в которую полагалось сдавать образцы частных объявлений, была, по понятным причинам, налоговая инспекция. Но она, сколько помнится, получала эти образцы не до расклейки, а после.
Так что теоретически можно было придти в эту контору с ворохом листовок «Долой Советскую власть!» и оплатить их расклейку. Правда, насколько мне известно, никто такой эксперимент почему-то не проводил.
Александр Даниэль,член Правления общества «Мемориал»Как читать «антологию самиздата»
На первый взгляд может показаться, что «Антология самиздата» представляет собой собрание разнородных текстов, организованных совершенно хаотически. В действительности произведения и документы, вошедшие в «Антологию», распределены в соответствии с двумя основными принципами: хронологическим и жанровым. При отборе же самих текстов мы ориентировались на степень их распространенности и идейной или художественной значимости, т. е. это должны были быть произведения, достаточно широко читавшиеся и ценные содержательно (в немногочисленных случаях эти два условия совместить не удавалось).
Принцип хронологии означает в данном случае, что при размещении произведений мы руководствовались, в первую очередь, той очередностью, в которой они появлялись в неподцензурной печати.
«Антология самиздата», несмотря на попытки ограничить ее объем, разрослась на четыре книги, собранные в три тома. Эти тома соответствуют этапам развития Самиздата и связанного с ним общественного движения. Первый том включает материалы, попавшие в Самиздат в 50-е годы и в первой половине 60-х. Это был период стихийного складывания Самиздата, когда в нем превалировали стихи, а затем и художественная проза.
Первым историческим рубежом для нас был 1965 г. — год ареста Синявского и Даниэля. Второй том «Антологии» открывается текстами 1966 г.: с этого момента начинается всплеск публицистики и правозащитной литературы, проявляется глубокий интерес к историческим и философским книгам, возникает масса самиздатских периодических изданий. Именно такого рода литература и составляет значительную часть 2-го тома. Художественная проза и поэзия, также развивающиеся бурными темпами, отступают, все же, на второй план, поэтому размещены за публицистикой и документами.
Следующим рубежом, отделяющим второй том от третьего, стал 1973 г. — год возобновления выпуска информационного бюллетеня «Хроника текущих событий». Поскольку тон эпохи всего начала 1970-х годов задавала эпопея травли Александра Солженицына и академика Сахарова, мы посчитали правильным открыть третий том материалами, имеющими отношение к этой «анти-солженицынской» и «анти-сахаровской» кампании. В основном же корпус третьего тома составляют тексты, относящиеся к последнему десятилетию Самиздата. Самиздат этого времени отличается большей самоорганизованностью, появлением прочных сетей, увеличением роли тамиздата. Самиздат этого времени — уже продукт зрелой контркультуры.
Внутри каждого тома тексты сгруппированы по жанрам: «Поэзия», «Художественная проза» и «Публицистика, документы, мемуары, эссе», а также «Периодика и сборники». Поскольку настоящее издание не претендует на академичность и рассчитано на широкий круг читателей, то мы не вдавались в литературоведческие тонкости и включали в раздел «Художественная проза» все художественные нестихотворные тексты, как русскоязычных авторов, так и переводные. В раздел же «Документы, мемуары, публицистика, эссе» попали столь разнородные тексты, что все жанры обозначить в названии рубрики было весьма затруднительно, поэтому мы ограничились четырьмя основными. Раздел «Периодика и сборники» содержит справки о наиболее заметных неподцензурных периодических изданиях и сборниках периода и, в ряде случаев, — тексты, иллюстрирующие данные издания.