Волнение перерастает в откатно-накатное. Все, с этого места вперед уже хода не будет, пора начинать разбрасывать домашних любимцев. Оставляю руль – он уже не помощник, бегу на нос. Упаковки с кошкой на месте нет. То, что еще не окоченело от погоды, замерзает напрочь при виде наступающего северного животного – у меня еще есть становой якорь, но так далеко мне его не кинуть.
Бросаюсь на живот, заглядываю под мост. Слава моему ангелу-хранителю и вовремя бившим меня учителям, которые говорили: «Пристегнул упаковку к катамарану – теперь привяжи ее отдельной веревочкой, пусть на ней за бортом болтается, если вдруг что случится…»
Вытягиваю из воды упаковку с кошкой, выдергиваю разлапистую железку, буквально разрывая затяжную стропу, со всей дури швыряю якорь вперед и вверх – туда, где должен быть берег.
За улетевшей в хмарь кошкой змеится тонкий причальный конец, срываясь с уложенной кольцами в упаковке веревки. Плохо, расправить веревку не было времени, бросок получится не такой далекий, как хотелось бы.
Веревка замерла, осталось ее плавно тянуть, надеясь, что лапы зацепятся. Катамаран нехотя разворачивает носы к берегу, пляска на волнах усиливается. Мне, как опытному рыбаку, надо выходить очень крупного земноводного, в несколько сотен килограммов весом вместе со мной и вещами. Добыча взбрыкивает на каждой волне и вполне может сорваться – неизвестно, за что там кошка лапками зацепилась.
То отпуская веревку, то подтягивая, продвигаюсь к берегу буквально по сантиметру. Вхожу в прибойную зону. Теперь отчетливо вижу пену прибоя, берег действительно пологий. Волны становятся крутыми, с обрушающимися гребнями. Медлить нельзя. Налегаю на веревку, разгоняя катамаран и… кошку срывает. Да, удачу в долг мне явно больше не дают. Лихорадочно выбираю веревку, надеясь, что либо кошка за что-то зацепится, либо успею ее вытащить и еще раз забросить. Дно, похоже, песчаное – шансы стремительно утекают.
В прибойной волне все происходит очень быстро. За кормой вырастает очередной седой водяной исполин, подхватывает катамаран и выворачивает боком к волне – сопротивляться этому уже просто нечем, парус бесполезен, веревка не натянута. Перед опрокидыванием только и успеваю ухватиться за мост. Заваливает нас с Катраном очень жестко – резкий хлыстовой удар и обрушивающаяся вершина волны сверху. И еще один резкий удар, сбрасывающий меня с катамарана – мачта в дно уперлась. Холодная вода кругом, пена и чернота. Выныриваю. Время пошло на минуты. Несколько таких волн, и нас с катамараном размолотит в труху.
Дальше жизнь рванула на чистом адреналине. Подтягиваюсь по спас-концу к бьющемуся в агонии катамарану, перебирая руками, сдвигаюсь к носу, зажав под мышкой стрингер, выбираю так и не выпущенную из рук веревку. Держу кошку и в эту же руку укладываю кольцами плавающую вокруг меня веревку. Каждая проходящая волна накрывает с головой, озноб по всему телу. Сил вытащить себя в пропитанной водой одежде на баллон катамарана может просто не хватить. Экономлю энергию для одного-единственного рывка. Смотав большую часть веревки, кричу в небо:
– Помоги еще разик!!!
Дождавшись обрушения очередного гребня волны, притапливаю себя, преодолевая плавучесть спасика, потом, каждой клеточкой организма рванувшись вверх, выскакиваю на полкорпуса из воды. В верхней точке с нечленораздельным рыком, вложив все оставшиеся силы, вышвыриваю кошку вверх и в сторону берега. Кошка улетает вместе с кольцами веревки, а меня накрывает очередной гребень. Все, последний шанс. Тянуть катамаран с упершейся в дно мачтой, да еще с помощью кошки, зацепленной, судя по всему, за песчаный грунт, – дело абсолютно бесперспективное. Третьей попытки у меня точно нет.
Отцепляю от карабина шлейки спас-конец, связывающий меня с катамараном, и вщелкиваю в карабин веревку причального конца. Пару раз дернув, убеждаюсь, что конец надежно привязан к носовой балке катамарана. Хлопаю катамаран по баллону:
– Жди меня, Катранище, мы еще повоюем.
Выбираю слабину веревки – кошка держит. Отталкиваюсь от катамарана и, перебирая веревку, плыву к берегу. Буквально через полтора десятка метров веревка начинает уходить под воду, недалеко же мне удалось зашвырнуть кошку. Тянусь руками глубже, продолжая протягивать причальный конец сквозь карабины. Вокруг если не ад, то точно его преддверие. Волны бьют, накатываясь сзади: бьют в лицо, откатываясь от берега, бьют с боков, вообще непонятно откуда взявшись. Их высота кажется многометровой, хотя это наверняка обман зрения, да и с глазами не все хорошо. Дальше тянуть веревку уже нельзя, слишком большой стал угол ее отхода от дна, еще чуть-чуть – и выдерну кошку.
Замираю на месте, если можно так сказать о щепке в стиральной машине, принимаю вертикальную позу и вдруг касаюсь ногами дна. Мимолетное касание, потом поднимает очередная волна. Опускает еще раз, касания нет. Значит, еще глубоковато. О том, что это была вершина камня, а вокруг большая глубина, даже думать не хочется.
Рычу сквозь зубы от доставшейся мне зебры в виде судьбы. У нее вместо полосок, похоже, сплошная гнедая масть. Ну, может, с маленьким белым пятнышком на храпе[1].
Иду на крайние меры. Поджимаю под себя порядком окоченевшие ноги, выдергиваю из ножен на голени небольшой тонкий стропорез. Чиркаю им по пуговицам штормовки, расстегивать долго, да и руки плохо слушаются. Лезу ножом под плечевую перемычку спасика – дурак, надел бы спасик поверх штормовки, обошелся бы малой кровью. Режу обе плечевые перемычки, расстегиваю спасик и тащу его из-под штормовки. Вытягивается очень тяжело, но снять штормовку еще менее реально. Без спасика и в расхлестанной штормовке становится очень холодно, непроизвольная дрожь переходит в откровенную трясучку. Воткнуть нож обратно в ножны, да еще и хлястик застегнуть мне слабо. Втыкаю его в плотный бок спасика по самую рукоять, а спасик застегиваю вокруг веревки, буду жив – вытащу. Нырок в глубину теперь проходит совсем легко. Многокилограммовая, набравшая воды одежда, не уравновешиваемая больше спасиком, тянет на дно не хуже камня. Перебираю веревку, кошка где-то близко, только бы вдоха до нее хватило и чтоб глубина позволила еще раз вздохнуть, ибо в этой одежде мне уже не всплыть.
Сильное придонное течение от уходящей волновой воды отнимает последние силы. Воздух заканчивается, тянуть больше нет смысла, спиной ощущаю волнение на поверхности, значит, глубина небольшая. Перестаю тянуть веревку и, дав ей приличную слабину, резко отталкиваюсь ногами от дна. Еще один дельфиний прыжок выносит меня над водой, резкий выдох – и на вдохе накрывает волна, крутит, тянет назад и на дно. Наглотаться успел совсем чуток – сказочно повезло. Перебираю веревку как сомнамбула, скоро организм начнет отказывать. У самого дна ощутимо болтает, глубина совсем небольшая, и тут рука натыкается на кольцо цевья кошки.
Остались секунды, лихорадочно продергиваю веревку через карабин шлейки, давая максимальную слабину, какую успею. Выдергиваю кошку из дна, отталкиваюсь от него и делаю подобие высокого выпрыгивания, на большее сил уже нет. На выдохе швыряю кошку в берег, далеко она не улетела, но и берег совсем рядом, я его не вижу окончательно отказавшими глазами, зато слышу буквально в нескольких метрах. На вдохе захлебываюсь основательно, сдерживая кашель, выбираю веревку.
Пока барахтался, меня отнесло на несколько метров назад. Тяну свою последнюю веревку-соломинку. Волны начинают швырять и бить о дно, значит, уже берег. Встаю на ноги, пытаюсь тянуть и идти. Волны, не оценив наглости смертника, сбивают с ног, намереваясь уволочь назад.
Тяну, встаю, падаю, снова тащу причальный конец. В ушах звон, ничего не вижу, пошел общий отказ организма. Встаю в очередной раз, и волна поддает под колени, падаю, конечно, но в душе улыбаюсь – раз волна подсекает так низко, значит, прибойную зону прошел. Еще несколько шагов, падаю на четвереньки, волна подпихивает сзади. Встать уже немыслимо. Там, в волнах за спиной, погибает соратник, до конца выполнивший свой долг.
Встаю, делаю пару шагов. Веревка в руке тянет вниз, дошел до кошки… Если за ней нагнусь – упаду и не встану. Выпускаю из рук веревку, бреду дальше. Веревку слегка закусывает в карабине шлейки, на автомате начинаю ее продергивать, выдавая слабину.
Внезапно понимаю, что никакой воды вокруг нет, оглядеться не могу, во всем мире темнота и тишина, звук выключился следом за изображением. Падаю на колени и утыкаюсь лбом в мокрый и холодный песок. Все тело трясет крупная дрожь. Полное спокойствие. Понимаю, что пошли последние минуты жизни. Самое время отряхивать сюртук, чтобы предстать перед привратником чистилища в подобающем виде.
Или время для Ангела Исцелителя АИ-1. На ощупь лезу снизу под свитер, к нагрудному карману рубашки, с трудом вытаскиваю величайшую ценность походника, выцарапываемую всеми правдами, неправдами и подкупами из армейских складов – его последний шанс. Плохо слушающимися руками раскрываю плоскую пластиковую коробочку войсковой аптечки старой сборки, нащупываю шприц-тюбик из второй секции.
Роняю аптечку на землю, сдергиваю с иглы колпачок и всаживаю шприц-тюбик в ногу. Боли не чувствую – эта система, похоже, тоже отключилась. Выдавливаю адскую смесь, не отпуская сдавленного тюбика, выдергиваю иглу. Все как по учебнику, но применяю впервые.
Падаю на бок в позе эмбриона: обещали максимум десять минут – и буду как новенький зомби. Если не получится, то далее только сюртук отряхивать. Правда, где-то тут обитает народ, но ни один идиот ныне гулять по пляжу не выйдет. Остается себя успокаивать – после шторма скорее всего нас найдут… Что останется, разумеется.
Порадовало возвращение связных мыслей. Хороводы они не водили, скорее еле шевелились в каком-то киселе – но можно было начинать себя накручивать. Уж что-что, а накручивать себя умею, да и к Катрану испытываю действительно теплое чувство, так что сентенции типа «вставай, тряпка, друг в прибое погибает, не плыви по течению, тебе за две жизни еще побороться надо» находили в душе отклик.