– Я подписала бы титульный лист, но вы его, видимо, вырвали.
– Не я, – поспешно заверил Дик, стремясь сгладить неприятное впечатление. – Такой она ко мне попала.
– Очевидно, кому-то до вас она здорово не понравилась.
– Что вы! Не может этого быть!
– Я бы не поручилась. Вы просто не видели, что пишут критики. – Она обошла стол и опустилась в кресло у очага, протянув к теплу руки.
Дик снова мельком взглянул на страницы.
– Вы пишете новый роман?
– Роман? Нет, мне пока не до этого.
– А в издательстве мне говорили, что пишете.
– В издательстве? И в каком же?
– Там, где издана ваша книга. Я отправил письмо, хотел кое-что выяснить, – начал капрал. – «Утверждение» – лучшее из всего, что мне доводилось читать, и мне хотелось узнать, нет ли у вас еще каких-нибудь книг.
Она пристально на него посмотрела, и Дик почувствовал, что заливается краской.
– Вы что же, и вправду прочли?
– Ну да.
– Целиком, до конца?
– Я перечитывал несколько раз. Для меня это – самая важная книга на свете.
Она улыбнулась без видимой снисходительности и спросила:
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать.
– А сколько вам было тогда?
– Когда прочитал в первый раз? Ну, наверное, пятнадцать.
– И вас не смутили какие-то вещи?
– Постельные сцены? – предположил Дик. – Мне они показались… волнующими.
– Я не об этом, ну да ладно… Просто кто-то из критиков…
– А-а, те отзывы?.. Они просто ничего не поняли.
– Так значит, вы читали и рецензии?..
– Да.
– Побольше бы мне таких читателей!
– Побольше бы таких книг! – ответил Дик и немедленно смутился. Ведь он клялся себе, что будет сдержан и вежлив. Однако мисс Кейн вновь улыбнулась ему, как бы вознаграждая за восторженную оценку.
– А что же это тогда, если не новый роман? – вернулся он к прерванному разговору и кивком указал на листки.
– Ничего особенного. Я делаю то, за что мне заплатили. Пишу пьесу про ваш город. Удивительно, я думала, все уже в курсе, зачем меня пригласили.
– Ах да, – пробормотал гость, силясь скрыть разочарование. Он и вправду видел рекламную брошюру, где говорилось, что, согласно утвержденному плану, военные писатели будут создавать произведения о тех населенных пунктах, которые они посетили. Впрочем, на тот момент капрал лелеял необъяснимую надежду, что Мойлита Кейн не опустится до халтуры. В сравнении с масштабом ее прошлой книги какая-то пьеска о каком-то городишке заранее выглядела бледно. – Ну а роман-то вы все-таки пишете?
– Да, я начала одну книгу, но отложила до поры. Все равно ее не напечатают, по крайней мере, пока не закончится война. Бумаги нет, лесопилки закрыты – не до того теперь.
Дик глядел на нее, не в силах отвести глаз. Как же так! Вот она, та самая Мойлита Кейн, которая уже три года не выходит у него из головы. Странное дело, она не вязалась со сложившимся в его представлении образом, ни внешне, не внутренне. Эта женщина говорила совсем не так, выражалась иначе. Глубокие диалоги героев, тонкая полемика и убедительная аргументация – где все это? Где остроумие и сопереживание, где живость повествования, наконец? Неужели вот это – она?
Первое впечатление о ее внешности оказалось обманчивым. Громоздкая зимняя одежда создавала иллюзию полноты, однако ее пальцы, черты лица были тонкими и изящными. Угадать ее возраст было невозможно, очевидно, что писательница старше его на несколько лет, но насколько? Ах, если б она сняла с себя шапку и показала лицо, слегка прикрытое непослушной прядью темно-каштановых волос!..
– А над пьесой вам интересно работать? – спросил Дик, не сводя с нее глаз.
– Мне нужно на что-то жить.
– В таком случаю, надеюсь, вам хорошо за это заплатят! – воскликнул он, опешив от собственной прямолинейности.
– Ох, полагаю, бургомистр получит от проекта куда больше. Сейчас война – это понятно, но я не хочу прекращать писать. – Она отвернулась, как будто решив погреть руки у очага. – В таком положении оказались многие творческие люди. Выкручиваемся, кто во что горазд. Если война не затянется, то небольшой простой даже на пользу.
– А она может скоро закончиться? Как по-вашему?
– Обе стороны в тупике, пат может длиться вечно… У вас необычная форма. Вы армейский?
– Пограничный патруль. Почти то же самое.
– Может, пройдете к камину, погреетесь?
– Мне, пожалуй, пора. Вы же сами сказали, что заняты.
– Да нет, давайте лучше поговорим.
Она повернула электрокамин и кивком пригласила его поближе. Дик подошел к письменному столу и, неуклюже облокотившись об угол столешницы, придвинул ноги к теплу. В этой позе он мог при желании разобрать пару слов, написанных на листке.
Перехватив его взгляд, Мойлита Кейн перевернула страницу. Дик принял это на свой счет.
– Я не хотел подсматривать.
– Пока слишком сыро.
– Уверен, получится здорово.
– Как знать, как знать… Просто пока не хочу, чтобы кто-то читал, понимаете?
– Конечно.
– А если я попрошу вас об одолжении, вы мне не откажете? – вдруг спросила писательница.
Дик готов был рассмеяться – настолько нелепой и волнующей показалась ему мысль о том, что он может хоть чем-то сгодиться.
– Не знаю, – кое-как выдавил он из себя. – А что нужно делать?
– Расскажите мне о городке. Бюргерам теперь все равно – они свой барыш получили, а мне не разрешают выходить на люди и общаться. Вот и приходится писать лишь о том, что я вижу. – Собеседница показала в окно, за которым простиралась лишь мерзлая пустошь. – Деревья да горы!
– А что, вы не можете выдумать? – поинтересовался Дик.
– Вы прямо как Клерк Трейдан! – Увидев, как переменилось его лицо в тот же миг, она поспешно добавила: – Я хочу написать, как все обстоит на самом деле. Кто здесь, к примеру, живет? Бюргеры с солдатами, и только? Я не видела женщин.
Дик задумался.
– Бюргеры – семейные. Видимо, жены при них. Но я никогда их не видел.
– А кто еще есть?
– В долине живут фермеры. А еще путевые обходчики на железной дороге.
– Н-да, с таким же успехом я могу сочинять про деревья да горы.
– Но ведь что-то у вас уже есть, – заметил Дик.
– Да так, все больше раздумья. – Ответ прозвучал крайне туманно. – А что там, на самой границе? Вы бывали когда-нибудь у стены?
– Да, когда патрулирую. Ради этого мы здесь и служим.
– Расскажите, какая она, эта стена.
– А зачем вам?
– Я не представляю, какая она вблизи, а бюргеры туда не пускают.
– Ее нельзя вставлять в пьесу.
– Почему? Это же центр всего, что здесь есть.
– Да ну, что вы, – запротестовал Дик. – Она проходит сбоку, по самому хребту.
Мойлита Кейн засмеялась. Капрал смущенно поежился, потом тоже улыбнулся.
– Дик, весь Файандленд обнесен стеной. Но много ли обычных людей ее видели? Она – одна из причин этой войны. Любому писателю ясно, что стена – это символ. И здесь, на границе, она обретает свой истинный смысл. Я не пойму, чем живут ваши люди, пока не узнаю все о стене.
– Стена как стена, только очень высокая, – беспомощно развел руками Дик.
– Из чего она?
– Бетон. Да, скорее всего, бетон. Местами кирпич – там, где старая кладка. Позади нее – ров. Стена высоченная, в три человеческих роста, а может, и выше, но за ней – насыпи, мы их зовем тротуаром, они как раз для патрульных. Где идет круто в горку – ступени. В некоторых местах внутри есть пустоты, там проложены рельсы и ходят вагонетки для подачи снарядов. Поверх бруствера все обмотано колючей проволокой, там же – автоматчики и сторожевые башни. У противника повсюду наставлены прожектора, но и у нас тоже есть кое-где.
– Стена проложена по всей старой границе?
– Да, по всему хребту, – сказал Дик. – Там вроде бы как проходила граница. И стена – ну да, символ, если подумать, – добавил он, прибегнув к ее же словам.
– Стена всегда символ, в любом деле. А что вам приходится делать, когда вы несете патруль?
– Наша задача – следить, чтобы никто не пробрался с той стороны. Происшествий обычно не густо. Ну, бросят гранату или газовую капсулу – мы в таком случае тоже им что-нибудь зашвырнем. Обычно все тут же стихает. Бывает, затянется на несколько дней. Но чаще всего – тишина, особенно в непогоду. А погода у нас, сами знаете: то снег, то ветер.
– Там страшно?
– Скорее, скучно. Я научился не думать на дежурстве.
– Но ведь какие-то мысли приходят?
– Так, крутится всякое. В основном про то, что холодно и охота домой. Думаю про книги – про вашу и остальные, что читал или только хочу прочитать. – Она не ответила, и Дик продолжал: – Иногда я пытаюсь понять, кто же там, на другой стороне, чего они добиваются. Скорее всего, там молодые солдатики, такие, как мы. И еще мне кажется, что у них, по ту сторону, нет бюргеров. Ну, это я так считаю. – Она снова не ответила, и ему стало неловко. – Не люблю бюргеров, – добавил он, чтобы избавиться от двусмысленности.
Она слушала его, перебирая пальцами страницы.
– А вам известно, кто возвел эту стену?
– Они же и возвели. Федеративные Штаты.
– А знаете, что они говорят? – продолжала она. – Что это мы ее построили.
– Глупость какая-то. С чего вдруг?
– Чтобы люди не убежали из нашей страны, так они считают. Говорят, что у нас диктатура и чересчур строгие законы, и нет никакой свободы.
– Зачем же они хотят к нам прорваться? Зачем бомбят наши города?
– Они говорят, что защищаются, потому что правительство Файандленда пытается навязать им свою систему.
– Тогда почему они обвиняют нас в строительстве стены?
– Как же вы не поймете? Не важно, кто ее первым воздвиг. Стена – только символ, пример человеческой глупости. Разве не об этом моя книга?
Дик опешил от внезапной отсылки к роману. Темы, о которых говорила Мойлита, и без того затмевали повседневную жизнь капрала.
– Я не припомню, – проронил он, теряясь в догадках.
– Я думала, что выражалась предельно ясно. Двуличная Хильда врала всем напропалую: и Орфе, и Кошти. А когда Орфе…