Так думал Саббах, наслаждаясь изысканными яствами в ресторане. Этот вагон был оборудован таким образом, чтобы в случае чего можно было провести деловой обед с партнёрами. Солидная мебель, пуленепробиваемые стёкла, за которыми проносились ландшафты предгорий. Лакеи в белоснежных сюртуках. Средиземноморская кухня, которую магнат обожал с детства…
Поезд с грохотом мчался по каменным склонам и ущельям, но посторонние звуки не проникали в ресторан. Звукоизоляция обеспечивалась хитрыми артефактами и каббалистикой. Когда едешь в таком поезде, возникает ощущение кинотеатра. Ты сморишь немое кино в хорошем разрешении. Вечный багровый закат и переполненные тенями долины.
Ничто, как говорится, не предвещало.
Просто в какой-то момент боевые платформы и технические палубы заполнились людьми.
Чужаками.
Люди в графитовых, антрацитовых, чёрно-синих и даже чёрных рясах. Цвет чёрного янтаря — свидетельство высших степеней посвящения в Супреме. Каратели были вооружены саксами и пистолетами с глушителем. Все они были прыгунами, но в скорости движения не уступали метам, а порой даже превосходили последних. Пока Тарик ибн Саббах обедал, его гвардейцы умирали один за другим.
А хуже всего была тварь, запрыгнувшая на крышу одного из вагонов одновременно с карателями. Судя по всему, монстр ждал своего часа, прилепившись к выступающему над путями каменному карнизу, а потом спикировал вниз. При этом тварь в полёте отрастила крылья, перевела себя в планирующий режим и очень технично обрушилась на мечника в кожаных доспехах. Обрушилась, подмяла под себя, оторвала голову и прыгнула на следующую жертву. Никто не уловил момент, когда существо перестроилось и вместо крыльев вырастило себе многосуставчатые лапки насекомого. Оставшиеся в живых гвардейцы начали стрелять из помповых ружей, но хищник принял всё на непробиваемые хитиновые пластины… Дальше не было ничего, кроме боли, криков, чавканья и фонтанов крови.
Бойцы в рясах взяли под контроль ракетную установку, вырезали орудийные расчёты, без особых усилий справились с пирокинетиками. Прирождённые убийцы. Действовали быстро и слаженно, общались жестами, к телепатической связи не прибегали. Пули и клинки не могли пробить ткань, из которой была пошита одежда карателей. При этом движения нападавших не были скованы, словно эта броня ничего не весила. Выстрелы звучали тихими хлопками и почти не привлекали к себе внимания. Впрочем, телепат Саббаха незадолго до своей смерти успел связаться с хозяином и сообщить о штурме.
А в следующую секунду тронутый заметил конвертоплан.
Сначала один, потом второй.
Точки летательных аппаратов выплыли из-за вершины заснеженного пика, быстро увеличились в размерах и начали спускаться в долину, по краю которой скользил бронепоезд. При иных обстоятельствах Саббах возмутился бы: почему молчат зенитки? Где ракеты, срывающиеся со своих позиций? Но сейчас он понимал, что инквизиторы ухитрились вывести из строя все его системы.
— Господин, угодно ли отведать десерт? — лакей почтительно склонил голову, застыв в метре от столика.
Саббах вздохнул:
— Боюсь, десерт нам уже подали.
В разных частях вагона материализовались фигуры в чёрном. Тарик оценил дистанцию, прикинул линии огня, бросил взгляд на короткие пистолеты-пулемёты в руках оппонентов. И впервые за долгое время своей жизни пожалел, что в день своей инициации попросил у Администратора бессмертие. Мог бы стать криокинетиком. А ещё лучше — прыгуном.
— Руки на стол, — последовал отрывистый приказ.
Голос принадлежал узкоглазой женщине, похожей на китаянку.
— Они и так на столе, — хмыкнул магнат, кивком указывая на вилку с ножом. — Сестра Айминь, если мне память не изменяет?
Женщина не удостоила его ответом.
Зато Саббах почувствовал торможение. Поезд начал замедляться. Один из конвертопланов спикировал с неба и стал заходить на посадку, меняя конфигурацию.
Оружейный барон вспомнил, что у него, оказывается, есть и посадочная платформа для вертолётов.
Как предусмотрительно с его стороны!
Морфист спал.
Что и положено делать людям его профессии.
Прикол в том, что солнце стояло в зените, и все открытые участки Медины заливало яркими лучами. Отец Никон лежал на застланной постели в полном облачении. То есть, в чёрно-синей рясе, рифлёных ботинках, при амулетах и оберегах. За ухом инквизитора что-то светилось — жёлтая точка, смахивающая на индикатор.
— Он что, и днём может работать? — охренел я.
— Ещё как может, — заверил Ибрахим. — Но ты не шепчи, разбудить его почти нереально. Артефактные вставки.
Я повторно оценил состояние морфиста. Отец Никон лежал с совершенно безмятежным видом, сложив руки на груди и вытянув ноги. Прямо как вампир из комиксов или фильмов готического направления. Разве что гроба не хватает и смертельной бледности. Да и с клыками у инквизитора вышел косячок.
— Мне надо с ним поговорить.
— Само собой, — невозмутимо ответил Ибрахим. — За этим ты и явился. Но отец Никон выполняет задание в Киото. Мы не должны его трогать.
— День же, — растерянно произнёс я.
— Учитывай разницу во времени, — наставительно произнёс собеседник. — У японцев сейчас одиннадцать вечера.
Задумчиво кивнув, я осмотрел комнату.
Гостиная была оформлена в традиционном берберском стиле. Ковры, подушки, резьба по дереву, низкий кофейный столик, полированные тумбы. Окна узкие, стены выкрашены в белый цвет.
— Кофе? — предложил Ибрахим. — Он может проспать весь день.
Я не стал спрашивать, как у морфиста обстоят дела с естественными потребностями. Может, у него метаболизм замедляется. Как у черепахи или медведя. Другой вопрос — что делать. Остановиться в отеле? Отправиться домой через многомерность? По идее, Никона надо охранять. Если во время сомнамбулических странствий кто-нибудь сумеет вычислить место его физического пребывания… Ибрахим может не справиться. А нам нужно отыскать главного врага в Небесном Краю. Того, кто наиболее опасен и непредсказуем по оценкам аналитиков.
— Насколько защищено это место? — вопросом на вопрос ответил я.
Ибрахим пожал плечами:
— Дверь каббалистическая. Ты вошёл, потому что имелись соответствующие настройки. Снаружи и в холле видеонаблюдение. Есть огнеупорные артефакты, крыша укреплена. Стёкла непробиваемые.
— А что с прыгунами?
Ибрахим не успел ничего сказать.
Прямо за его спиной материализовался силуэт, а в шею инквизитору впился боевой нож. Хозяин гостиницы дёрнулся и обмяк, заливая ковёр собственной кровью.
Я ударил оглушающим кулаком.
Сжатый, предельно концентрированный воздух.
Убийцу швырнуло на кофейный столик, он замотал головой, попытался встать… но получил заряд молнии прямо в голову.
Второй прыгун соткался из пустоты в метре от меня.
Ассасинов учат наносить удары во время телепортации, это искусство отрабатывается годами тренировок. И будь я обычным человеком, мне бы перерезали глотку без вариантов. Но в данном случае на пути клинка встал доспех. Лезвие скользнуло по моей шее, не причинив вреда. Кисть я тут же перехватил, вывернул под неестественным углом и с хрустом сломал.
Убийца взвыл от боли.
Но это было лишь начало спектакля. К кисти присоединилось треснувшее ребро, по которому я нанёс удар на слабом усилении. Охнув, мой противник согнулся пополам и напоролся челюстью на моё колено. До ножа, валявшегося под ногами, он уже не мог дотянуться.
Гадство.
Больше всего меня в этой ситуации бесило то, что я не успел прикрыть Ибрахима. Мужик умирает на моих глазах и ничего нельзя сделать.
Наступаю на грудь поверженного убийцы.
Лёгкий разряд из пальца, как по мне, способен взбодрить кого угодно.
Шиноби захрипел, шевельнулся и попытался встать, но я влил в ногу больше силы и прижал его к мокрому от крови полу.
— На каком языке ты говоришь?
Прыгун носил бесформенные одежды и балаклаву. Из прорези на меня смотрели раскосые азиатские глаза.
— Ты ничего от меня не услышишь, гайдзин.
— Понятно, — я перешёл на японский. — Сейчас тебе будет плохо. Гораздо хуже, чем ты думаешь. И нет, ты не успеешь телепортироваться.
Увидев, что взгляд прыгуна концентрируется в одной точке, я снова пустил разряд по его ноге. Затем ударил оглушающей техникой.
Блин.
Придётся работать по всем правилам.
Снимаю с пояса подавляющие магию браслеты, наклоняюсь и защёлкиваю на запястьях японца. Хватаю костлявого дохляка за шиворот, тащу в дальний угол и усаживаю, словно куль с песком, на деревянный стул. Мне бы ещё скотч или верёвку…
— На кухне, — раздаётся спокойный голос за моим плечом. — Под мойкой, где мусорное ведро.
Оборачиваюсь.
Никон сидит на кровати, оценивает обстановку. К чести морфиста, замечу, что ни паники, ни растерянности в его поведении не было.
— Под мойкой? — всё же решил уточнить я.
— Тебе потребуется скотч. Он там, под мойкой.
Я бросил взгляд на потерявшего сознание шиноби.
— Присмотрю, — махнул рукой Никон. И ловким движением извлёк из-под кровати «аллигатор». С уже навинченным глушителем. Значит, позаботился заранее и закрепил кобуру в удобном положении.
Пока я спускался на первый этаж и искал кухню, в голове сложился план действий. Гостиницу вычислили. Надо раздобыть транспорт, впихнуть туда шиноби и как можно быстрее покинуть этот район. Допрос можно устроить позже.
Вернувшись в комнату, я принялся методично прикручивать убийцу к стулу. Ноги — к ножкам. Туловище — к спинке. Если упырь шевелился, тут же получал микроразряд из пальца.
— Жалко Ибрахима, — сказал Никон, закрепляя кобуру под мышкой. — Прыгуны?
— Они самые.
Мы разговаривали по-русски.
— А ты — брат Ростислав.
— Так точно.
Морфист выпрямился, расправил плечи. Теперь я мог рассмотреть его получше. Пожилой дядька, лет шестидесяти, но крепкий, сухопарый. Движения экономные, так что он и боец хороший. Только в глазах отражается усталость.