а в Бове, самой большой в мире, свидетельствует маленький макет в церковном музее.
Однако даже отделка западного фасада осталась в руинированном состоянии. В чем причина? Мы вплотную подходим к спорам о том, как толковались руины архитектурного замысла во времени, от Средневековья к Ренессансу и маньеризму. Начатый Вариньяной фасад остался незавершенным, хотя в музее Сан-Петронио хранятся его, датированные 1518 годом, чертежи, показывающие замысел всей отделки. Инкрустационный готический стиль с главным стрельчатым окном, стрельчатыми формами завершения боковых оконных проемов, башнями-пинаклями, ажурными переплетами очень уж не согласовывался с общими правилами архитектуры высокого Ренессанса.
Демократичные власти города стали приглашать многих других мастеров с их проектами. В период с 1521 по 1887 год велся турнир рисунков с лучшими предложениями по декорации фасада. Как видим, фасад остался незаконченным и сегодня.
Господствующий вкус Ренессанса вроде бы отвергал стрельчатость, орнаментальность и вычурность готики. В замечательной статье Эрвина Панофского «Первая страница книги Джорджо Вазари» рассказывается о том, как толковали готический стиль представители высокого Ренессанса. Автор ссылается на Введение к книге первого историка и биографа мастеров итальянского Ренессанса, жившего в эпоху маньеризма (XVI век) Джорджо Вазари «Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Вазари не церемонится в отношении уничижительной характеристики готического стиля в архитектуре, происходившего от неумеющих мыслить пропорциями и правилами варваров. Вот фрагмент, где Вазари противопоставляет благородство античной архитектуры варварской немецкой манере:
Существуют работы и другого рода, именуемые немецкими, сильно отличающиеся украшениями и соразмерностями от древних и новых. Ныне лучшими мастерами они не применяются, но избегаются ими, как уродливые и варварские, ибо в каждой из них отсутствует порядок, и скорее можно назвать это путаницей и беспорядком, ибо в этих постройках, которых так много, что мир ими зачумлен, двери украшены колоннами тонкими и скрученными наподобие винта, которые никак не могут нести нагрузку, какой бы легкой она ни была. Точно так же на всех фасадах и других украшениях они водружали черт знает какие табернаклишки один на другой со столькими пирамидами, шпилями и листьями, что они не только устоять не могут, но кажется невероятным, чтобы они могли что-нибудь нести, и такой у них вид, будто они из бумаги, а не из камня или мрамора. И в работах этих устраивали они столько выступов, разрывов, консолей и завитушек, что лишали свои вещи всякой соразмерности, и часто, нагромождая одно на другое, они достигали такой высоты, что верх двери касался у них крыши. Манера эта была изобретена готами, ибо после того, как были разрушены древние постройки и войны погубили и архитекторов, то оставшиеся в живых стали строить в этой манере, выводя своды на стрельчатых арках и заполняя всю Италию черт знает какими сооружениями, а так как таких больше не строят, то и манера их вовсе вышла из употребления. Упаси Боже любую страну от одной мысли о работах подобного рода, столь бесформенных по сравнению с красотой наших построек, что и не заслуживают того, чтобы говорить о них больше, чем сказано. И потому переходим к речи о сводах[11].
Якопо Бароцци да Виньола. Проект западного фасада церкви Сан-Петронио в Болонье. 1545. Болонья, Музей церкви Сан-Петронио
В представлении Вазари готический (немецкий) стиль – уже руина хорошего вкуса. Но в том-то и парадокс, тонко понятый комментатором текста Панофским: такая подробная критическая дистанция по отношению к «чужой» готике свидетельствует, что мастера Ренессанса, особенно маньеризма XVI века, готовы были ее системно изучать и пытаться, что называется, вывести формулу стиля. Этот вычурный стиль мог очень даже понадобиться там, где речь шла о восстановлении прошлого. Образованные мастера Возрождения/маньеризма были весьма озабочены понятием convenienza, conformita («согласие», «соответствие»). Этот принцип обязывал, внося новые элементы в старые постройки, уважать стиль прошлого.
Джулио Романо. Проект западного фасада церкви Сан-Петронио в Болонье. 1545. Болонья. Музей церкви Сан-Петронио
Участвующие в турнире мастера, в согласии с conformita, решили доделать руинированный фасад Сан-Петронио в стиле, начатом Доменико Вариньяной. Своими принципами приверженности классическому, античному вкусу поступились даже такие светила, как ученик Рафаэля Джулио Романо, а также Бальдассаре Перуцци, Джироламо Райнальди, Якопо Бароцци да Виньола.
В большинстве проектов возникает тонкое взаимодействие логики классического ордера, пропорций и масштабов с виртуозной графикой готических форм, развоплощающих материю, массу. Эскизы фасада Сан-Петронио смотрятся как гипнотически прекрасные миражи пространства. Эти миражи предвосхищают логику работы в готическом вкусе, поправленном неоклассицизмом, лучшего мастера этого жанра в Европе XVIII века Василия Баженова, чьи проекты, к слову сказать, так и остались несбывшимися руинами идей.
Даже яростный апологет античного вкуса Андреа Палладио участвовал в конкурсе на решение западного портала Сан-Петронио. В одном из своих проектов (1571–1572), сделанном совместно с Франческо Моранди (Террибилиа), он явно идет на уступки нелюбимой готике, превращая коринфские пилястры в подобие средневековых контрфорсов и ставя на углах похожие на башенки-пинакли обелиски. Правда, в более поздних проектах фасада Палладио на уступки готике уже идти не хотел и решил декорацию в духе своих венецианских церковных фасадов Сан-Джорджо Маджоре и Иль Реденторе.
После XVI века появлялись проекты западного фасада Сан-Петронио, выдержанные сперва в готико-барочном пышном стиле, затем – в духе исторической реконструкции средневековой архитектуры эпохи историзма (XIX век).
Может быть, прекрасно, что фасад Сан-Петронио в Болонье остался руиной. Своим незавершенным видом этот памятник объединяет две главные темы меланхолической рефлексии: Руина как слепок работы Времени, а также Незавершенность, Non finito, как повод для антикварных мечтаний.
Кстати, готический стиль, впервые явленный в Сан-Петронио в качестве согласного с темой руин, станет приоритетным в обращении к сентиментальному проживанию работы Времени. Так, упомянутый Панофским в статье про Вазари и готику Лорд Кэймс (Генри Хоум) в статье «Элементы критики» (Лондон, 1762) предпочитает готические руины классическим, ибо они более соответствуют «триумфу времени над силой». Античные же руины показывают «триумф варварства над вкусом». В силу своей дремучей природы готические руины более достоверно представляют тщету дел людских перед лицом времени. Задается прямая перспектива к «Реке времен» Державина и очерку Зиммеля.
Глава IV. Археологи и антиквары
В предыдущих главах мы увидели, как бесцеремонно распоряжались античным наследием христиане первых веков. По сути, они были варварами, не понимающими и не ценящими сложный художественный и инженерный уровень разрушенного ими античного наследия. До сих пор в мировой культуре появляются фильмы, книги и картины о разграблении Рима 24–27 августа 410 года, когда готский вождь Аларих уничтожал и разорял храмы, сокровищницы, убивал людей. Со второй половины V века эти набеги варваров и разорение Рима стали постоянными. Когда цивилизация сменилась окончательно, античные руины превратились в сполии, то есть стройматериал, декор для новых христианских церквей и жилых домов.
Была ли альтернатива такому бесцеремонному отношению к античному наследию в Средние века? Да, была. И по парадоксальной логике, истоки ее следует искать в той же античной цивилизации. В конце II века до новой эры родился Марк Теренций Варрон Реатинский. Этот славный римлянин был грандиозным эрудитом, ученым, философом. Оставил труды во многих областях знаний, от сельского хозяйства до лингвистики и филологии. В своем сочинении «Древности божественные и человеческие» («Antiquitates rerum humanarum et divinarum») Варрон стал первопроходцем в археологическом подходе к описанию древностей Рима. Он впервые, на основе скрупулезного изучения памятников, предъявил системные исследования преемственности древнегреческой и римской цивилизаций. Он впервые ввел понятие antiquitas («антиквария») для обозначения ученых штудий, затем – коллекционирования древних памятников. Антикварный подход к античности, ее руинам в Средние века положил начало целому движению, расцвет которого приходится на XVI век.
Во всех подробностях это археологическое движение эпохи Возрождения изучала профессор, заведующая кафедрой теории и истории искусства РГГУ Людмила Лиманская. Исследовательница провела линию от Варрона к его комментатору, римскому богослову IV–V веков блаженному Аврелию Августину. Благодаря непререкаемому авторитету блаженного Августина у теологов Средних веков стала фундаментальной идея воскрешения культуры античного Рима, но уже осиянного славой христианства.
Начиная с XIV века Рим стал постоянным местом паломничества. Священные цели путешествий в Вечный город сочетались с общеобразовательными, воспитательными. То есть уже в XIV столетии возникла необходимость обеспечить потребность тех, кто прибывал в Рим, путеводителями, картами – всем тем, что станет непременным атрибутом будущих туристов.
Одним из таких первых благочестивых туристов был Петрарка. Одно из его писем, адресованных «монаху ордена проповедников» Иоанну (Джованни) Колонна, посвящено знаменитым местам города Рима. Петрарка перечисляет величественные памятники Рима, вспоминает связанные с ними истории. Созерцание руин рождает в душах путешественников желание пресечь разговоры о сиюминутных новостях и обратиться к истории древней (до христианизации Рима) и современной (собственно – Средних веков – ведь письмо написано в промежуток между 1337 и 1341 годами):