Так вот, энергосистема настраивается и подгоняется всю жизнь, причём это происходит автоматически. Почти. Я улучшал какие-то элементы, но в целом тратил на медитации гораздо меньше времени, чем сейчас.
Приходится действовать в ускоренном темпе.
И это меня бесит.
Я погрузился в астральное редактирование, как предполагалось, на условную ночь, а выпал из реальности… Примерно через два дня.
Вжух читал пухлую книгу с пожелтевшими от времени страницами, пил что-то горячее из кружки и отвлекался лишь на то, чтобы сделать запись в блокноте.
Несколько минут я лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в шорохи вентиляционной системы. Гул моторов сквозь переборки не просачивался.
— Лежит он, — пробурчал Вжух. — А мне отдувайся. Толпы ходят, всем Ростислава подавай.
— Душный ты сегодня, — констатировал я. — Сколько прошло времени?
— Почти сорок восемь часов.
Я резко выпрямился.
— Мы едем?
— Если бы, — фыркнул котоморф. — Все тебя ждут.
— В смысле?
— Никто не знает, что делать, если нападут новые твари.
Сорок восемь часов.
Хорошо поспал.
— И мы всё это время стоим? — я нашарил под кроватью ботинки и начал обуваться. — Вообще не двигаемся?
— А то.
Завязав шнурки, я вышел из каюты.
Можно было и телепатический запрос послать, но возникло острое желание прогуляться, размять кости. Мысль, что стоило бы принять душ, не сразу посетила мою светлую голову.
Из каюты я сразу направился в сторону рубки.
По хорошему, надо бы испытать возможности обновлённого астрального тела. Девять оболочек позволят мне оперировать чудовищными объёмами энергии, быстрее плести вязи, использовать невиданные для одарённых Земли техники. Я уже настроил систему для применения всего этого. Духовный доспех и астральная защита существенно укрепятся. Почти мой прежний уровень…
В том то и дело, что почти.
Я не уверен, что даже десять оболочек позволят мне тягаться с Живым Хаосом на равных. Именно с десятью оболочками я отправился на охоту за Легендарной Тварью и проиграл. Что уж говорить о сущности, которую нельзя ударить мечом или сжечь пламенем?
Оказавшись в рубке, я поздоровался с ребятами.
Кроме Кэпа здесь несли дежурство его помощник Макс Рылеев, навигатор Гриша Вересаев и радист Сёма Володьков. Все — из старого экипажа «Селенги».
— Здарова, Демидыч! — гаркнул я. — Чего стоим?
— Вы только посмотрите на него, — хмыкнул Макс, разворачиваясь в кресле. — Он ещё спрашивает.
— А куда нам идти, Рост? — спокойно поинтересовался Ерофеев. — Ты двое суток в отключке.
— Я воскрес.
Радист помахал мне рукой и продолжил слушать эфир. Володьков даже не стал снимать наушники, настолько он увлёкся своим занятием.
У приборной доски обнаружилось вечно пустующее кресло второго помощника, которое я и поспешил занять.
— Жду приказов, — на лице Кэпа играла задорная улыбка.
— Полный вперёд, — усмехнулся я. — Прежним курсом, без изменений.
Кэп тут же включил селектор и начал раздавать инструкции. Сначала моторному отделению, потом всем остальным, включая дежурные артиллерийские расчёты.
Я наблюдал за окрестностями.
Степь, как и всегда, простиралась от края до края. На небе — ни облачка. Пока я находился в трансе, все тучи, собранные Порождением, разошлись. Дул лёгкий ветерок, приминал траву. Справа, в нескольких километрах от Крепости, громоздилась куча бесформенной плоти — всё, что осталось от Ходульщика. Или Ходульника? Блин, вечно у меня проблемы с русским языком.
По ногам прокатилась лёгкая вибрация.
Это сигнал из двигательного отсека.
Кэп выключил селектор и начал перебрасываться короткими, отрывистыми фразами с Гришей Вересаевым. До моего носа дошёл неприятный, гнилостный запах. Я только сейчас заметил, что кондиционер работает на полную мощность, а по всему мостику расставлены ароматические палочки. Порождение Хаоса начало разлагаться.
— А сжечь эту дрянь вы не могли? — поинтересовался я. — Есть же пирокинетик на борту.
Пирокинетика Ерофеев переманил с Крепости, находящейся на капитальном ремонте в Наска. Ума не приложу, как ему удалось это провернуть. Звонил по кабелю через океан? Это же сумасшедшие деньги… Для него, во всяком случае. Хотя… Есть же Мария Ривера.
Так вот, с нами подписал контракт весёлый круглолицый мужичок лет пятидесяти с нетипичным для Наска именем — Конрад Горгиладзе. О своём происхождении мужик отшучивался, хотя и так было понятно, что он родился на Кавказе. В неформальной обстановке Конрада звали Гогой или Колобком. Тот не обижался, хотя имел третий ранг одарённости и мог спалить дотла кого угодно.
— Дык распоряжений не было, — хмыкнул Макс.
— Вдруг тебе эта хрень нужна для чего-то, — поддержал товарища Гриша.
— Ну-ну, — я откинулся в кресле. — Для медитативного наслаждения.
Ребята заржали.
— Всякое бывает, — сквозь смех выдавил Рылеев. — Мир полон извращенцев.
— Но-но-но, — я погрозил старпому пальцем. — Акстись, Аксинья.
Под сводами рубки прокатился новый взрыв хохота.
Кэп и навигатор ухитрялись одновременно управлять Крепостью и участвовать в общем разговоре. «Гроза Степей» плавно тронулась с места и начала огибать тушу павшего монстра по широкой дуге. Нам предстояло вернуться на прежний курс, при этом никто не хотел приближаться к очагу зловония.
— Ладно, — сказал я. — Буду спасать ваши носы.
— А ты можешь? — Сёма ухитрился расслышать мою реплику даже сквозь треск эфирных помех. — Честно, можешь?
— Посмотрим, — я сложил пальцы особым образом и начитал простенькое воздушное заклинание. Освежающая волна тотчас прокатилась по рубке, принося долгожданное освобождение. — Не благодарите.
Особенность заклинания была в том, что техника очищала от зловония даже предметы — обивку кресел, щели, деревянные вставки. Мы, архимаги, используем такие заклинания в тех случаях, когда необходимо избавиться от вони после удачной охоты или славной битвы.
Техника пошла гулять по Крепости.
Я усилил заклинание, превратив его в самостоятельную вязь. Теперь воздушная волна заглянет в каждый отсек, и через полчаса на МК восстановится нормальная атмосфера.
На мостик заглянул Бронислав.
— О, спящая красавица!
— И тебе добра, учитель.
Каратель направился в нашу сторону с термосом в руках.
— Вижу, посвежел.
— А что это у тебя в термосе? — заинтересовался я. — Не чаёк ли?
— Он самый, — осклабился инквизитор. — С травками сибирскими. Сам заваривал.
— Ещё скажи, сам собирал, — вклинился в разговор Кэп. За минувшие дни он прекрасно поладил с легендарным Паладином. — В тайге.
— Не сам, — Бронислав встал между мной и Ерофеевым, отвинтил колпачок и демонстративно вдохнул душистый аромат. — Так будете или нет?
— Будем! — воодушевился навигатор.
А радист тут же полез за бумажными стаканчиками.
— Рассказывай, — Бронислав начал разливать напиток и передавать по кругу. — Что нас ожидает за горизонтом?
В данном случае, выражение «за горизонтом» было чистой фигурой речи.
Я хмыкнул:
— Ничего хорошего. Гарантирую.
Глава 22
Душ я в итоге принял.
Освежившись, окончательно почувствовал себя человеком.
И понял, что готов сожрать слона. Или медведя. В общем, кто по глупости подвернётся под руку, того и съем. Организм перестроился, нуждается в топливе, а до обеда целая вечность.
В общем, я решил устроить набег на камбуз.
А заодно выяснить, чем занимаются Варя с Кариной.
По дороге на камбуз я заглянул в кают-компанию и чуть не выпал в осадок. Варя непринуждённо беседовала с… Марией Риверой! Девушки смеялись, шутили, а при моём появлении внезапно умолкли. Вид у обеих был такой, словно их поймали с поличным за каким-то нехорошим занятием.
— Дорогой, ты проснулся? — нарушила затянувшуюся паузу блондинка.
— Есть немного, — хмыкнул я. — А где Карина?
— Пошла в трюм, изучает големов, — ответила Маша.
— Ну… ладно, — я решил скрыться от греха подальше. — Не буду вам мешать.
Девушки особо и не спорили.
Интересно, это что сейчас такое было?
На камбузе Михалыч гремел кастрюлями и сковородками, что-то шинковал на разделочной доске и одновременно с этим слушал кассетный магнитофон, собранный ещё во времена моего детства. Из колонок магнитофона доносилось что-то задушевное, смахивающее на французский шансон.
— Михалыч, дай поесть, — не стал я ходить вокруг да около.
Кок обернулся.
— Рост, ты живой?
— А что со мной случится, — фыркнул я. — Будь другом, не могу я ждать обеда. Два дня в трансе провёл, живот от голода сводит.
— Садись уже, — хмыкнул кок, указывая на крохотный табурет у разделочного стола. — Борща налить?
С Михалычем мы вместе ходили в экспедиции ещё на «Селенге». Поговаривали, что этот добродушный здоровяк — один из старожилов на борту. И чуть ли не лучший друг нашего Кэпа. Одарённым Михалыч не был, происходил из какой-то сибирской глубинки. И была у него страсть — время от времени готовить традиционные северные блюда. Например, буузы. Это такие крупные пельмешки, делаются на пару. Или строганину из омуля, который предварительно замораживается и нарезается тонкими ломтиками.
В Пустоши овощи никто не выращивает.
А свекла, если неочищенная, может спокойно пролежать месяц-другой.
— Давай борщ, — обрадовался я.
И мне тут же оформили здоровенную миску горячего борща — со сметанкой и свежеиспечённым хлебом. Да, Михалыч у нас такой. Заказал хлебопечку ещё за неделю до отправления. Ещё и пару зубчиков чеснока выдал.
Без лишнего промедления я набросился на еду.
На камбузе было жарко, хотя и работали вытяжки. Целых две. Но я не в накладе — голод, как говорится, не тётка.
Разделавшись с первой миской, я попросил добавку, а потом ещё в качестве бонуса получил фирменную яичницу Михалыча с помидорами, беконом и целым набором специй.