Однако неустрашимый фермер и бровью не повел, выказывая всем видом, что готов следовать за комендантом.
– Во-первых, знайте, – сообщил Делоне, – в погребах у меня пороха столько, что я могу взорвать Бастилию вместе с половиной Сент-Антуанского предместья.
– Знаю, – спокойно ответил Бийо.
– Прекрасно. Теперь взгляните на эти четыре пушки.
– Вижу.
– Как видите, вся эта галерея простреливается ими, а кроме того, ее обороняют кордегардия, два рва, которые можно преодолеть только по подъемным мостам, и, наконец, железная решетка.
– Я вовсе не утверждаю, что Бастилия плохо защищена, – безмятежно заметил Бийо, – а только хочу сказать, что она будет хорошо атакована.
– Продолжим, – сказал Делоне.
Бийо кивнул в знак согласия.
– Вот потерна, которая выходит в ров, – показал комендант. – Видите толщину стен?
– Футов сорок, не меньше.
– Да, сорок понизу и пятнадцать поверху. Так что, как бы ни крепки были ногти у народа, он обломает их об эти стены.
– А я и не говорил, – возразил Бийо, – что народ разрушит Бастилию перед тем как взять, он разрушит ее, после того как возьмет.
– Идемте наверх, – сказал Делоне.
– Идемте.
Они поднялись на тридцать ступеней.
Комендант остановился и сказал:
– Вот еще бойница, выходящая в проход, по которому вы намерены ворваться сюда. В бойнице всего одно крепостное ружье[126], но это ружье весьма знаменито. Знаете песенку:
Ах, нежная моя свирель,
Свирель моей любви?
– Разумеется, знаю, – ответил Бийо, – только думаю, сейчас не время петь.
– Погодите. Маршал Мориц Саксонский[127] называл эту пушечку своей свирелью, так как она точнее всего воспроизводила мотив его любимой песенки. Это такая историческая подробность.
– Ах, вот оно что, – бросил Бийо.
– Продолжим подъем.
– Продолжим.
Они поднялись на вершину башни Франш-Конте.
– Ага, – протянул Бийо.
– Что такое? – поинтересовался Делоне.
– Вы, оказывается, не спустили пушки вниз?
– Я велел только откатить их.
– Знайте же, я передам народу, что пушки еще здесь.
– Передайте!
– Итак, спустить их вы не намерены?
– Нет.
– Решительно не намерены?
– Сударь, королевские пушки находятся здесь по приказу короля и будут спущены только по его же приказу.
– Господин Делоне, – ответил ему Бийо, чувствуя, как в нем рождаются высокие, торжественные слова, соответствующие ситуации, – вот подлинный король, которому я и рекомендую вам повиноваться.
И он показал коменданту на серую толпу, волнующуюся около рвов; у многих после вчерашних стычек одежда была в пятнах засохшей крови, на солнце в руках у большинства сверкало оружие.
– Сударь, – надменно вскинув голову, сказал ему Делоне, – быть может, вы знаете двух королей, но я, комендант Бастилии, знаю лишь одного, и зовут его Людовик Шестнадцатый. Это он поставил свою подпись под указом, в силу которого я командую и самой крепостью, и всеми, кто находится в ней.
– Значит, вы – не гражданин? – вскричал в бешенстве Бийо.
– Я – французский дворянин, – ответил Делоне.
– Да, действительно, вы – солдат и говорите как солдат.
– Вы нашли верное слово, сударь, – подхватил комендант и отвесил легкий поклон. – Я солдат и исполняю приказ.
– А я, сударь, – промолвил Бийо, – я – гражданин, и поскольку мой долг гражданина вступает в противоречие с приказом, который вы исполняете как солдат, один из нас – либо тот, кто подчиняется приказу, либо тот, кто следует долгу, – умрет.
– Вполне возможно, сударь.
– Итак, вы решили стрелять в народ?
– Вовсе нет, если только не будут стрелять в меня. Я дал слово посланцам господина де Флесселя. Как видите, я велел откатить пушки, но как только с площади раздастся первый выстрел по крепости…
– И что же вы сделаете, когда раздастся первый выстрел?
– Я подбегу к одной из этих пушек, к примеру, вот к этой. Сам подкачу ее к амбразуре, сам наведу и сам выстрелю, поднеся вот этот фитиль.
– Сами?
– Да.
– О, если бы я верил в такое, – промолвил Бийо, – то прежде чем вы совершили бы столь чудовищное преступление…
– Я вам уже сказал, сударь: я солдат, и приказ для меня – закон.
– В таком случае взгляните, – сказал Бийо, подведя Делоне к амбразуре и показав ему сначала на Сент-Антуанское предместье, а потом в противоположную сторону, на бульвар. – Вот кто отныне будет отдавать вам приказы.
Делоне увидел две черные плотные ревущие массы людей, которые, вынужденно вытянувшись вдоль бульваров, струились подобно гигантской змее, чья голова и половина туловища видны, а другая половина и хвост теряются в складках местности, по которой она ползет.
Все тело этой гигантской рептилии отражало солнечные зайчики, словно было одето сверкающей чешуей.
То были два отряда, которым Бийо назначил встречу на площади Бастилии, – один под предводительством Марата, второй под предводительством Гоншона.
Они двигались с двух сторон, потрясая оружием и издавая грозные вопли.
Увидев это, Делоне поднял трость и скомандовал:
– К орудиям!
Затем он рванулся с угрожающим видом к Бийо, крича:
– Негодяй! Вы проникли сюда под видом парламентера, меж тем как ваши сообщники готовятся к нападению! А известно ли вам, что вы заслуживаете смерти?
Видя его движение, Бийо молниеносно схватил Делоне за ворот и за пояс.
– А вы, – промолвил он, отрывая коменданта от земли, – заслуживаете, чтобы я перекинул вас через парапет и вы разбились на дне рва. Но, слава богу, я одолею вас иным способом.
В этот момент снизу взметнулся тысячеголосый оглушительный вопль и пронесся в воздухе, подобно урагану, и тут же на башне появился помощник коменданта г-н де Лом.
– Сударь! – крикнул он Бийо. – Ради Бога, сударь, покажитесь им! Народ решил, что с вами случилась беда, и требует вас.
И правда, среди воплей отчетливо различалось имя Бийо, которое Питу сообщил толпе.
Бийо отпустил г-на Делоне, выронившего трость.
С секунду все трое стояли в нерешительности, а снизу к ним летели угрожающие призывы к отмщению.
– Да покажитесь вы им, сударь, – обратился к Бийо Делоне. – Меня не пугают их крики, но пусть они знают: я – человек, верный слову.
Бийо высунул голову между зубцами и помахал рукой.
Увидев его, толпа разразилась рукоплесканиями. В каком-то смысле в облике этого человека из народа, первым властно ступившего на самую верхнюю точку Бастилии, с нее явила свое лицо сама Революция.
– Ну, ладно, сударь, – сказал Делоне, – говорить нам больше не о чем, и делать вам тут нечего. Спускайтесь: вас требуют внизу.
Бийо оценил сдержанность человека, в чьей власти он находился; он стал спускаться по лестнице, комендант следовал за ним.
Помощник же коменданта остался; Делоне что-то сказал ему на ухо – видимо, дал какой-то приказ.
Было очевидно, что у г-на Делоне сейчас только одно желание – чтобы парламентер поскорее превратился в неприятеля.
Не проронив ни слова, Бийо пересек двор. Канониры стояли у орудий. Дымились фитили.
Бийо остановился около них.
– Друзья, – обратился он к артиллеристам, – запомните, я пришел к вашему командиру упросить его избегнуть пролития крови, но он мне отказал.
– Сударь, именем короля, убирайтесь отсюда! – топнув ногой, крикнул Делоне.
– Остерегитесь, – пригрозил ему Бийо. – Ежели вы именем короля прогоните меня отсюда, я вернусь именем народа.
После этого он повернулся к кордегардии, где находились швейцарцы, и задал вопрос:
– Ну, а вы с кем?
Швейцарцы молчали.
Делоне указал ему на решетку.
Но Бийо все-таки предпринял последнюю попытку:
– Господин комендант, во имя нации! Во имя ваших братьев!
– Моих братьев? Вы называете моими братьями людей, которые орут: «Долой Бастилию! Смерть ее коменданту!» Возможно, сударь, вам они братья, но у меня, уверяю вас, таких братьев нет.
– Во имя человечности, наконец!
– Так, значит, это во имя человечности вы нагнали стотысячную толпу, чтобы перерезать сотню несчастных солдат, сидящих за этими стенами?
– Но, сдав Бастилию народу, вы спасете им жизнь!
– И утрачу честь.
Железная логика солдата заставила Бийо умолкнуть, но все-таки он снова крикнул инвалидам и швейцарцам:
– Друзья мои, сдайтесь! Еще есть время. Через десять минут будет уже поздно.
– Сударь, если вы сей же миг не выйдете, – крикнул ему Делоне, – слово дворянина, я прикажу вас расстрелять!
Бийо на миг остановился, скрестил, как бы бросая вызов, руки на груди, в последний раз встретился взглядом с Делоне и вышел.
XVII. Бастилия
Под жарким июльским солнцем бурлила хмельная от возбуждения толпа. Она ждала. Отряд Гоншона только что соединился с отрядом Марата. Сент-Антуанское предместье знакомилось и браталось с предместьем Сен-Марсо. Гоншон пришел во главе отряда. А вот Марат куда-то исчез.
Вид площади наводил ужас.
Когда показался Бийо, толпа завопила еще громче.
– Ну что? – подойдя к нему, спросил Гоншон.
– Он – мужественный человек, – ответил Бийо.
– Что ты имел в виду, сказав: «Он – мужественный человек»? – задал вопрос Гоншон.
– Что он уперся.
– Не намерен сдавать Бастилию?
– Нет.
– Намерен сесть в осаду?
– Да.
– И как думаешь, долго он может сидеть в осаде?
– Пока его не убьют.
– Хорошо, его убьют.
– Но сколько народу мы погубим! – вскричал Бийо, явно не уверенный, что господь бог дает ему то право, которое присвоили себе полководцы, короли, императоры, то есть люди, имеющие патент на пролитие крови.
– Экая беда! – бросил Гоншон. – Народу и без того слишком много, хлеба хватает лишь половине населения. Не правда ли, друзья? – обратился он к толпе.