двенадцать символично. Меня смущает лишь одно.... Ваше охлаждение к поиску Грааля, спрятанного вашим предком. Вы были так активны в организации экспедиции в Аравию, а потом резко охладели.
- Я вдруг понял, что сиюминутное конкретное дело может быть полезнее, чем идея фикс.
Глава Вторая.
Из Англии я отплыл на своей старой любимой китайской джонке, но с запасом обычных косых парусов. Я опасался оледенения китайских парусных конструкций. Стояла ранняя осень одна тысяча пятьсот двадцать четвёртого года, но в северных широтах, пока мы туда дойдём, нас встретят морозы.
Мне оставили все мои пушки чему я был несказанно рад. Сорок моих орудий плюс орудия трёх малых "крейсеров" должны были стать значительным аргументом при встречах с балтийскими пиратами.
Подписав контракт с лондонской Ганзейской конторой Города Любека по доставке сукна в Новгород, мы смело шли под их бело-красным флагом, увенчанным чёрным двуглавым орлом на белом фоне.
В 15 веке Новгород оказался сначала в блокаде, а потом в полной зависимости от Ганзы. Новгородцы опасались плавать в Балтийском море, а в 1494 году Великий Князь Московский и всея Руси Иван Третий вообще закрыл Немецкий Дом в Новгороде, конфисковав все имевшиеся в нём товары.
Открыли контору уже при новом Московском Князе Василии Третьем в 1514 году и то, только после того, как Император Священной Римской Империи Максимилиан официально признал его царём. Однако, активной торговли уже не получалось, Новгородская земля оскудела от войн и мора. Да и рынки сбыта уже были утрачены.
* * *
Заправившись водой и провизией в Любеке, нанеся визит главе Торгового Дома, одновременно являвшимся мэром этого симпатичного городка, мы на вторые сутки продолжили путь. Балтийское море мы преодолевали легко, и к Риге прибыли до морозов.
В Ордене мы прогостили всю зиму и март, а в середине апреля уже готовились швартоваться у Котлина острова.
Когда-то в той жизни я читал, что Финский залив назывался Котлинским озером, а река Нева вытекала из него и впадала в Ладожское. Но, судя по тому, что никакого озера мы не увидели, а увидели всё тот же залив, здесь и сейчас всё было стандартно.
На восточном берегу острова стояли, вытащенные на берег, несколько рыбацких, судя по развешенным рядом сетям, баркасов. Там же находился небольшой рыбацкий посёлок в десяток полуземлянок. Людей не наблюдалось, но кострища дымились. Не заметив к себе интереса, я махнул рукой в сторону востока.
К устью Невы подошли с попутным ветерком скоро, за два часа с четвертью, и увидели там приличных размеров городок. И даже с деревянными домами, а не с землянками. При виде нашей флотилии людишки, занимавшиеся чем-то на берегу, разбежались и куда-то попрятались.
Бросив якоря мы стали ждать.
* * *
- Не пройдёте вы эдакой шаландой по Волхову. Да и Орешек вас не пропустит. С такими дурами, - мужик указал рукой на палубные орудия. - В крепости таких нет, а тут... на тебе. На бортах. Воевать что-ли собрался Новгород? На кой они тебе там?
- А на мелких пройдём Волхов? - Спросил я. - Пушки я с них сниму, да на большом оставлю. На новгородских землях они мне ни к чему.
- На мелких? Могёт быть, что и протянут по порогам.
- Товара много везу.
- Товара много, это хорошо. А что за товар?
- Сукно английское да специи.
Я с удовольствием говорил на родном языке. Расспросил лоцмана о житье-бытье, которое оказалось безрадостным: "посколь ганза кораблей не шлёт", а "людишки привыкли жить с когга .
- Ты, почитай, первый, а ранее тут бы ужо караваны стояли и ругались промеж собой. Бывало, и по зиме коггы приходили, да санями шли. Но то, в основе, с серебром за пухом. А кто и ждал, пока лёд сойдёт.
- А ты сам-то до Новгорода ходил? - Спросил я лоцмана.
- А то! Сколь раз и не упомню.
Старик приплыл к нам как стемнело. Меня позвал вахтенный офицер, когда я уже спал. Накинув на себя овечий тулупчик, я вышел на палубу. Подмораживало. Апрель - ещё не всегда весна в этих широтах.
Парусный ял прижимался к борту В яле сидело трое: старик и двое мужиков по моложе. Похоже, его сыновья.
- Что надо, отец? - Спросил я.
- Ух ты! По-нашему гуторит немец, - воскликнул старик, обращаясь к сынам. - Великая редкость. Лоцман мы! - Крикнул он уже мне.
- На борт поднимешься? - Спросил я.
- А то! Кидай верьву.
- Спустите трап, - скомандовал я вахтенному.
Трап спустили. Дед поднялся на палубу.
- Пройдёшь в каюту? - Спросил я.
- Пошли, коль не шутишь, - ответил дед осторожно.
Мы прошли в мою капитанскую каюту, примыкающую к моим жилым апартаментам. Я попросил вахтенного подать чай с сухарями и через пять минут перед нами образовался стандартный для меня набор: чай, сахар, сухари, кружки.
Слегка покачивало, но все емкости стояли в специальных самобалансирующихся отсеках врезанных в стол.
Я взял чайник и налил в керамические кружки чай, не доливая выше половины и показал пример, отпив из кружки и прикусив колотый сахар. Отпил ещё. Потом бросил в рот сухарик и снова отпил.
Дед, глядючи на мои ловкие манипуляции, сам сначала взял кружку, а потом осторожно лизнул сахар.
- Матерь Божья! Цукер! - Запричитал он. - Кому скажу, не поверят.
- А ты никому не говори, - рассмеялся я. - Лоцман, значит? - Спросил я, закидывая в рот очередной сухарь.
- Лоцман, - сказал он, следуя моему примеру. - Матерь Божья, ситный сухарь. Это где же так живут?
- Не везде так живут и не все, дед. Давай по делу! До Новгорода доведёшь?
Мы сговорились с дедом Лымарем о цене в один золотой, и он согласился провести в Ладогу даже джонку.
Я догадывался, что по Неве в Ладогу суда ходили.
* * *
- Вывесь на фонарный столб этот плат, - сказал мне дед, когда мы подходили к Орешку.
Он достал из сумки и протянул мне кусок белой ткани
- То знак добрый для крепости, чтоб не пуляли зазря.
Я подозвал матроса и плат вывесили.
- А если враг такой плат вывесит? - Спросил я.
- Так... Это... Не водим мы сюда ганзу. Да и Тишка вперёд нас ушёл, упредить, что пойду и кого поведу.
- Не водишь ганзу? А меня почему повёл?
- Ты - не ганза, - сказал Лымарь.
- А кто? - Удивился я.
- Не знамо кто, но не ганза. Чо я ганзу не видел? С тех полушки лишней не возьмёшь, а с тебя я целый золотой слупил.
- Так чего ж ты "незнамо кого" в Ладогу ведёшь? - Усмехнулся я.
- Ты сам в Ладогу захотел. Я тебя не понуждал. Токма.... Сюда вход полушка, а выход - две.
Мы как раз проходили крепость.
- Что, не выпустят? - Спросил я с вызовом.
- Каверзу чинить не будешь, выпустят. А пока дознание учиним.
- Ты сам-то, что такой смелый? Ведь во власти моей.
- То тебе мниться. Не ужо ли ты такой смелый, что без опаски служилого человека пленишь? - Усмехнулся теперь дед. - На службе я государевой. И вот тебе тому грамота. Разумеешь буквицы?
Дед достал из сумки грамоту и передал её мне. Развернув её я прочёл:
"Сим вверяется право досмотра и крепости любого чолна и его людишек государему человеку Лымарю Прокопу. За императора всея Русии дьяк Тимофей Пушкарь".
На грамоте на красной шерстяной нити висела сургучная печать.
Я рассмеялся и вернул грамоту Прокопу Лымарю.
- Чо скалишься? - Удивился он.
- Как ты меня ловко окрутил?! - Отсмеявшись сказал я.
- И чо тут смешного? - Буркнул дед.
- Над собой смеюсь, дед.
- Не дед я боле. Служилые мы.
- Да это понятно, - махнул я рукой. - Прав ты, Прокоп Лымарь. Тебя по батюшке как?
- Трифоныч мы.
- Так вот, Прокоп Трифонович, прав ты. Не простой я купец, а посольский делец. Тфу ты, - снова рассмеялся я от того, что заговорил от растерянности стихами. - Посол я от английского короля.
- Чудной ты, человече. И баешь чудно, и деешь чудно. Кажи грамоту посольску.
- Так пошли ко мне, там и глянешь все грамоты. Их у меня много.
- И то. Пусть твои чалятся у тех быков.
Мы прошли в капитанскую каюту, где я предъявил Лымарю свои посольские полномочия.
- И посольские дары везёшь? - Спросил дед.
- Везу.
- Так ты, значиться, герцог? - С удивлением спросил дед. - А это выше графа, али барона?
- Выше. Выше герцога только король.
- Чудно... Видывал я германских баронов и графов, так те, не дай Боже, совсем на тебя не похожи. Вредные зело. Щёки как надуют...
- Я всё больше по морям плаваю, не до дутья щёк мне, Прокоп Трифонович. И что дальше, - спросил я, пряча документы.
Дед глядя на коносамент, качнул одобрительно головой.
- Знатная бамага. Всё чин по чину? Что прописано, то и есть?
- А то, - повторил я присказку деда.
- Посольские дары опечатаны?
- Да. Королевской печатью.
- Така што в грамоте?
- Да.
- В сундуках?
- Да.
- Смотреть не будем. В Московии глянут. А остальное покажешь.
- Смотри.
- Прямо шас?
- А когда?
- Пошли.
Досмотр прошёл без запинки и довольно быстро. Товара у меня в трюме лежало не так и много и лежал он по отдельным камерам, чтобы не сместился во время шторма.
Увидя такой порядок в трюме, дед то и дело качал головой и цокал языком повторял два слова: "Любо" и "Добре", чередуя их и перемежая вопросами по существу досмотра.
В итоге дед поставил на коносамент штамп "досмотрено Орешек" и вернул мне золотой.
- Мы люди служивые, не положено. По Волхову другие поведут. Жди. Щас придут. Прощевайте.
Дед спустился по штормтрапу в ялик с теми же двумя мужиками на вёслах. Ялик, отчалив, двинулся вниз по течению к острову. Я видел, как он размахивал руками, что-то говоря встретившим его мужикам. Вскоре тот же ялик вернулся, и на борт взобрался молодой парнишка лет восемнадцати.
- Вас, чоли, до Нова города поднять надоть?
- Нас, - вздохнул я.
Я, почему-то сожалел, что наши с дедом Лымарем беседы прекратились. Он много мне рассказал об этих местах, в которых он и родился, и вырос. Про набеги и разорения рассказал: то шведами, то финнами, то иными непонятными людишками. Сложная тут была жизнь. "А где легко?", подумал я. Нет в мире таких мест.