Заслышав про размах банды мучного деревенщины, областные авторитеты, в дальнейшем Б. и П. (имена в интересах следствия не оглашаются) решили пробить Who есть кто. Стрелку забили на 6 часов в субботу на местном кладбище — место спокойное и, если что, далеко ехать не надо.
Б. и П. приехали на 600-м «мерине», заметно контрастирующем с окружающей действительностью, позади них подкатил новый «бумер».
ББХБ подвёз Панкрат на произведении своих очумелых ручек.
В назначенный срок все были на месте. Начали тянуть базар.
Вы, черти гнездиловские, в натуре оборзели, — брызгая в сердцах по сторонам слюной начал Б. — кто дань платить будет? Давай капусту отслюнивай, это наша территория.
Априори, брат. Вопиющая наглость. — Уверенно держа базар, сказал Колобок.
Чё за априори? Где тебя учили такой фене, колхозан постсоветский? — наехал П.
Да, права статистика, что отмороженных в сто раз больше, чем ошпаренных. Поэтому меня и не удивляет ваша неспособность к интеграции тенденций парадоксальных эмоций от моих лексических новаций. Вам бы только пяткой бить в грудь и воротить телегу. — Констатировал ББХБ.
— Чё ты гонишь? Бабки давай!
После получасового разглагольствования базар иссяк. Опущенные ниже плинтуса своей несостоятельностью и раздавленные харизмой Круглого Б. и П. узрели в ББХБ зачатки будущего крупного авторитета и выделили ему 10 штук грина подъёмных и новенький «бумер» семёрку, Nokia SX1 для поддержания связи.
ББХБ назначил Панкрата своим водилой.
Через час они уже неслись по райцентру N к «Гурману» сливать кэш. Праздник удался и был ознаменован биением лиц и посуды на счастье.
Колобок вернулся в офис на подаренной тачке и на радостях приказал угостить за его счёт всех посетителей сэмом. Идея была принята на ура.
Воскресным утром в состоянии критического похмелья Круглый решал, куда вложить оставшееся лаве: укрепить банду или пожить красиво? Но в мыслях постоянно всплывала навязчивая идея подарить всё старым слепым морским свинкам. От столь сложной дилеммы трещала голова, а руки мысленно тянулись к стакану. Колобок пил ещё неделю, пока двери в офис не открылись, и на пороге не появился Мойдодыр.
Чудо техники
Захар не находил себе места — во ржи нашли остатки доярки Люси (её опознали по крашенным волосам на лобке), судя по всему, перееханной комбайном, а само оружие преступления пропало, и это в самый разгар битвы за урожай. Это был комбайн Василия, местного плейбоя.
Этот инцидент был самым чёрным пятном в свете последних событий: пропали в районе поля с кукурузой передовики колхоза и археологическая экспедиция, но речь сейчас не о ней.
Василий не раз был отмечен доской почёта за старания наполнить закрома родины. Свой комбайн он ласково называл «Малютка» и во всём обращался с ним как с женщиной. Малютка отвечала взаимностью, пробегая намеченные Госпланом гектары.
Страшными слухами о расчленёнке заинтересовались следователи области. Вскоре они были на месте и рассматривали «эксклюзивный фарш». Все подозрения падали на Василия — у него уже был срок условно (купался в фонтане на День десантника, а после мочился на двери военкомата в райцентре N). Тем более у него, как говорили односельчане, был мотив: он часто соблазнял Люсю сделать то, чем ему, как комбайнёру, приходиться заниматься зимой — (пояснение вырезано цензурой). Но Люся, высоко задрав нос, говорила: «Хм», — и брезгливо отворачивалась.
К полудню, приехавшие с утра следователи уже кололи дырки в погонах для новых звёздочек, обмывая своё гипотетическое повышение в гнездиловском баре. Чтобы обстоятельства дела выглядели более убедительно, следователи за литр сэма нашли двух свидетелей, которые видели всё своими глазами.
Хорошо отметив будущие погоны, следаки решили, что дело с расчленёнкой выглядит серовато на фоне областных криминальных шедевров. Поэтому решили сделать из Василия серийного психоделического убийцу, повесив на него пропавших передовиков, археологическую экспедицию и расписывание стен клуба нецензурными словами в состоянии сильного алкогольного и наркотического опьянения. По сему, выпили ещё литр сивухи с теми же свидетелями и убедили их в том, что они «на самом деле» видели.
За день до этого:
Василий после отмеченного в местном баре дня рождения никак не мог оправиться от похмелья. Голова выдавала лишь:
Ну, где ж волшебный эликсир —
Рассол или хотя б кефир?
Ответа Василий не знал и поэтому, запив отрытый где-то анальгин остатками сэма, завалился среди ржи на боковую.
В тишину, нарушаемую только храпом Василия, проникли чьи-то шаги — это доярка Люся шла очередной раз расслабиться на лоне природы (помастурбировать во ржи). «Даже лёгкий онанизм укрепляет организм», — думала Люся.
Завидев Люсю, Малютка тихо, но ревностно шмыгнула двигателем, процедив как сквозь зубы: «Конкурентка».
Люся устроилась поудобнее на своём привычном месте и предалась рукоблудству.
Малютка подкралась незаметно как (сравнение вырезано цензурой), хотя видна была издалека.
После Дормидонт по этому поводу написал очередной лирический шедевр, который записали в качестве эпитафии на надгробном камне Люси:
Доярка Люся лежала во ржи
Комбайн «Малютка» стоял на межи.
Тихо завёлся и тихо пошёл,
Кто-то в хлебе груди Люси нашёл.
Через неделю дело полностью раскрыли, а Василия наоборот закрыли на 15 лет.
Смерть в песочнице
Пятилетняя Маша любила ковыряться в куче желтого, местами подмоченного котами песка, ограниченного прогнившими деревянными бортиками. Песочница размещалась во дворе между домом № 130 по улице Зои Космодемьянской и старой двухэтажной лачугой, окна коей местами были заколочены, а местами отсутствовали. Двенадцатиуровневый монолит из красного кирпича (там жила Маша) высился чуть в стороне, сразу за сто тридцатым. Он, безусловно, доминировал над окружающей местностью, чем Маша и гордилась.
В тот злополучный вечер она по обыкновению лепила куличики из песка, руководствуясь своей убогой фантазией и пользуясь синим ведерком без ручки. Ничто не предвещало беды.
— Здравствуй, девочка.
Маша не сразу разглядела в сгущающихся сумерках свою собеседницу. Это была тумбочка, двойник тех, что стояли у них в садике. Поэтому Маша расслабилась — разговаривать с чужими тумбочками ей не запрещали.
— Здравствуйте.
— А что ты здесь делаешь?
Рта у тумбочки не было, и Маша никак не могла понять чем та разговаривает.
— Куличики леплю.
— А мама тебе до скольких гулять разрешила?
— До девяти.
— Сейчас пять минут десятого. Непослушный ребенок. — Тумбочка угрожающе надвинулась.
Маша закричала.
Олег вылил в себя содержимое стакана и занюхал волосами Никифора. В мыслях он пробовал восстановить цепь событий, приведших его в эту комнату. Все началось неделю назад, ночью, когда он затаскивал пьяного Славу Скугарева в окно третьего этажа Общежития по улице Ветеранов. Доблестного рыцаря ждала его девушка, не просто ждала, она искренне волновалась за судьбу героя. Слава цеплялся за кишку пожарного шланга, Олег и Никифор тащили его наверх. Неожиданно руки Скугарева разжались, и студент отправился в свободное падение, впрочем, прерванное поверхностью земли. Все, кто находился в комнате, подбежали к окну. Никифор схватился за голову: «Человека убили». Безжизненное тело Скугарева пребывало в покое несколько минут, затем встало и пошло, держа курс к автобусной остановке. Цели и задачи тела остались непостижимы…Спустя неделю выселенный из общаги Скугарев объявился вновь. На сей раз он попытался проникнуть в цитадель через зарешеченное окно мужского туалета на первом этаже. Ситуация осложнялась тем, что правая нога святотатца была загипсована. Тайное окно открывали, как всегда, Никифор и Олег. Несмотря на строгую конспирацию, проникновение обнаружила вахтерша Феликсовна, вознамерившаяся отнять у злодея костыль. Скугарев стал обороняться и в ходе неравной битвы дважды огрел Феликсовну упомянутым костылем по голове. Потеряв ориентацию, вахтерша покинула туалет и вызвала милицию. Скугарева скрутили и увезли, его соратники чудом спаслись. Некоторое время их искали, затем попросту выселили, пополнив ряды бездомных.
И вот Олег сидит здесь, пьет водку, ждет отчисления и вырабатывает планы тайного возвращения в лоно интерната.
На улице раздался крик.
— Кричат, — сказал Никифор.
— Дети, — добавил Олег.
Они спустились по скрипучей лестнице, рискуя переломать ноги, и выбежали из подъезда.
Крик повторился. Истошный вопль первобытного ужаса.
— Во дворе. — Понял Олег.
Студенты обогнули полумертвое здание бывшей швейной фабрики и оказались на детской площадке. В песочнице что-то хлюпало и хрустело, надвинувшаяся тьма не позволяла рассмотреть, что именно. Никифор попятился. Влажное чавканье прекратилось, студенты ощутили движение. Вынырнувшая из тучи луна осветила окровавленную тумбочку с выдвинутой шуфлядкой.
— Ко мне, — приказала тумбочка.
— Это она! — хрипло шепнул Никифор.
Луна исчезла.
— Непослушные, — ласково молвила тумбочка.
— Бежим! — Заорал Олег.
Но было уже поздно.
Встреча
Воскресенье. К гнездиловской ночной Мекке шёл необычный посетитель, неумело маскирующийся в тени редких деревьев под обычного прохожего. Но этому мешал его огромный кривой нос и хромающая походка. По этой причине малочисленные уличные прохожие с «горящими с утра трубами», шарахались в стороны, принимая его за лицо кавказской национальности.
Некто неспешно отварил дверь пункта своего назначения. Его взору представилась картина: среди груды пустых бутылок лежала странная булка хлеба. «Чем только не закусывают в этой дыре», — подумал хромой. Неожиданно «закуска» повернулась и нечленораздельно прокричала: «Бутылку горелки и два огурца».