Второй случай произошёл в кибуце Маоц-Хаим в долине Бейт-Шеан, где границей между Иорданией и Израилем служит река Иордан. Здесь арабские солдаты перешли реку, застрелили молодого тракториста, работавшего на пашне, оттащили его тело к Иордану и бросили в воду.
Во всех трёх описанных выше случаях арабы, вне сомнения, знали, что имеют дело с мирными гражданами, занятыми своим повседневным трудом, как сознавали нападавшие и то, что действовали на израильской территории.
Сегодня, примерно в 08.30 я встречал Бен-Гуриона на военном аэродроме в Рамле, куда он прилетел на «Пайпер-Кабе» из Сде-Бокер[17]. Хотя Бен-Гурион отнюдь не молод, — в этом году ему исполнится 68 лет, — он каждую пятницу неизменно отправляется на машине по ухабистой дороге из Иерусалима или Тель-Авива в своё скромное крестьянское жилище в кибуце Сде-Бокер, что в пустыне Негев. В воскресенье утром он едет обратно на «Пайпере», а условия полёта на этой машине комфортабельными не назовёшь. Для Бен-Гуриона его поселение в Негеве есть высочайшее воплощение идеи возрождения Израиля, граждане которого — иммигранты и те, кто родился на этой земле, — отринув комфорт городских жилищ, превращают пустыню в пригодное для жизни человека место. Антитезой этому является в глазах премьера Тель-Авив. Когда мы шли по его заполненным людьми улицам, я сам слышал, как Бен-Гурион недовольно пробормотал: «Ниневия!»
На аэродром прибыл также и Шимон Перес (генеральный директор Министерства обороны). Втроём мы на машине поехали в Иерусалим. Я предложил Бен-Гуриону избрать в качестве мишени для карательной акции один из четырёх объектов: Дахарию в горах поблизости от Хеврона, Дженин в Самарии, Хусан или Цуриф; два последних в горах у Иерусалима. Во всех четырёх точках дислоцировались части вооружённых сил Иордании. Удар по ним не мог причинить вреда гражданскому населению.
Бен-Гурион склонялся к тому, чтобы провести ограниченные акции в районе Иерусалима, как бы подчеркнув этим связь между операцией и регионом, из которого нападали арабские террористы.
Затем мы обсудили результаты визита Переса во Францию, откуда он только что вернулся. Похоже, Кристиан Пино, министр иностранных дел Франции, уехал со второй Лондонской конференции (21 сентября) очень и очень расстроенным. Созвать это учредительное собрание, которое должно было стать конференцией пользователей Суэцкого канала, предложил госсекретарь США Джон Фостер Даллес. Однако Пино понял, что на самом деле американцы стремились к тому, чтобы спустить на тормозах проблему, возникшую из-за национализации Суэцкого канала. Пино считал, что британцы не начнут военной операции против Насера, несмотря на стремление премьера Энтони Идена сделать это, поскольку его намерения встречали противодействие даже со стороны представителей правящей партии. С другой стороны, в Министерстве обороны Франции крепнет убеждённость в необходимости предпринять военную акцию против Египта и в том, что французы должны начать её, даже если им придётся действовать в одиночку. В этом случае, как считали военные Франции, Британия в конце концов подключится к кампании. Вмешательства США французы не ожидают, что же до Советского Союза, то его реакцию предугадать нельзя.
Прошлой ночью мы осуществили карательную операцию против гарнизона Арабского легиона крепости Тегарта в Хусане. (Название «крепости Тегарта» получили хорошо укреплённые полицейские форпосты, возведённые в ключевых точках на территории Палестины администрацией британского мандата в конце тридцатых годов по рекомендации сэра Чарлза Тегарта, советника по вопросам безопасности.) В ходе подобных акций я предпочитаю находиться на передовом командном пункте атакующего подразделения. В конце концов война, пусть даже маленькая боевая операция, главная работа армии. Не знаю уж, нравится ли командирам видеть меня рядом, но, когда подворачивается возможность, я стараюсь находиться на передовой и наблюдать за боем, а если надо, и вмешиваться в руководство. Считаю, что это лучше, чем, читая о случившемся в рапорте на следующее утро, демонстрировать задним числом собственную мудрость, указывая, как и кому нужно было поступить.
Тыловой штаб этой части находился в поселении Мевуот-Бетар. Я оставил там машину и пешком направился на КП бригады, расположенный на холме в нескольких сотнях метров от позиций противника. Вернувшись в штаб незадолго до рассвета, я узнал, что некоторые из остававшихся там наших людей получили ранения во время обстрела, которому подвергли селение миномётчики Арабского легиона. Мой водитель, Ноам, тоже был ранен, но не серьёзно, и не утратил чувства юмора. Как сказал Ноам, он поплатился за то, что не послушался меня, хотя я говорил ему, что в бою лучше не находиться в помещении, крыша которого может помешать твоей звезде защитить тебя. Что же ей делать, ведь она же тебя не видит…
Задача была выполнена — наши солдаты захватили вражеские позиции и сравняли с землёй укрепления форта. Однако нам пришлось заплатить дорогую цену: десять погибших и 16 раненых. Противник, насколько известно на данный момент, потерял 39 человек убитыми и 12 ранеными. Командование легиона попыталось послать на помощь своим подкрепления, но наши люди устроили на пути противника засаду и не позволили отряду противника соединиться с гарнизоном.
Наибольшие потери мы понесли во время штурма укреплённых позиций неприятеля на склоне холма, где легионеры держались стойко, возможно, потому что им было некуда отступать. Ещё одним препятствием, остановившим продвижение бронетехники, стал глубокий противотанковый ров. Пришлось снимать с другого участка роту, чтобы силами её личного состава завалить ров камнями и землёй.
Главная трудность подобных рейдов заключается в нехватке времени. За несколько часов, действуя в кромешной тьме на скалистой местности, покрытой валунами и колючим кустарником, нашим бойцам приходилось захватывать укреплённые приграничные аванпосты, выдвигаться для атаки на полицейский форт, прокладывая по бездорожью путь гружёной взрывчаткой технике, взрывать крепость и затем быстро возвращаться, чтобы успеть уйти до рассвета, унося с собой не только раненых, но и всех убитых. Во время таких операций наши командиры шли в атакующих шеренгах своих подразделений и после каждой битвы мы недосчитывались кого-нибудь из этих храбрецов. Во время последней такого рода акции в начале месяца, когда мы атаковали пост иорданской полиции в Рахаве (на шоссе Хеврон — Беершева), получил серьёзнейшее ранение лучший из наших коммандос. Это был двадцатиоднолетний серен (капитан) Меир Хар-Цион, чьи качества бойца и беспримерная храбрость стали легендой в армии. Пуля попала капитану в горло. Жизнь Хар-Циону спас офицер-медик, который подполз к раненому под огнём и сделал трахеотомию с помощью перочинного ножа. Не знаю, найдётся ли хоть один офицер-ветеран среди десантников, который не был бы ранен в подобных операциях[18].
Часть вернулась назад в Израиль перед самым рассветом. На пункте сбора их уже ждали санитарные машины, чтобы как можно быстрее доставить раненых в больницу. На одной половине столовой в Мевуот-Бетар вернувшихся с задания военнослужащих угощали чаем с бутербродами, а на другой — привыкшие вставать рано члены кибуца наскоро готовили завтрак перед тем, как выйти в поле.
Выслушав донесения офицеров о деталях сражения и установив благодаря этому, какие ошибки были допущены при планировании операции, я вернулся в главную ставку. Со мной вместе поехал офицер-десантник У., получивший лёгкое ранение и не пожелавший отправляться в госпиталь. Предрассветный ветерок и ухабы на дороге не давали шанса задремать, и мы разговорились. Среди прочего У. рассказал мне о двух молодых офицерах из своей части, которые свихнулись на почве спиритизма и всякий раз по ночам, когда не велись боевые действия, «разговаривали» с павшими товарищами. Когда У. назвал мне имена офицеров, я не поверил своим ушам, поскольку считал их самыми умными и трезвомыслящими молодыми людьми в армии. Когда я сказал об этом У., он, к моему удивлению, очень помрачнел и ответил, что после двух лет рейдов никакой ум и никакая способность трезво мыслить не поможет солдату, если он того хочет, видеть рядом с собой погибших друзей, поскольку в такой обстановке грань между жизнью и смертью становится трудноразличимой.
Большая часть разговоров во время нашей с Бен-Гурионом сегодняшней встречи была посвящена анализу политической ситуации и на её фоне вопросам безопасности. Внимание Бен-Гуриона приковывала позиция Соединённых Штатов и Британии. Америка внушала беспокойство, поведение Британии — недоверие. Премьер опасался, что британцы могут ради демонстрации дружественного отношения к арабам выступить в войне на стороне Иордании. Полномасштабный вооружённый конфликт между нами и этой страной мог разыграться в любом из трёх случаев:
1. Если Иордания придёт на помощь Египту при условии, что это государство окажется в состоянии войны с нами.
2. Если террористические рейды с территории Иордании и наши ответы на них перерастут в широкомасштабные военные действия.
3. Если в Иорданию войдёт армия Ирака, и особенно если она дислоцируется на границе с Израилем.
В настоящий момент взаимоотношения между Ираком и Иорданией не вполне ясны. Иорданцы колеблются, склоняясь то к про-египетской, то к проиракской позиции, а вернее, не знают, на кого положиться, на Египет или на Ирак. В настоящий момент, похоже, Иордания предпочитает укреплять связи с Ираком в рамках Хашимитской династии[19].
В июне Ирак посетил начальник штаба Иордании, Али Абу-Навар. Результатом поездки стало создание объединённого комитета, включающего в себя начальников штабов и министров обороны обеих стран. Задача органа — выработка путей оказания Ираком помощи Иордании.