– Значит мы с тобой единомышленники. Я не верю в зачистку. Но признаки локализации конфликта имеются. Структура перезагружается. И вряд ли такое возможно без заранее подготовленного формата. Каков он, этот формат, и кто нажимает на кнопку перезагрузки – вот это меня интересует в первую очередь.
Вечно спешащий Степан покинул кабинет, Иван затушил оставленный им окурок, окинул быстрым взглядом помещение, пару минут подождал, стараясь привести мысли в порядок и последовал к выходу.
Во второй половине дня Иван узнал, что Носарь был убит. У входа в банк на глазах десятка оперов, охраны и посетителей банка, случайных прохожих снайпер всадил ему разрывную пулю в затылок. Его силуэт в своей верхней части был весьма схож с последним следом Глоты. И ещё Иван подумал о том, что после двух таких мощных ударов криминальная структура должна была, если не развалиться, то хотя бы серьёзно зашататься. Информация, полученная из различных источников, утверждала обратное: она не падала и не сыпалась.
14
Живец на живца
Скляр Вера Андреевна.
Год рождения 1905.
Сотрудник управления
режимных расследований.
Служит в отделе с 1931 года.
Форточку опять прикрыло сквозняком. Смагин встал и зафиксировал её первой попавшейся под руку книгой и продолжил разговор:
– И что говорит медицинская наука? Как можно объяснить такую скорость разложения тканей?
– Наука затрудняется ответить на этот вопрос, – ответила Вера. – Пока могу только сказать, что это – не разложение. В общепринятом смысле. Это видоизменённая ткань. Словно её подвергли воздействию сильного химического препарата.
– Яд?
– Любое сильнодействующее вещество в больших дозах можно рассматривать как яд. Но здесь – такое мощное воздействие. Словно в жертву влили несколько литров агрессивной жидкости. Кислоты, например.
Смагин вспомнил разговор в морге, где упоминалась тогда ещё совсем непонятная инъекция кислотой или другим агрессивным веществом, но сказал другое:
– Залезть в окно через крышу, напоить насильно жертву кислотой. Не проще ли как последнего – придавить подушкой. И унести всё ценное… И что же тогда? Заболевание? Инфекция?
– Маловероятно.
Смагин открыл ящик стола, достал и развернул большую схему города. Указал карандашом на отмеченные на схеме места. Достал из кармана пиджака отчёт Арсентьева, развернул. Пробежался глазами по тексту, поглядывая на схему.
– Занятно. Ещё как занятно, – пробормотал Смагин. Задумался и изменил направление беседы: – Вера, вы у нас человек новый. У нас в отделе. Ваша предшественница решила посвятить себя науке. Достойное решение. Но не знаю, легко ли ей там будет – с таким багажом. Не знаю…
– С каким багажом? – Вера растерялась.
– С нашим багажом, с нашим. Ничему не удивляйтесь. И не сторонитесь самых смелых, самых абсурдных предположений. Вы с кем беседовали? С медиками?
– Да. Люди авторитетные.
– Краткий отчёт, – мягкость руководителя улетучилась. – В письменном виде. Попытайтесь осмыслить и изложить версию. Версии. И почему только с медиками? Поговорите с зоологами.
Скляр согласно кивнула.
И ещё… – Смагин говорил медленно, явно испытывая неловкость. – Инструкции, собеседования были. Вы – не случайный человек. Вы один из немногих, кто допущен к нашей работе. Будьте осторожны. Пожалуйста. И смотрите на вещи шире. И смелее. Мы не занимаемся простыми вопросами. И ответы, которые мы находим, тоже не просты.
И замолчал. Вера была уверена, что напутственная речь будет продолжена. Она даже подумала, что он скажет что-то важное – для неё лично. Но Смагин молчал. Он поколдовал над картой, отчётом, протянул руку к телефону, взял телефонную трубку, передумал и положил её на место, тихо сказал: «Лучше с глазу на глаз». Поднялся и вышел из кабинета.
Скляр бросила ему вслед взгляд, полный недоумения и беспокойства, вздохнула, открыла свои записи.
15
Пересечения
Я несколько раз предпринимал попытки связаться с Иваном по телефону. Разговора не получилось. Естественно представилось недоброе – обратился за разъяснениями к Глебу. Он пытался затащить меня к себе домой, но я довольно удачно выкрутился, сославшись на несуществующую занятость, скорую важную встречу и необходимость безотлагательно решить раз и навсегда жизненно важный вопрос. «Ясно, – сказал тогда Глеб, – тоже шифруешься! Чем же тебе поведение Ивана не нравится? Вы что одной беленой питаетесь?»
Вопрос о белене я вежливо пропустил, но отметил про себя, что веду себя не самым достойным образом. Но у меня было оправдание. Мне надо было поговорить тет а тет. А когда Глеб сказал «жду дома», перспектива встречи в моём сознании исказилась. Во-первых, я не знал, какой дом имеется в виду – Глеба или Машки. Во-вторых, писатель-фантаст и друг Ивана – это одно, а художница и волею превратной судьбы подруга Ивана – это другое. Словом, я не хотел, чтобы Машка узнала о возникшей напряжёнке.
Мы встретились в парке, присели на скамеечку. Я вкратце сообщил о причинах моего беспокойства, на что Глеб заверил меня, что «это беспрецедентное свинство» нервирует его не меньше. Он предположил: влез Иван в очередной раз туда, куда его не просили, и теперь мужественно выкручивается, не желая обратиться за помощью к друзьям.
Я заметил, Глеб раздражён. Не мог я не заметить и другое – он реально встревожен. Глеб, как правило, позволял себе только обтекаемые высказывания, на этот раз он нарушил неписанную традицию и позволил себе резкость. «Я его предупреждал, даже просил – занимайся своим менеджментом – и интересно, и доходно, не лезь туда, где тебя не ждут. И тем более туда, где тебя рассматривают как бесплатное приложение…» Покосился на меня, оценивая, насколько прямолинейно я воспринимаю его мысли и добавил: «Эти ребята используют и… спишут. И медаль не дадут. Игры предлагаются нечестные, но по пионерским правилам. Мы, – он так и сказал «мы» – это уже проходили».
Если сопоставить факты и время, то приблизительно в тот момент, когда мы с Глебом вели понятный по настрою и довольно пустой по содержанию разговор, Иван приближался к уже известному нам по началу этой истории открытому кафе. Иван не относился к любителям праздного времяпрепровождения, к которому он, в числе прочего, относил посещение всякого рода забегаловок. Тем не менее, он уселся за пустой столик, заказал кофе и рюмку ликёра.
Настроение было не ахти. Сегодняшняя встреча с Корнеевым опять преподнесла неприятный сюрприз. Генерал – ну, прямо святая простота! – поинтересовался, ненавязчиво так, обладал ли Иван информацией о готовящейся операции по задержанию Носаря. Что мог ответить Иван? Конечно, знал. В детали посвящён не был, но в общих чертах о том, что Носарь на хорошем крючке, знал.
В основном Иван терпимо относился ко всякого рода полицейским штучкам, но были моменты, за которые он ненавидел фискальный формат. Это был тот случай. Ибо знал – это одно, а кто помог узнать – это другое. Иван хорошо помнил совет старого полицейского из кино: «Если не знаешь, как поступить, поступай по уставу». Столь строгому документу Иван не подчинялся, но рабочая специфика налагала недетские обязанности. Он назвал Степана и ещё пару человек, с которыми перебросился несколькими словами о злосчастном Носаре.
О пересечениях Стаса он, конечно, помнил, но говорить об этом не было смысла. Да, Стас упоминал о периодических исчезновениях Носаря. Да, скорее всего, эти тайные пассы были связаны с банковской ячейкой. Иван ещё раз мысленно подчеркнул: это был неофициальный разговор, в ходе которого было высказано ничем не подтверждённое предположение, не более. Попутно промелькнула и затерялась в общем потоке суетливая мысль: мог ведь Стас с кем-то ещё делиться своими достижениями и планами…
Генерал не мог не понимать, что такие или близкие к ним разговоры не могли не состояться. К чему тогда эти несерьёзные вопросы? Иван даже прогнал в своей памяти мимолётные обмены мнениями, сравнил их. Информация, полученная из трёх разных источников, ничем не разнилась. Единственное отличие – Степан говорил больше, что, впрочем, вполне объяснимо, ибо именно с ним у Ивана сложились приятельские отношения. Иван задал себе вопрос: не подставляет ли он своими откровениями уважаемого опера? Вывод: нет и ещё раз нет – обычное служебное общение. Возникал другой вопрос: к чему вся эта возня?
На последний вопрос Иван и пытался найти ответ после рюмки крепкого апельсинного ликёра. Сладкий добротный напиток быстро разбежался по крови и также быстро добрался до пребывающего в весьма разбалансированном состоянии мозга. Полегчало, но вектор поиска не просматривался. Иван понимал, чувствовал, что он стал предметом повышенного внимания. И это внимание не могло быть вызвано только лишь случайной встречей с курьером, скорее всего, уже неживым.
Проверка? Бессмысленно, так как он не намеревался связывать свою судьбу с силовыми структурами. Внутренняя интрига? То же самое – он ни для кого не был конкурентным. Составная часть игры? Это уже теплее. Только игра какая-то хромая, неуклюжая. Это ему так кажется. А может, это и есть высший пилотаж?
После такого пилотажа навернуться можно прилично, подумал Иван. И скорее почувствовал, чем увидел боковым зрением, вырванную из контекста общей кафешно-кофейной идиллии картинку. Молодая особа привлекательной наружности, сидящая за соседним столиком справа и чуть сзади, вела себя явно неадекватно. Всё люди как люди, а она выглядела как человек, неожиданно оказавшийся на вокзальном перроне и спешащий уехать в любом направлении без билета.
Незнакомка несколько раз лихорадочно шарила в довольно объёмной сумке, два раза проверила карманы джинсов. Иван повернулся и, пренебрегая нормами приличия, прямо посмотрел на девушку. Они столкнулись взглядами. В её глазах он увидел зарождающиеся слёзы и прочёл растерянность. На мгновение у него мелькнула мысль, что эти глаза он где-то видел. Калейдоскоп памяти бешено закрутился, но нужный файл не нашёл – показалось.