— А себе чего не оставишь? — удивился я.
Беляна задрала подол платья и показала заткнутый за подвязку чулок двуствольный пистолетик Краса.
— И ошейник унеси, — напомнила она.
Я вновь вздохнул, собрался и распахнул дверь. В коридорчике обнаружился подпиравший стену урядник морских пехотинцев.
— Не блудили, — уверил я громилу, но на лице дядьки не дрогнул ни один мускул.
Он сопроводил меня до чёрного хода, и прогулка эта приятных эмоций после себя не оставила. Такое впечатление — не сопровождают, а конвоируют.
Зря поручика задирал?
Я подумал об этом и беспечно передёрнул плечами.
Невелика шишка! Перетопчется!
Заскочить в пансион к Дарьяну перед дежурством я никак не успевал, но распределение тайнознатцев было намечено на час пополудни, ещё оставалась возможность наведаться в форт на обеде. Так и решил поступить. Ох уж эти планы…
Явились за мной в начале одиннадцатого. По пути в больницу я прошёлся по давешнему переулочку и полюбовался нетронутой лужей, так что и думать забыл о вчерашней стычке, тем неожиданней оказалось требование урядника южноморских стрельцов незамедлительно привести себя в порядок и следовать за ним.
— А в чём, собственно, дело? — спросил я, не спеша подходить к рукомойнику.
— Там объяснят.
Ответ нисколько не порадовал, сердечко у меня так и ёкнуло. Я растерянно оглянулся на магистра Первоцвета, тот пожал плечами.
— Иди, раз надо. Вечером отработаешь.
Урядник при этих словах магистра в лице ничуть не изменился, так что раньше времени паниковать я не стал. А пока споласкивал руки, так и вовсе окончательно успокоился.
Ну в самом деле — даже если откопали тела, двойное убийство мне пришить не смогут. Покажу с помощью мыслеречи, как всё на самом деле было, и отстанут. Разве что долгов навесят, но это не беда — отработаю.
К тому же повезли меня в форт без зачарованных кандалов, даже револьвер сдать не потребовали. Правда, урядника сопровождал тайнознатец и пара конных стрельцов, а с таким конвоем особо не забалуешь.
Ну вот опять «конвой»!
Аж передёрнуло.
Никакой ажитации моё появление в форте не вызвало. И вот уже это обстоятельство озадачило не на шутку. Человек, обвиняемый в убийстве наставника-тайнознатца и внутреннего ученика своей школы, просто не мог не привлечь внимания караульных. А на меня разве что парнишка-аколит посмотрел и то неправильно как-то — будто не злодея повязали, а нашкодившего котёнка.
К чему бы это, а?
Я невольно напрягся, едва удержался даже, чтобы загодя не потянуть в себя небесную силу. И потянул бы, но сопровождавший меня тайнознатец выглядел опытным малым, он непременно такой фортель заметит, а без крайней на то необходимости ситуацию лучше не обострять. Тем более что смысла в этом не было вовсе, ведь даже располагай я полноценным ядром, и то силой бы из форта не вырвался. Одной огненной плетью много не навоюешь.
Препроводив в кабинет майора, урядник отправился восвояси, а вот тайнознатец уходить не стал и замер у стены, несмотря даже на то, что тут уже скучал наставник Девясил. Помимо вислоусого колдуна, комендант гарнизона пригласил к себе пузатенького крючкотвора, помощника мирового судьи и непонятного типа с острым взглядом шпика в штатском.
Все уставились на меня, и помощник мирового судьи с тяжёлым вздохом произнёс:
— И почему я не удивлён?
А майор будто старшего наставника Горисвета процитировал:
— От некоторых людей одни сплошные неприятности! — высказался он и объявил: — Заседание трибунала объявляю открытым!
Помощник мирового судьи выразительно прочистил горло, и комендант закатил глаза.
— Хорошо-хорошо! Начинаем предварительное разбирательство!
Мне б заволноваться пуще прежнего, а тут — наоборот, необъяснимое спокойствие снизошло. Ещё и маска Лучезара к лицу приросла, губы в презрительной ухмылочке искривились.
Я не остался у двери, прошёл в центр помещения и спросил:
— Надо понимать, мне отведена роль обвиняемого?
Крючкотвор коротко хохотнул и кивнул.
— Именно так, юноша! Именно так! Ну а я исполню роль защитника.
«С таким защитником и обвинитель без надобности», — подумал я, но вовремя прикусил язык.
Первым слово взял представитель стороны обвинения, коим оказался помощник мирового судьи.
— Слушается дело об убийстве Леха Пятнашки, более известного под прозвищем Лоб!
У меня от изумления самым натуральным образом отвисла челюсть.
Лба пришили? И на меня повесить хотят?
Волной противной слабости накрыло осознание того простого факта, что от несправедливого обвинения не поможет отбиться никакая мыслеречь. Я мог показать, что и как происходило на самом деле, но при всём желании не имел возможности доказать свою непричастность к чужим делам.
Черти драные, влип!
Глава 2
Бред!
Именно так я и сказал, не посчитав нужным сдержаться.
— Да! — вроде как поддержал меня крючкотвор и тут же подставил под удар: — Зачем бы уважаемому Лучезару Серому убивать бывшего соученика?
Помощник мирового судьи улыбнулся и выжидающе посмотрел на непонятного типа с острым цепким взглядом. Большего и не понадобилось, тот тихим невыразительным голосом взялся забивать гвозди в крышку моего гроба:
— Причиной убийства стали личные неприязненные отношения. Незадолго до инцидента произошла ссора, в ходе которой обвиняемый пообещал отрезать жертве руки и ноги.
— Нет! — рявкнул я. — Всё было не так!
Невзрачный тип пожал плечами.
— У нас имеется более десяти свидетелей случившегося, в том числе присутствующий здесь мастер Девясил.
Но я продолжил настаивать на своём.
— Я обещал вызвать Лба на дуэль и уже там отрезать ему руки и ноги!
Комендант гарнизона отмахнулся.
— Это значения не имеет!
Мой так называемый защитник промолчал, и я напомнил:
— Когда я уходил, Лоб был жив-здоров!
Помощник мирового судьи признал:
— Это так. Ты дождался жертву в одном из переулков по соседству, напал со спины и нанёс более десяти ударов ножом! Рискну предположить, что прямо сейчас мы лицезреем орудие убийства!
Сопроводивший меня в форт тайнознатец подступил со спины и сказал:
— Разреши! — после чего извлёк из чехла ампутационный нож и продемонстрировал его присутствующим.
Я препятствовать этому не стал, в голове билось одно и то же словечко: «дождался, дождался, дождался…» И я ухватил-таки кончик мысли, уточнил:
— И долго мне пришлось ждать?
Во рту пересохло, хоть и сглотнул, но и так слова неприятно продрали горло, вопрос прозвучал сдавленно, будто шею захлестнула петля. Только — плевать! Главное, что меня удостоили ответом.
Шпик в штатском наморщил лоб и сказал:
— Убитый покинул таверну за два часа до полуночи. — Он вопросительно посмотрел на Девясила. — Так?
Наставник кивнул.
— Выставили его около десяти, помню точно.
Я с невероятным облегчением перевёл дух и прищёлкнул пальцами.
— Алиби! — После расплылся в самодовольной улыбке. — У меня есть алиби! К этому времени я уже видел седьмой сон!
Помощник мирового судьи покривил уголок рта.
— И кто это может подтвердить? — Он тут же выставил перед собой ладонь, призывая меня к молчанию. — Предупреждаю сразу: словам сожительницы веры не будет.
Я только фыркнул, уселся на свободный стул и закинул ногу на ногу.
— А словам полудюжины черноводских морских пехотинцев? — поинтересовался у собравшихся, полюбовался их удивлёнными физиономиями и только тогда уже счёл нужным своё высказывание пояснить: — Я состою ночным лекарем в главной усадьбе, а её из-за приезда ревизора взяли под усиленную охрану. Караульным доподлинно известно, когда именно я вернулся в дом, они же подтвердят, что до самого утра я его не покидал. Ну а если кто-то возьмётся утверждать, будто я умудрился дважды незаметно проскользнуть мимо часовых — с превеликим удовольствием при этом поприсутствую.
Комендант гарнизона выжидающе уставился на крючкотвора, тот лишь руками развёл. Тогда майор покрутил шеей и объявил перерыв. Шпику поручили опросить охрану главной усадьбы, наставника Девясила отпустили, а мне велели ждать в приёмной. Без присмотра не оставили, так что битый час я играл в гляделки с хмурым тайнознатцем, а дальше мой душевный подъём вновь сменился глубочайшим унынием и отчасти даже страхом: шпик вернулся не один, а в сопровождении поручика морских пехотинцев. Будто шепнул кто: «беда!»
Зря с этим лощёным типом поцапался, как пить дать — отыграться попробует. Его людям ведь даже лжесвидетельствовать не придётся, достаточно будет просто позабыть, в какое именно время я вернулся в усадьбу. И тогда грош моему алиби цена!
Совещание в кабинете коменданта гарнизона затянулось, пригласили меня туда лишь через полчаса, когда поручик уже отправился восвояси, что лишало всякого смысла попытку оспорить его слова. Я принялся подбирать дополнительные аргументы своей невиновности, но стоило лишь пройти в кабинет, как майор объявил:
— В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, обвинение в убийстве снимается!
Крючкотвор при этом имел вид столь кислый, словно не сигару в рот сунул, а дольку лимона. Ну а меня царапнула некая недосказанность, я даже уточнил:
— Могу быть свободен?
— Иди! — вроде как нехотя отпустил меня помощник мирового судьи.
Крючкотвор же предупредил:
— Распределения дождись.
Я насторожился.
— Зачем ещё? По мне же всё решено уже!
— Порядок есть порядок.
Ничего не оставалось, кроме как пожелать всем хорошего дня и покинуть кабинет. Следом выскользнул шпик.
— По поводу чего вчера случилась ссора? — спросил он, пристраиваясь сбоку. — Стычка ведь нешуточная была, раз о дуэли речь зашла!
Откровенничать с пауком я не собирался по той простой причине, что эта публика обладала даром выворачивать наизнанку даже самые безобидные высказывания — пообщаешься с таким и моргнуть не успеешь, как дело состряпают и не в этот раз, так в следующий за решётку определят.