Справедливости ради надо отметить, что Лозко признает фактор эволюции и различает внутри украинского язычества религиозные верования, во-первых, тех разнообразных племен, которые обитали на территории Украины в глубокой первобытности, во-вторых, восточнославянских племен Киевской Руси дохристианской эпохи, в-третьих, традиционные народные верования и обряды и, наконец, современное неоязычество. Этим она как бы рисует непрерывную линию развития, что позволяет ей назвать современных украинских неоязычников прямыми правопреемниками тех, которые были разгромлены в 988 г., и требовать официальной реабилитации (Лозко 1998а: 4). Мало того, отождествляя этнос с нацией, а язычество с национализмом, Лозко пытается монополизировать и идею украинского национализма (Лозко 1998 в. См. также: Лозко 1994: 38–39).
Рассказывая читателю о мире языческих божеств, обрядов и ритуалов, Лозко всемерно пользуется данными из поддельной «Влесовой книги» (Лозко 1994: 40, 76; 1997а; 1997б; 1998 в. См. также: Богород 1997). Последняя служит украинским родноверам подлинным символом веры – при Общине украинских язычников «Православие» в 1996 г. был создан Музей Велесовой книги372. В одном из своих выпусков журнал «Сварог» опубликовал статью украинского эмигранта, посвященную подробному изложению истории «Влесовой книги» и ее изучения в эмигрантской среде. Отдавая должное самоотверженным попыткам эмигрантов-дилетантов спасти тексты «Влесовой книги» и сделать их полноценным историческим источником по «предыстории Руси-Украины», автор перекладывает вину за неудачу этих попыток на «московских шовинистов» и подпевающих им украинских ученых, якобы не желающих признавать очевидное. В то же время он ставит под сомнение историческую ценность такого важнейшего документа, как «Повесть временных лет», и фактически призывает сделать патриотизм критерием «научной истины» (Орiон 1997).
Лозко не скрывает от читателя источники своих идей, которые восходят напрямую к идеологии германских националистов и антисемитов второй половины XIX – первой половины XX в., также призывавших к отказу от чужеродного христианства в пользу древней народной языческой веры. Мало того, она отчетливо сознает, что этими идеями питался и германский нацизм (Етнiчна вiра 1996). Подобно последнему, журнал «Сварог» обличает христианство в двуличии и аморальности – в призывах к разладу в семье, к отречению от родственников и друзей, к убийству инакомыслящих и даже к «людоедству». Кроме того, в полном соответствии с советской атеистической традицией христианство фактически объявляется «опиумом для народа» и идеологией порабощения. Оно представляется и важнейшей предпосылкой «кровавого и людоедского коммунистического режима» – «без христианства не было бы коммунизма» (Свiтояр 1997а; 1997б). Сама Г. Лозко объясняет читателю причину одного из поражений князя Святослава тем, что многие его дружинники были варягами-христианами и поэтому русские боги отвернулись от войска. В этом она полностью следует мнению волхва, чьи слова приводил в свое время В. Н. Татищев (Лозко 1994: 58).
Впрочем, Лозко придерживается мягкой версии антихристианства. Она всячески подчеркивает тот факт, что на Украине христианство впитало в себя массу языческих традиций, которые его облагородили. По сути, истинного христианства здесь никогда и не было, а процветало двоеверие. Этому, по словам Лозко, способствовало то, что накануне принятия христианства Русь уже имела богатые культурные традиции и свою «древнюю интеллигенцию» – волхвов. Христианские священники лишь разрушали созданное не ими и не принесли ничего позитивного. Поэтому они не смогли устоять перед тысячелетними традициями древней местной культуры и рано или поздно поддались ее очарованию. Так украинское православие обрело свой самобытный характер (Лозко 1994: 75–81).
Некоторые украинские авторы придерживаются иной точки зрения и всеми силами доказывают арийскую сущность Христа. Так, для С. Плачинды он представлялся украинцем из этрусского племени, осевшего в Палестине (Плачинда 1998: 100), а Ю. Каныгин объявляет родиной христианства Украину (Канигiн 1998: 96). Определенную популярность на Украине имеет и идея о том, что Иисус Христос происходил из уроженцев Галиции, когда-то переселившихся в Галилею (Ткач 1992; Федоренко 1994: 45; Каганець 2000: 96). В свою очередь авторы текста на сайте «Родной православной веры» доказывают, что родноверы терпимо относятся как к христианству, так и к любой другой религии, не проявляя никакой агрессии (Рідна Віра 2000). Между тем реальная картина оказывается не столь радужной.
Антихристианская риторика украинских неоязычников не лишена антисемитских мотивов. Подобно русским неоязычникам, украинские настаивают на том, что Ветхий Завет «чужероден и враждебен украинской национальной идее» (Франко 1997: 2). В этом контексте украинское неоязычество смыкается с местным национал-экстремизмом с его параноидальной идеей мирового еврейского заговора, важнейшим элементом которого изображается якобы выдуманное евреями христианство (Ивакив 1996; Чемерис 1997). Эту идею, в частности, разделял С. Плачинда (Плачинда 1997). А популярная в Киеве газета «Вечерний Киев» тиражировала неоязыческую идею о том, что, навязав иудеохристианство Киеву, князь Владимир тем самым предательски обратил украинский народ в рабство (Молявко 1997)373.
Исходя из такого рода представлений, украинские неоязычники обнаруживают в Ветхом Завете программу «истребления всех неиудейских народов» (Свiтояр 1997а: 23) и подозревают, что в нем содержались сценарии будущих катастроф на Украине, включая чернобыльскую аварию 1986 г., а также голод начала 1920-х, начала 1930-х и конца 1940-х гг. В доказательство приводится деятельность Иосифа в Древнем Египте, население которого он якобы намеренно морил голодом (Морозовський 1997: 31). Неоязычники настаивают на том, что «человеконенавистнические» установки Торы без изменений вошли в Конституцию Государства Израиль и в Новый Завет. Тем самым, все преступления коммунистического и нацистского режимов соответственно в СССР и Германии прямо возводятся к «диктатуре иудейского христианства» (Свiтояр 1997а: 23, 26–27). Все эти аргументы до боли напоминают антисемитскую нацистскую пропаганду, и не случайно А. Ивахив считает уместным использовать для них термины «неофашизм» и «белый расиализм», а также усматривает их истоки в концепциях «интегрального националиста» Д. Донцова 1910 – 1920-х гг. и антихристианских и антилиберальных идеях современных французских Новых правых. Кроме того, он сближает их с современным праворадикальным антиглобализмом в духе американского ультраконсерватора П. Бьюкенена (Ivakhiv 2005a; 2005b: 213, 216–217).
В середине 1990-х гг. неоязычники горячо возражали против использования образа архангела Михаила на гербе столицы Украины. Они также нетерпимо относятся к его скульптуре, возведенной на Майдане Незалежности в Киеве374. Ведь, на их взгляд, этот образ является «иудейским» – он призван помогать именно евреям, а для украинцев он лишь символизирует то зло, которое евреи якобы принесли человечеству (Лозко, Богород 1996; Морозовський 1996). В ходу у неоязычников и миф об исконно славянских Палестине и Иерусалиме, откуда предки славян были будто бы грубо вытеснены евреями (Бiлецький 1996). В частности, львовская газета «За вiльну Украiну» в год празднования 3000-летия Иерусалима опубликовала статью, где снова говорилось о том, что едва ли не с 7-го тыс. до н. э. в Палестине проживали не семиты, а арийцы и что Иерусалим («Руса-лель», или «Раса-салем») был якобы основан «гетидами (гиксосами)», «выходцами с Украины», пришедшими туда задолго до евреев. Евреи же, жестоко завоевавшие Палестину, будто бы устроили там настоящий геноцид и противоправно захватили древнее арийское наследие (Чемерис 1996)375.
Выступая в 2001 г. на съезде праворадикальной Державной партии Украины, Г. Лозко призывала «запретить иудаизм и сионизм как идеологии, что пропагандируют национальное превосходство евреев и их ненависть к иным “неполноценным” нациям» (Сварог, 2001, № 13–14). Одновременно журнал «Сварог» призывал к отказу от григорианского календаря и восстановлению исконного языческого и заявлял о том, что, «пока украинцы будут находиться в плену иудейско-христианского календаря и религии, у еврейских раввинов будет основание заявлять о том, что “все народы будут служить только Иегове”» (Богород 1997: 39). Журнал пытался уверить читателя в том, что украинский народ никогда не нуждался в «Боге-еврее» (Сварог, 1998, № 8: 14). Все указанные мотивы звучат и в неоязыческой поэзии, которую время от времени публикует журнал «Сварог» (Мотронюк 1996; Морозовський 1997).
Сама Лозко подхватывает кровавый навет и доказывает, что будто бы древние евреи приносили своих детей-первенцев в жертву «богу Саваофу». Этому она противопоставляет известную версию «Влесовой книги» о том, что славяне-язычники будто бы не знали человеческих жертвоприношений376. Соответственно, она отвергает свидетельство русского летописца о том, что такие жертвоприношения все же имели место (Лозко 1994: 46–47). Зато, чтобы лишний раз уличить евреев в коварстве и кровожадности, ее журнал в качестве несомненного факта преподносит читателю популярную среди евреев легенду из книги Эстер о том, как их предки, находясь в Персидской империи, расправились со своими недругами. Журнал подчеркивает, что эта резня до сих пор отмечается евреями на их веселом празднике Пурим, якобы ставшем прототипом Международного женского дня (Свiтояр 1998: 34–35)377.
В наиболее радикальных неоязыческих выступлениях антисемитизм сочетается с откровенным расизмом. Один из украинских неоязычников, сотрудничающий с петербургскими венедами, «ужасается» теми «непотребными деяниями», которые были якобы свойственны евреям еще в римскую эпоху, причем равным образом как «юдам-христианам», так и «юдам-фарисеям». Он в особенности делает акцент на том, как эти «злодеяния» изумили «цивилизацию белых людей». В частности, реабилитируя императора Нерона, он утверждает, что террористический поджог Рима в 64 г. был делом рук «юд-христиан». Христианство же, по его мнению, было выдумано евреями, чтобы внедриться в здоровое тело чужой нации и выпить из нее кровь. Христианство парализует способность к сопротивлению инородцам, парализует «расовый нерв», и в этом – его опасность и вредность. Автор не видит ничего зазорного в том, чтобы считать евреев «низшей расой». Он заканчивает свои глубокомысленные рассуждения тем, что отождествляет Бога (будь то Яхве или Иисус Христос) с Сатаной, отвергает его и призывает искать истину в природе, как и подобает добропорядочному земледельцу-венеду (Росин 1998).