патива — «чести», определявшей положение нахарара в обществе в самом широком смысле слова.
Н. Г. Адонц, который наиболее глубоко исследовал эту систему, полагал, что решающим признаком при установлении места гаха в списке было число конных воинов, состоявших под началом того или иного удельного князя. Соответствующие цифры содержатся в близкой гахнамаку воинской грамоте — зôранамаке. Действительно, первое место в гахнамаке занимает князь Сюника, у которого имелось 19 тыс. 400 воинов. Но следующий по количеству военный контингент выставляет князь Ынцайеци — 4 тыс. всадников, а его место в гахнамаке — 46-е. Князь Гардмана выставляет тысячу всадников и занимает 24-е место, а на 23-м месте — князь Вардзавуни, имеющий всего 200 воинов. Конечно, и гахнамак и в особенности зоранамак дошли до нас в измененном виде, так что отдельные примеры можно оспорить, в целом же нетрудно заметить, что наиболее именитые роды действительно имеют наибольшее количество воинов. Обращает внимание и то, что в воинской грамоте 17 нахараров выставляют по тысяче человек, 20 — по 300, 16 — по 100 и т. д. Таким образом, в зоранамаке обозначено несколько разрядов нахараров, определяемых по количеству воинов. Гахнамак же строился по другому признаку, он не имел разрядов, включавших несколько лиц, так как собственный гах присваивался каждому нахарару в отдельности и значимость его определялась порядковым номером, начиная от первого, высшего. Следует думать, что место на иерархической лестнице определялось не только количественным составом дружины.
Бывало и так, что место, занимаемое нахараром в этой системе внутрисословных взаимоотношений, время от времени становилось предметом спора. Известны случаи, когда происходили разного рода смещения, но принцип, по которому был основан гахнамак, предполагал стабильность[21].
Местнический принцип сохранился и в марзпанский период. Во введении к гахнамаку говорится, что католикос Сахак утвердил эту грамоту у персидского царя царей Врама, т. е. Бахрама V Гура (420–438)[22]. Когда вызванные в Ктесифон нахарары отреклись было от христианства, Ездигерд II, говорит Елишэ, «рассыпал и бросал перед ними земные награды и вновь обновил всем им пативы и гахи…»[23]. Тот же автор рассказывает, как Ездигерд, совращая армянских нахараров, одних одаривал золотом и серебром, других прельщал деревнями и имениями, а некоторых — пативами и княжениями великими[24]. Местнический принцип оставался в силе в течение всего персидского владычества и придавал нахарарской системе известную стабильность. В условиях марзпанской Армении он сохранял древние, идущие еще от царского периода традиции.
В аршакидский период нахарары обязаны были нести перед царем разнообразную службу (горцакалутюн) широкого спектра — от верховного военачальника до сокольничего и виночерпия. Служба переходила из поколения в поколение и, как правило, закреплялась за фамилией. Существовала собственная ценностная шкала, судить о которой не всегда возможно.
С упразднением царской власти, соответственно и двора, многие должности исчезли. Но наиболее важные сохранились и свидетельствовали о том, что старая «табель о рангах» далеко не во всех случаях утратила силу.
Некоторое время местные нахарары занимали должность хазарапета. Круг обязанностей хазарапета не совсем ясен.
В Армении, по-видимому, он ведал податями и строительными работами, в то время как в Иране (где этот институт возник еще при Ахеменидах) податное ведомство было выделено[25]. Безусловно, должность хазарапета принадлежала к числу важнейших. Накануне восстания 450–451 гг. в Армению прибыл один из чиновников Ездигерда II — Деншапух. Он произвел перепись населения, увеличил подати, распространил налоговое обложение также и на духовенство. Действия Деншапуха усилили раздоры между нахарарами. Его самой грозной мерой современник событий Елишэ считает следующую: «Того, кто был хазарапетом страны, почитался христианами-мирянами за отца и наставника — против него возбудил обвинение и, отстранив от этой должности, вместо него привел в страну перса, а еще другого, могпета, (произвел) в судьи страны, чтобы они смутили славу церкви»[26]. Жертвой этой меры стал Вахан Аматуни, в прошлом он принадлежал к ближайшему окружению Маштоца: Маштоц был предан земле во владениях Аматуни. Личность хазарапета пользовалась популярностью, и это само по себе должно было усугубить реакцию на его смещение. Таким образом, хазарапетство было отнято у армян лишь в середине V в., и прямо или косвенно этот акт способствовал брожению, охватившему страну, что, в свою очередь, привело к восстанию.
Персы, однако, не посягали на должность верховного военачальника армян, спарапета. Как и прежде, эта служба была в руках знатной фамилии Мамиконеан[27]. Согласно К. Л.Туманову, после Аршакидов и до прихода к власти арабов спарапетами были следующие лица.
1.1. Хамазасп Мамиконеан, женат на Сахаканойш, дочери католикоса Сахака. Его пребывание на посту спарапета датируется К. Л. Тумановым 387–432 гг. Но Хамазасп умер вскоре после смерти царя Хосрова III Аршакуни, т. е. после 415 г., так что датировка правления, предложенная К. Л. Тумановым, не оправдывается[28].
1.2. Вардан Мамиконеан, сын Хамазаспа. Вызванный в Ктесифон в числе 10 нахараров, был вынужден отречься от христианства. Возглавил восстание 450–451 гг.; погиб в сражении. К. Л.Туманов определяет время его спарапетства 432–451 гг., т. е. полагает, что он был непосредственным преемником своего отца (см. 1.1).
1.3. Преемником Вардана Мамиконеана К. Л. Туманов считает его сына Магнуса I (Мангноса), который был спарапетом в 452–471 гг. Это неточно. В наиболее раннем из известных источников, к которому восходят все остальные, говорится, что после смерти Вардана страна 10 лет была лишена власти. Автор имеет в виду, конечно, местную, автономную, власть. Когда при царе Перозе (457/459—484 гг.) участники восстания 450–451 гг., попавшие в плен, были освобождены и вернулись на родину, спарапетом Армении в течение 20 лет был Мангнос, сын Вардана, утверждает автор начала XI в. Асолик[29]. Согласно этим данным, Мангнос должен был занимать должность спарапета в 462–482 гг. Но и эта хронология не может претендовать на точность. Ведь возглавивший восстание 482–484 гг. Вахан Мамиконеан (см. 1.4.) стал спарапетом не в 482 г, а раньше, стало быть, и Мангнос раньше оставил эту должность. В некоторых источниках Мангнос определяется не как сын, а как брат Вардана и отец Вахана Мамиконеана, что неверно.
1.4. Вахан Мамиконеан[30], племянник Вардана Мамиконеана по брату Хмайеаку. Возглавил восстание 482–484 гг. По мнению К. Л. Туманова, был спарапетом в 451–505 гг. Дата начала спарапетства неприемлема, хотя бы потому, что Мангнос был предшественником Вахана на этом посту.
1.5. Самэл, сын Ардтавазда, был спарапетом около 555 г. Назван в «Книге посланий». Судя по собственному имени и имени отца, принадлежал к Мамиконеанам[31].
1.6. Мануэл Мамиконеан, по К. Л. Туманову, был спарапетом около 555–572 гг. Умерщвлен персидским марзпаном Сурэном[32].
1.7. В этой же должности К. Л. Туманов отмечает Вардана, брата Мануэле (1.6). Вардан перебрался в Византию в 572 г.[33].
1.8. Мушел Мамиконеан, как считает К. Л. Туманов, был спарапетом в 654 г.[34] В названы два Мушела.
Итак, если исключить из этого списка Хамазаспа Мамиконеана (1.1.)» умершего при Аршакидах, то и в этом случае мы можем достаточно обоснованно утверждать, что в марзпанской Армении должность спарапета продолжала оставаться прерогативой местных князей Мамиконеанов. В системе армянского самоуправления это сыграло очень важную роль. Хорошо осведомленный современник пишет, что, когда Арташэса II Аршакуни отрешили от царства, власть «перешла в руки нахараров Армении, ибо, хотя подати поступали в (казну) персидского двора, конница армянская была ведома в бою всецело нахарарами»[35]. Елишэ повествует о времени, когда армянское войско находилось в тяжелых условиях — в 440 г. начались гонения на христиан, это отразилось и на положении конницы. Она была направлена в «страну кушанов», хотя до этого от походов на Восток была избавлена. Конные контингенты из Армении, Грузии, Албании оказались на Востоке, их содержание было урезано. Обычно же армянские воины были окружены почетом, что само по себе говорит о роли, которую играли армянские отряды в армии персидского «царя царей». Тот же Елишэ рассказывает: «А в прежнее время был обычай: когда прибывала ко двору армянская конница под командованием какого-либо знатного военачальника, (царь) высылал навстречу мужа и спрашивал о благополучии и мире в стране Армянской, и делал это же дважды и трижды и сам делал смотр отряду, и, прежде чем наступало ратное дело, почитал даже само их прибытие достойным великой благодарности. И перед своими сопрестольниками и всеми вельможами воздавал хвалу всем (прибывшим), напоминал о заслугах их предков и рассказывал о доблести каждого из мужей»[36]. Не случайно и то, что по крайней мере в трех случаях именно спарапеты возглавляли движения против Ирана (мы имеем в виду события 450–451, 482–484 и 571–572 гг., № 1.2, 1.4 и 1.6 списка спарапетов).