– Понятно… но зачем это говорить, ваша благость?
Аренеперт неопределенно пожал плечами, но Туунер решился объяснить:
– Чтобы выжить, господин сотник. Чтобы выжить! Вы ведь хотите жить?
– Вы полагаете, что господин очень сурово накажет нас? – с легким недоверием в голосе спросил ан-Келени.
– Мы в этом уверены, – опять ответил Туунер, вытирая со лба пот платком. – Основной гнев падет на главного жреца и на вас. На его благость – за то, что не предусмотрел такого развития событий. Хотя кто мог бы предусмотреть?! Этот Посредник – сущий демон! А на вас – за то, что с вашей помощью он ускользнул, да еще таким образом. Если бы Посредник как-то перелез через стену или сбежал другим путем, то вы бы просто отправились в отставку. Печально, но не смертельно. Но он ушел так, как ушел! Не думаю, что господин простит это. Такой наглый вызов! Подумать только, с кем мы имеем дело… С чудовищем!
Аренеперт кивнул, соглашаясь. У него внезапно появилось множество забот. Он вновь поднялся из-за стола, направился к двери и уже оттуда произнес:
– Опросите стражу, убедитесь, что Посредник действительно покинул Парреан и ворота города можно открывать. Чего уж теперь… И погоню… конечно, организуйте погоню.
Все присутствующие, за исключением, пожалуй, разъяренного сотника, догадывались, что это – последнее распоряжение Аренеперта в прежнем качестве. И дело не в том, что Верховный жрец низложит его, нет: местное начальство увольняется по собственной воле. И возможно, предпримет небольшую прогулку в другую местность для укрепления здоровья, которое еще не пошатнулось, но непременно пошатнется, если путешествие не произойдет в ближайшие часы или даже минуты.
Кеаль старался рационально оценивать собственные силы. Их было много, но недостаточно для самого главного – рывка наверх, в Лазурные Чертоги. Он был лишен тела и после разговора со случайно забредшим к развалинам крестьянином пришел к выводу, что сейчас тела лучше не приобретать. Сначала Чертоги, а потом все остальное. Так безопасней. К тому же там, наверху, процесс получения материального носителя пройдет гораздо легче, чем здесь, посредине. Поэтому Кеалю было нужно больше энергии.
У него пока что имелся лишь один последователь (как низко он пал!). Неизвестный человек по какой-то причине провел ритуал на месте бывшего храма Кеаля и назвал его своим покровителем. Пусть незнакомец использовал другое имя, но суть осталась прежней, потому что тот обращался к олицетворению обмана и вреда. А кто же это, как не Кеаль?
Обитатель развалин приготовился ждать, пока энергии наберется достаточное количество для рывка наверх, возможно, ждать очень долго. Но, к его удивлению, последователь оказался не так-то прост. После случая с храмом человечек покинул город. Казалось бы, чего в этом такого? Но Кеаль просто содрогнулся под напором поступающей энергии. Она приходила в тот же день, и на следующий, и потом… Словно праздник какой-то. Незнакомец оказался чрезвычайно ценным кадром. Настолько ценным, что Кеаль отнес его к разряду «колодцев» – людей, которых насчитывались сущие единицы за тысячелетия существования обитателя развалин. Этих людей Кеаль любил и лелеял. Почти все они прожили долгую и здоровую жизнь, полную веселья. Возможно, окажись «под рукой» хоть один из колодцев в трудную минуту последнего сражения, никакой спячки бы не случилось. Да и вообще, мир сейчас имел бы совсем иные очертания. Но зачем гадать? Что было, то было. Кеаль сосредоточился, проверил еще раз свои силы и… ринулся наверх.
Виктор и его спутник очень устали. Им пришлось скакать всю ночь, невзирая на опасность встретиться с арнепами. Конечно, Антипов понимал, что шансы на это невелики, но все же дополнительное переживание не сказывалось благотворно на самочувствии.
Всадники сделали большой крюк. Сначала они направились на север и показались вблизи двух-трех деревень с целью сбить погоню с толку. Потом выбросили жреческие одежды и развернулись почти в противоположном направлении. Уже глубокой ночью миновали местность вблизи Парреана, обогнув его с востока, и устремились на юг, в сторону замка ан-Орреант.
Ранним утром оба, совершенно измученные, все еще понуждали лошадей идти не самой медленной рысью. Они двигались через какое-то поле по неизвестной проселочной дороге в окружении высоких трав и звуков просыпающейся природы. Свежий ветер дул в лицо Антипова, пробуждая приятные воспоминания о ночевках под открытым небом в прежнем мире, запахах костра, пении под гитару, смехе спутниц и беззаботном ничегонеделании. Но Виктор старался выбрасывать из головы подобные воспоминания, заменяя их размышлениями о произошедшем.
– Когда мы сделаем привал, Ролт? – спрашивал Рикста с интервалом примерно в десять – пятнадцать минут, отвлекая своего господина от важных дум. Именно господина, потому что паренек был торжественно зачислен на должность слуги еще три дня назад: Виктор признал его достойным некоторого доверия в обычных житейских ситуациях и доверия безусловного в вопросах сомнительного и полууголовного характера. Скульптор верно описал своего бывшего подмастерья – мелкий пакостник с большим будущим, но лишь на этом поприще. Юношеская романтичность и мечтательность Риксты уже начали склоняться в неправильном направлении – в сторону жульничества низкого пошиба.
– Скоро. – Последний ответ Антипова был информативен. – Нам нужно найти две деревни, расположенные рядом. Ты пойдешь в одну, а я – в другую. Потом встретимся.
Бывший исполняющий обязанности жреца Зентела второй ступени стремился изо всех сил соблюдать конспирацию, потому что явственно чувствовал опасность, нависшую над ним. Это ощущение было слабо выражено вечером, но к утру неимоверно усилилось. По вполне понятным причинам Виктор, опасаясь раскрыть себя излишней эмоциональностью, заварил немного лекарственной успокоительной травы, которую несколько недель назад вручил ему лекарь Паспес. Запасливый Антипов прихватил ее с собой из замка не без задних мыслей. Он допускал, что кого-то нужно будет опоить и вывести из строя, но трава пригодилась ему самому. Подумать только – небольшая щепотка оказала оглушительный эффект. Переживания резко притупились, страх ушел, хотелось спать, а над всеми эмоциями преобладала спокойная печаль. Виктор еще два дня назад испытал действие лекарства, примериваясь к правильной дозе, а вчера вечером лишь воспроизвел полученный результат. Он пришел к выводу, что если траву пить достаточно долго, то станешь непробиваемым, как статуя Зентела в отсутствие хозяина.
Но этим приготовления не ограничились. Антипов приобрел не только слугу, но и кладезь знаний о Парреане и его жителях. Пареньку были известны все факты, сплетни и то, что находится в промежутке между ними. Через короткое время Виктор был готов сдавать зачет по теме «Правила поведения жрецов в общественных местах, а также при приватном общении с молодыми прихожанками в изложении любознательного паренька Риксты – специалиста по подглядыванию, подслушиванию и организации наблюдательных пунктов путем углубления искусственных и естественных щелей в стенах, заглядывания в окна и замочные скважины, залезания на деревья и прочие труднодоступные места с целью выбора оптимального ракурса». Иными словами, слуга Антипову попался еще тот. Очень сомнительный персонаж с точки зрения элементарной этики, но Виктору сейчас до этой самой этики не было никакого дела. Он страстно желал выжить и покинуть Парреан. Для чего годились почти все средства, включая кражу жреческого одеяния на территории многострадального храма.
Искомые деревни вскоре были найдены. Виктор в кольчуге, прикрытой короткой накидкой, направился в одну, а Рикста – в другую. Антипов продал в городе свою куртку с металлическими пластинами, новый меч и баронский щит – продал все, что мог, но все равно денег едва-едва хватило на покупку коня средней паршивости для слуги.
Позавтракав отдельно и дав небольшой отдых лошадям, беглецы снова встретились и направились дальше. Виктор отметил, что паренек, который еще пару часов назад был совершенно раздавлен ночной дорогой, приободрился, в его глазах появился блеск, и он принялся с воодушевлением рассказывать о том, как чуть было не стащил курицу в оставленной им деревне. Похищению птицы помешало отсутствие подходящей сумки, которую Рикста тоже собирался украсть, но не нашел у кого. Антипову волей-неволей пришлось взять на себя роль воспитателя.
– Мы скоро приедем в замок Орреант, – сказал он. – Я не знаю, как меня встретят, но ты пока что останешься там. Барон очень крут. Если он узнает, что ты что-то у кого-то украл, то тебе уже ничто не поможет. Поэтому, если дорога жизнь, не воруй.
– Но мы же украли жреческие одежды, – резонно возразил Рикста, с удивлением воззрившись на господина озорными зелеными глазами. – Это было так весело!
Виктор вздохнул и причесал пятерней свои волосы, вымытые ночью в какой-то речке и приобретшие естественный каштановый цвет. Из всех событий последних дней парнишка, не владеющий полной информацией, похоже, уяснил только одно: он отныне работал на знаменитого преступника, за которым охотился целый город во главе со жрецами и крупным отрядом столичной стражи. Антипов не спешил его разубеждать, потому что иначе следовало выдвинуть альтернативное объяснение своему странному поведению. Виртуозная кража жреческой одежды прямо из бань при храме только укрепила Риксту во мнении, что он имеет дело со столпом уголовного мира. И паренька это вполне устраивало, и даже более – он приходил в восторг, когда думал, как ему повезло. Рикста уже представлял себя грозой больших трактов и дворцов, овеянной неувядаемой славой, богатством и любовью женщин. Он старался сохранять солидность, как и подобает будущей звезде ночного мира, и не задавать работодателю ненужных вопросов.
О том, откуда Виктор взял одежду священнослужителей, следует сказать особо. Жрецы и служки были чистоплотны, что предписывалось их кодексом. Они жили при храме и посещали купальни два раза в день: утром и вечером. Причем делали это в одно и то же время. Так, почти сразу после заката купальни принадлежали младшим жрецам и служкам. А потом, примерно через час, поступали в безраздельное пользование начальства. Поэтому младшие спешили хорошо распорядиться этим временем, в результате чего купание получалось организованным.