Когда отправляешься из Рима в Тиволи, прежде всего проезжаешь, во всю ее длину, пустынную Кампанию, со всех сторон окружающую Вечный город. Проехав пять или шесть миль по настоящей пустыне, где попадаются лишь остерии да стада быков или лошадей, пощипывающих скудную траву, замечаешь, что местность становится возвышеннее. Несколько групп деревьев возвещают, что приближаешься к Анио, через которую проезжаешь мостом ponte Lucano. Тут возвышаются античные развалины, очень интересные, – могила семейства Плавциев. В ней был погребен консул Тит Плавций Сильван, один из тех смелых предводителей и умных правителей, которые поддержали честь империи во времена самых недостойных царей и явились спасителями Рима. Надпись, сделанная на мавзолее, заключает повесть об его заслугах и перечень полученных им почестей. При Тиберии он командовал легионом германской армии; сопровождал Клавдия в походе на Бретань; при Нероне он управляет Мезией, одной из провинций, которой больше всего угрожали варвары. Надпись рассказывает, как он остановил нашествие сарматов и принудил вражеских царей переправиться через Дунай, чтобы поклониться в его лагере римским орлам. Эти заслуги были довольно плохо вознаграждены вплоть до того дня, когда Веспасиан, сам старый воин, озаботился тем, чтобы загладить относительно своих товарищей несправедливости предшествовавших царствований; он призвал Сильвана из его провинции, устроил ему пышный триумф и назначил префектом Рима.
Римские погребальные надписи, воспроизведенные на гравюре Пиранези, из родовой могилы Плавтиев в Тиволи
От могилы Сильвана дорога разделяется. Налево она идет чудесными оливковыми рощами, ведущими к Тиволи, направо она пересекает равнину и через двадцать минут приводит к вилле Адриана.
Но вилла представляет теперь лишь груду развалин. На протяжении нескольких километров встречаются только основания массивных сооружений, стержни колонн, огромные разбросанные глыбы, и то там, то сям еще держится часть какой-нибудь стены. Эти обломки так значительны, что их долго принимали за остатки города; воображали, что раньше, чем на холме, тибуртинская вилла была построена на равнине и что тут перед глазами имеешь последние остатки старого города; поэтому народ дал им название Tivoli vecchio. Легко было доказать, что это ошибка; свидетельства древних авторов, надписи на черепицах – все говорило, что это – вилла Адриана. Эта вилла, которую современники находили верхом совершенства, любимое творение императора, ценителя искусств, по-видимому, редко посещалась его преемниками. По крайней мере история ничего об этом не говорит, точно так же почти ничего не было найдено в этих развалинах, что можно бы отнести к другой эпохе. Таким образом, она имела довольно редкое счастье – не подвергнуться слишком большим перестройкам и просуществовать века, сохраняя особую печать того времени, когда была сооружена, и того государя, который ее построил. Всевозможные богатства, найденные в развалинах, заставили предположить, что она не подвергалась грабежам, пока существовала империя. Она должна была, несомненно, очень пострадать, когда Тотила опустошил окрестности Тибура, взял город приступом и перерезал жителей. С этого времени началась ее гибель: просторные залы рухнули, по аллеям прошел плуг, и сады превратились в хлебные поля. Однако еще в XV веке сохранялись значительные остатки. Знаменитый папа Пий II, посетивший ее, говорит с восхищением о сводах храмов, о колоннах перистилей, портиках, бассейнах, какие еще можно было там видеть. «Старость искажает все, – прибавляет он грустно. – Вот теперь плющ ползет вдоль стен, на которых прежде была живопись и золотая обивка; колючки и тернии растут там, куда садились в пурпур одетые трибуны, и змеи обитают в покоях цариц. Таков удел всего смертного!» Сами эти развалины были предназначены к тому, чтобы исчезнуть. Для виллы Адриана, как и для других античных памятников, возрождение явилось более роковым, чем варварство: в Средние века она была предоставлена гибели; начиная с XVI века принялись за систематическое ее уничтожение. Согласно обычаю, начались в ней раскопки в поисках статуй, мозаики, живописи, которые еще могли там находиться, и при этих раскопках державшиеся еще стены окончательно обвалились. К своему несчастью, вилла Адриана оказалась в данном случае гораздо богаче всех других развалин, где производились раскопки; в продолжение трех веков она служила своего рода неиссякаемым рудником, снабдившим шедеврами музеи всего мира. Оттуда извлекли, например, фавна, из красной глины, кентавров из серого мрамора и капитолийского Гарпократа[72], муз и Флору Ватикана, барельеф Антиноя виллы Альбани и удивительную мозаику с изображением голубей, столько раз воспроизведенную современным искусством. Вполне понятно, что здание, откуда извлекали столько чудес, было добросовестнее опустошено, чем какое-либо другое. Разграбление продолжалось вплоть до наших дней. Еще несколько лет назад семейство Броски, владевшее некоторой долей участка, уступило одному обществу право эксплуатировать эти развалины, и можно себе представить, как действовало общество, желавшее как можно скорее вернуть свои затраты. К счастью, итальянское правительство положило предел этому скандалу, купив виллу Броски.
Барельеф Антиноя из виллы Адриана
В том состоянии полного разгрома, в какое ее привели, вилла Адриана представляет загадку для большинства ее посетителей, и нам было бы очень трудно разбираться среди этой груды развалин, если бы археологи и архитекторы не приходили к нам на помощь. С давних пор археология старается понять назначение этих каменных глыб или этих груд кирпичей и дать нам более или менее точный план императорского жилища. Первый, занятия которого в этом направлении имели некоторый успех, был неаполитанский архитектор XVI века, знаменитый Пирро Лигорио, тот самый, который приобрел такую плохую славу среди эпиграфистов, сочинив целые тома фальшивых надписей. Этот великий подделыватель был несомненно крайне ловким человеком: в своих работах по вилле Адриана он показал большую проницательность, и большая часть его предположений была принята следовавшими за ним учеными. Пиранези[73] и Канина ничего другого не сделали, как только развили взгляды Лигорио и преувеличили еще его заблуждения. Нибби[74], живший позднее, удовольствовался тем, что остановился на более правдоподобных мнениях, изложенных раньше него, и подтвердил их своим знанием текстов и большой опытностью по части старины. Интересная книга, напечатанная им в 1827 году под заглавием «Descrizione della villa Adrianа», могла быть признана за последнее слово науки, когда были предприняты новые исследования одним из самых известных архитекторов нашей школы в Риме, архитектором Доме (Daumet). Чтобы быть более уверенным в точности своей работы, Доме начал с того, что сократил ее; он занялся лишь одной частью виллы, той, что называлась императорским дворцом. Тут приходится преодолевать большие затруднения, здесь же и находишь самые любопытные фрагменты. Доме тщательно изучил малейшие обломки, произвел раскопки, когда получил на то разрешение, постарался дать себе отчет в положении каждого самого небольшого ряда камней и восстановил на прежнем месте все обломки мраморных украшений или мозаик, какие только мог найти. Результатом всех этих работ была попытка реставрации виллы Адриана, реставрации, которая считается одним из наилучших и наиболее совершенных трудов французской школы в Риме. Раскопки, произведенные после 1870 года, к несчастью, крайне недостаточные и не раз прерывавшиеся, отчасти подтвердили мнение Доме, отчасти и опровергли. Работа эта далеко не закончена и требует еще много времени и усилий; но покуда она будет закончена и развалины эти совершенно расчищены, не бесполезно, думаем мы, дать понятие о том, что открыли нам сведущие архитекторы и археологи относительно этой великой редкости прошлого, благодаря исполненным ими работам, производившимся в течение трех веков.
Император Адриан. – Различные о нем мнения. – Царь и человек. – Причины, объясняющие, почему его не любили. – Его пристрастие к грекам. – Путешествия в древние времена. – Путешествия Адриана
Вилла Адриана тем особенно замечательна, что она представляет образец личного вкуса и понятий человека, бывшего одной из самых любопытных фигур своего времени. Идея виллы зародилась при известных обстоятельствах его жизни, и в ней на всем лежит печать его души. Нельзя надеяться понять ее, не узнав раньше того, кто ее построил. Поэтому следует изучить художника прежде его творения, попытаться узнать, чем он был и откуда взялась у него мысль выстроить этот загородный дом, приведший в восторг современников.
Бюст Адриана из виллы Адриана
Император Адриан происходил из итальянской семьи, с давних пор основавшейся в Испании. По рождению он, казалось, не был предназначен царствовать: он был троюродным братом Траяна, который после долгих колебаний кончил тем, что усыновил его, будучи уже на смертном одре. Римская империя имела ту странную судьбу, что у Нервы и трех следовавших за ним государей не было наследников мужского пола, и они были вынуждены взамен их усыновить кого-нибудь. На такое отсутствие наследника по прямой линии обыкновенно смотрят в монархиях как на величайшее несчастье, и теперь принято, как всеобщее правило, что для упрочения безопасности государства необходимо, чтобы сын наследовал отцу. Римляне думали совершенно иначе: они и во времена империи сохраняли некоторые республиканце предрассудки, не располагавшие их особенно благосклонно смотреть на царствование по праву наследия. Опыт, через какой они прошли при Цезарях и Флавиях, не примирил их с этим порядком. После падения Домициана многие из них заявляли, что не хотели быть «наследством семьи». Им казалось, что лучше для царя было избирать себе наследника, чем получать его из рук природы. Родиться от царской крови, говорил Тацит, это случайная удача, недоступная никакому обсуждению. Наоборот, кто усыновляет, судит о том, что делается; если он хочет избрать наидостойнейшего, пусть слушает лишь голос народа. Но верно то, что благодаря усыновлению миру были один за другим дарованы четыре великих императора и что Рим пользовался полным благополучием вплоть до того дня, когда Марк Аврелий имел несчастье родить плохого сына и оставить ему в наследие империю.