За неделю до приезда Тамары тетя Люба вроде бы начала чувствовать себя лучше, но Катя понимала, что это лишь затишье перед бурей. Вскоре болезнь даст о себе знать с утроенной силой, поэтому за больной надо следить каждую минуту и вовремя давать лекарство. Катя надеялась, что Тамара будет внимательна к матери, которую не видела уже несколько лет. Но в глубине души девушка чувствовала, что случится что-то плохое.
Тетя Люба, будучи в шаге от смерти, начала испытывать добрые чувства к своей преемнице. Раньше она думала, что успела растратить всю свою любовь на четверых детей, но годы, проведенные без них, то время, что рядом была только Катя, пробудили в сердце старой женщины былые чувства. Она пыталась пару раз заговаривать с Катей о наследстве. Конечно, у тети Любы были припасены кое-какие копейки, которые вряд ли помогли бы девушке устроить свою жизнь лучше или перебраться в город, но все же пошли бы на пользу. Однако Катя каждый раз останавливала излияния тети Любы и говорила, что ухаживает за ней не из-за денег или другой выгоды, а по доброте душевной.
Тамара ничего не знала об этих беседах, но случилось кое-что неприятное. Тете Любе внезапно стало плохо, а ее дочь не просто не хотела ей помочь и дать хотя бы стакан воды. Тамара просто шарахнулась в сторону, когда ее старая мать начала ужасно кашлять и просить помощи. Ее дочь стояла рядом с кроватью и загораживалась стулом от родной матери, чтобы та ненароком не заразила ее какой-нибудь немощью. Тетя Люба как рыба открывала и закрывала рот и тянула к Тамаре свои старые жилистые руки, но никак не могла сказать то, чего хотела. Из ее рта вырывались только хриплые, жуткие звуки. Наконец она кое-как нащупала рядом с кроватью на тумбочке бумагу и карандаш и трясущимися руками вывела: «Позови Катю».
Наконец Тамара пришла в себя и, дрожа, взяла бумажку. Увиденное ужасно ее разозлило, и она накричала на больную и едва ли не умирающую мать. Гнев переборол брезгливость, и Тамара наконец-то дала тете Любе лекарства. Старая женщина выпила их и успокоилась. Она смотрела на дочь широко открытыми глазами, лицо ее стало белее мела. В этот момент тетя Люба думала, что вырастила настоящее чудовище, которое неспособно любить. И чужая девочка Катя показалась ей сейчас в сто раз ближе и роднее.
Но поделать ничего тетя Люба не могла – в доме теперь всем заправляла Тамара. Естественно, она не позвала Катю. Пару дней Тамара не разговаривала с матерью, лишь давала ей лекарства. Наконец тете Любе стало лучше, и она решила поговорить с дочерью насчет наследства.
– Томушка, милая, поди ко мне, посиди рядом, – с трудом проговорила пожилая женщина.
Тамара, бегавшая по дому в поисках чистого полотенца, не сразу услышала слабый голос матери. Да и услышав, не особо поторопилась к ней.
– Тебе что-то нужно? – резко спросила она, наконец соизволив подойти к старушке.
– Том, я ведь умру скоро, – начала было говорить тетя Люба, но дочь тут же перебила ее:
– Мама, не нужно этого говорить. Ты поправишься, все будет хорошо, – Тамара отошла от кровати, вытирая волосы полотенцем.
Мать смотрела слезящимися глазами на дочь.
– Тома, я все бумаги уже подготовила, дом тебе останется, участок – Варе, Никите и Саше – деньги, да вы и так знаете. – Старушка сначала показала трясущимся пальцем на шкаф, а затем закашлялась.
Тамара быстро вернулась к матери, отбросив злополучное полотенце, и взяла ее за руку.
– Мама, ты же понимаешь, что я к тебе не за деньгами приехала. Ты самое дорогое, что у меня есть, – вроде бы даже искренне произнесла Тамара.
– Послушай, милая, дай мне эти бумаги.
– Зачем? – с подозрением в голосе спросила Тамара.
– Хочу отписать пять тысяч Кате. Она за мной ухаживала, старалась. – Старушке было очень тяжело говорить.
– Вот оно что. Опять эта Катя, – вспылила Тамара, бросила руку матери и вскочила с краешка постели. – Что же она к тебе лезет, змея подколодная? Специально ведь теперь тебя обхаживала, в надежде на твою доброту. – Тамара как заведенная бегала кругами по комнате, крича все громче и громче. – Ну я ей покажу! Я прямо сейчас к ней пойду и за волосы ее оттаскаю! – Тетя Люба смотрела на дочь испуганными глазами, но боялась что-либо сказать. – Я вообще никогда не понимала, зачем она тебе сдалась. На что было тащить в дом эту хитрую девку? Ничего бы ей не сделалось одной. Дом был, не замерзла бы насмерть.
Тетя Люба слушала все это и бледнела с каждой минутой. Ей было страшно, что у нее такая злая и бессердечная дочь. Старушка крепилась, в ней росло возмущение, и наконец из последних сил она приподнялась на своей постели и громко крикнула:
– Не смей так говорить в моем доме!
Тамара оторопела и замолчала. Тетя Люба медленно опускалась обратно на постель, кровь прилила к ее лицу. Любой человек бы понял, что от такого перенапряжения старому человеку стало еще хуже. Но только не Тамара. Она скорчила злобную гримасу, сложила руки на груди и, злобно бросив: «Ах вот ты как», резко повернулась и пошла собираться.
Не оглядываясь на мать, Тамара переоделась, взяла свою сумку и ушла из дома, громко хлопнув дверью. Через минуту она вернулась к дому и для верности заперла входную дверь на замок, единственный ключ от которого был у нее с собой. Поскольку ближайшего автобуса Тамаре пришлось бы ждать еще три часа, она постояла минуту в нерешительности посреди дороги, а потом ее осенило. Она отправилась в гости к своей бывшей однокласснице, жившей на другом конце деревни. У той она и просидела дотемна, совсем не вспоминая свою больную мать.
Ближе к полуночи Тамара вернулась домой, отперла дверь ключом и, громко топая, пошла к себе в комнату. Переодевшись, она наконец-то решила заглянуть к матери, которая как-то слишком подозрительно не реагировала на позднее возвращение дочери. Включив свет в ее комнате, Тамара замерла, закрыв себе рот рукой, чтобы подавить крик.
Тетя Люба лежала посреди комнаты, лицом вниз, протянув вперед руку с листком бумаги. Лекарства с тумбочки были опрокинуты на пол. Видимо, старушке стало плохо, и она пыталась взять свои таблетки, но не могла их ухватить. Рассыпав их, она попыталась наклониться, но упала с кровати и поползла к двери, в надежде найти помощь. Тамара так и не смогла подойти к умершей матери. Оставив все как есть, она побежала по соседям и стала звать их на помощь.
Катя узнала о трагедии только на следующее утро. Она увидела толпу людей возле дома тети Любы и немедленно побежала туда же. Проталкиваясь среди соседей по улице, Катя кое-как пробралась к дверям, но тут путь ей преградила Тамара.
– Тома, что с тетей Любой? – срывающимся голосом спросила Катя. Внутри у нее все переворачивалось от страха и горя.
– Пошла прочь отсюда, – тихо, но решительно, отрезала Тамара. Она стояла в дверях, сложив руки на груди и сверлила Катю гневным взглядом.
– Она умерла, да? – еле слышно шепнула Катя, пытавшаяся заглянуть внутрь дома. Она словно не слышала слов Тамары, настолько ее мысли были поглощены тревогой за единственного близкого человека.
– Конечно, – сухо ответила Тамара. – И виновата в этом ты.
На секунду Катя замерла, не понимая, что говорит дочь тети Любы. Как Катя могла оказаться виновной в гибели старой женщины? Разве что не пришла вовремя ей на помощь, не сидела рядом и не давала лекарства? Но ведь рядом с тетей Любой была ее родная дочь, уж она должна была позаботиться о матери? Мысли Кати путались.
Тамара же тем временем, так и не дождавшись ответа, внезапно сдвинулась с места и резко толкнула Катю в грудь.
– Убирайся прочь из моего дома, – закричала она, чем не только напугала Катю, но и привлекла внимание всех соседей. – Довела мою мать до смерти, а теперь лезешь вину свою заглаживать? – Катя оторопело смотрела на Тамару и не шевелилась. Та снова толкнула нежданную гостью. – Я знаю, зачем ты к ней постоянно ходила. Ты хотела, чтобы она дом на тебя переписала. Так вот, не дождешься, тварь! – Тамара еще раз толкнула Катю, от чего та отлетела на пару шагов, чудом не врезавшись в соседей.
Народ расступался, кое-кто охал, некоторые одобрительно кивали: «Правильно, я тоже всегда так думала».
По щекам Кати текли слезы. Мало того что ей не позволили даже попрощаться с человеком, который когда-то о ней заботился, так еще и обвиняют в его смерти. Кате было очень плохо. Тамара снова налетела на нее и толкнула еще раз, и теперь Катя вылетела во двор, споткнулась и упала на траву.
– Знаешь, что она пыталась сказать перед смертью? Она тебя проклинала! – не унималась Тамара. – Мама хотела рассказать, как ты ее довела до болезни!
Катя рыдала, качала головой и тихо шептала «Нет, нет…» Тамара собиралась ударить ее, но тут вмешались соседи.
– Тамар, ты же говорила, что уже мертвой мать нашла. Как же она тебе могла перед смертью что-то сказать? – удивленно поинтересовалась одна из подруг тети Любы.
Катя воспользовалась моментом, вскочила на ноги и побежала домой, заливаясь слезами. Это было для нее слишком тяжелым испытанием. Она не разговаривала ни с кем несколько дней, а вся деревня разделилась на два лагеря по отношению к бедной девушке. Те соседи, кто побывал в доме тети Любы и своими глазами увидел, как умерла бедная старушка, были на стороне Кати. Они знали, что это Тамара не ухаживала за матерью и та, умирая, пыталась вывести на листе бумаги благодарность Кате, ухаживавшей за ней. На нем было написано: «Катенька, прости за все. Оставляю тебе…», а дальше тетя Люба дописать не успела. Записку из рук умершей взяла одна из ее подруг, но Тамара выхватила и в порыве гнева разорвала ее. Родной дочери неприятно было читать последние слова матери, обращенные не к ней. Поэтому она и сорвалась на Катю, опозорив ее перед всей деревней.
Те, кто не знал правды, шушукались у Кати за спиной и обвиняли ее в том, чего она не совершала. При любом удобном случае они говорили ей гадости или демонстративно не разговаривали. Девушке нельзя было спокойно сходить за водой или прийти на работу на ферму. Катя замкнулась в себе и старалась поменьше общаться с людьми.