лито такой невероятной тяжестью, что казалось, он слышит, как трещат его кости. Ему чудилось, что он навечно прикован к этому месту. И от отвращения, слабости и жалости к самому себе его начало тошнить и захотелось только одного — не быть. Он поднял руку к лицу и увидел свою синюю кожу с дорожками от уколов.
— Зачем я?! Не хочу больше! Не хочу! — закричал Данила и потерял сознание.
Шелковые простыни приятно холодили обнаженное, разморенное со сна тело. Данила сладко потянулся и открыл глаза. В спальне царил приятный полумрак. Кондиционированный воздух вливался в легкие чистой прохладой. Данила потянулся еще раз и сел на постели, опустив ноги на пол. Под босыми ступнями он с удовольствием ощутил мягкий ворс пушистого ковра. На низком стеклянном столике возле кровати стояло китайское фарфоровое блюдо, доверху заполненное разнообразными фруктами. Данила лениво взял грушу и впился в мякоть зубами. Раздался звонок сотового. Данила, поговорив пару минут, бросил телефон на кровать и подошел к окну. Раздвинув шторы, он привычно глянул вниз на свою новую дорогую машину.
«Пора ехать, — подумал, внутренне сосредоточившись. — Дел, как всегда, много. И все они прибыльные».
Данила самодовольно усмехнулся и отправился в душ. Позавтракав и тщательно одевшись, он вышел в коридор и остановился у большого, во всю стену, зеркала, глядя на свое отражение и приглаживая волосы рукой. Потом на мгновение замер, приблизив лицо. На него смотрел молодой симпатичный ухоженный мужчина. Но губы были сжаты, глаза холодны, выражение лица жесткое и самоуверенное.
«Пора», — подумал Данила и взял ключи от машины.
Но странная тоска вошла в душу. Он присел на кушетку и сжал пальцами виски.
«Все одно и то же изо дня в день! Скука какая. Скука… Чем больше у меня денег, тем меньше у меня свободного времени и тем больше мои расходы. Замкнутый круг. А дальше что? Все мои так называемые друзья и якобы любимые женщины, все мои родственники хотят лишь одного — моих денег. А мои партнеры? Утопить и завладеть опять же моими деньгами. Дерьмо все это. Весь мир вертится только вокруг денег, будь они прокляты! Я с утра до ночи и с ночи до утра занимаюсь одним — зарабатываю деньги. А не пошли бы они к е… матери!»
Данила вдруг расхохотался, чувствуя явное облегчение.
ОН играл с удовольствием. Раскрыл левую ладонь, и на ней возник большой прозрачный шар. Приблизив лицо, ОН стал рассматривать движение энергетических потоков внутри шара. Потом легко дунул, и шар мгновенно опустел.
ОН улыбнулся и раскрыл другую ладонь. В центре ее появилась стройная рыжеволосая девушка. Она положила палец в рот и начала кокетливо улыбаться. ОН сблизил ладони, и девушка проникла в пустующий шар. Но скоро покинула его и исчезла в пространстве. ОН рассмеялся.
Внутренность шара стала чернеть. ОН строго глянул на появившегося старика, потом кивнул ему. Старик приблизил лицо и заглянул внутрь шара. Затем медленно отодвинулся и исчез.
ОН взял шар в обе ладони и посмотрел сверху в глубину вакуума. Увидел белое облачко, зеленые кроны сосен, бегущие вниз коричневые стволы и на самом дне фигуру лежащего юноши, который смотрел прямо на него, ОН на миг замер, встретившись с его пристальным взглядом.
Потом нахмурился и перекатил шар на левую ладонь, сжав в кулак правую и ощутив теплой кожей холодную округлость шприца. Шар окрасился в красные тона, и черные тени обвили его со всех сторон. ОН почувствовал боль и, задержав это ощущение на миг, отпустил шар. Шар полетел вниз, но ОН тут же поймал его в ладони.
Боль пропала, и появилось желание поиграть в скучные земные игры. Но это быстро надоело. ОН решил, что пришла пора для настоящей игры.
Шар разросся до огромных размеров, а ОН одновременно с этим разрастанием становился все меньше. Затем скользнул внутрь и очутился в маленькой, просто обставленной комнате. ОН приблизился к Даниле, который сидел за письменным столом лицом к окну. Перед ним лежал лист бумаги, исписанный наполовину. Данила грыз кончик ручки и невидяще смотрел прямо перед собой. Потом он скомкал лист и бросил его на пол. Какое-то время Данила тихо плакал, положив голову на скрещенные руки. Его душа, переполненная тоской, постепенно освобождалась, и боль начала утихать.
Дождавшись этого, ОН слился с этой душой.
Данила выпрямился, его глаза засияли. Как будто услышав что-то важное, он схватил ручку и чистый лист и начал писать:
«Моя душа пуста. Это какой-то безграничный вакуум, в котором можно пропасть. Пропасть и… упасть… в пропасть…»
ЕГО БЕСЕДЫ
— Ты! Ты жесток! — зло пробормотал Алексей и посмотрел укоризненно в дальний угол комнаты.
Белая фигура, стоящая там, казалась голубой из-за густого синего света зимних сумерек.
— Жесток беспредельно и совершенно неоправданно, — упрямо повторил Алексей и почесал волосатую грудь в распахнутом вороте пижамы.
— Это не так, — послышалось из угла.
И фигура, приблизившись, опустилась напротив, на соседнюю кровать.
— Нет! Именно так! — взвизгнул Алексей и начал истерично хохотать. Немного успокоившись, пробормотал: — В свои тридцать три года я кое-что понимаю в этом мире. Сознайся, тебе нравится твоя же собственная жестокость. Так? Да ты просто упиваешься ею! Садист! Ведь я люблю ее! И ты знаешь, как! И она меня тоже. И вот, по твоей милости, все это враз, непонятно и ненормально закончилось. Почему? Ты можешь мне внятно объяснить? Ведь я — люблю! Понимаешь ты это? Люблю!
Алексей почти кричал. Фигура не шелохнулась. После небольшой паузы раздался мягкий голос:
— Я знаю. И ясно вижу. Но пойми ты, вижу одинаково как в твоем сердце, так и в ее. То, что я увидел в ее сердце, и дало мне право развести вас навсегда.
— Навсегда?! — взвизгнул Алексей. — Ты сказал: навсегда? Да кто тебе дал такое право? Я должен сам! Понимаешь, сам! И никто не имеет права вмешиваться! Даже ты, Господи.
— Ты слышал много раз, что браки заключаются на небесах.
— И что? — с легкой угрозой в голосе поинтересовался Алексей.
— Она, якобы твоя любимая — твой обман. Ты заслуживаешь лучшего. Зачем тебе ложь и предательство? Когда я в этом окончательно убедился, я развел вас.
— Но это ты убедился! Ты! Понимаешь? А я за что должен так страдать? Ведь это моя девушка!
— Ты уверен? А может, чужая?
Фигура приподнялась с кровати.
— Куда? — вскрикнул Алексей. — Мы еще не договорили.
— Чего тебе еще? — раздался тихий голос.
И фигура вновь опустилась на место.
— Правду!
— С ней тебе было бы трудно писать свою музыку.
— Ах, вот, значит, как! — закричал Алексей, соскакивая с кровати и угрожающе нависая над сидящей неподвижно фигурой. — И что? Не хочу жить без нее! Не могу писать без любви!
— С ней ты бы в скором времени умер как художник, как творец.
— Ты-то откуда знаешь? — начал он. — Ах, да…
Алексей замолчал, обхватив пальцами бритую голову. Слезы заструились по щекам. Горькие складки исказили красивый рисунок губ.
— Это пройдет, — мягко проговорил голос. — Надо переждать, и твоя психика восстановится. Ты вновь будешь слышать меня и сможешь записывать.
— Зачем мне это без любви? — Он упал на кровать. — Я писал для нее, а вовсе не для тебя, как ты думаешь.
— Хорошо. Ответь мне тогда: что такое гармония?
— О! Я знаю это, — радостно проговорил Алексей и сел прямо, глядя на фигуру. — Это — моя единственная радость. Я слышу ее во всем: в смехе моей любимой, в шорохе ее платья, в шелесте листьев под летним дождем, в звоне тонкой струйки воды из-под крана, в трелях птиц ранним утром… Долго перечислять. Тебе-то это зачем? Ты же сотворил все это и знаешь лучше меня, что такое гармония.
— Да, я — творец. Но ведь и ты стоишь на этом же уровне. Я вложил в твою душу способность слышать и понимать. И ты тоже можешь творить. А это высшее счастье, доступное человеку. Но из-за этой женщины ты можешь предать гармонию, выбирая смерть. Хочешь, покажу?
И Алексей мгновенно увидел любимую, которая стояла нагишом, на четвереньках, а сзади к ней прилип их общий друг. Они оба визжали от животного наслаждения.
— Не-е-е-т! — дико закричал Алексей, тут же закрывая рукой глаза.
— Смотри прямо в сердцевину правды и освободи, наконец, свое сердце от лжи. Зачем так рано выбирать смерть? Смотри!
Фигура встала. Рядом с ней мгновенно возникла другая вполне классического вида: длинный саван с капюшоном, пустые глазницы черепа и блестящая коса, ручку которой придерживали белые кости кистей. Алексей в оцепенении глядел на видение.
— Смотри!
Фигура легко, словно куклу, развернула Смерть спиной к нему. И он увидел цветущую девушку с ясной улыбкой на розовых губах и венком полевых цветов на растрепанных густых волосах.
— И что? — хмуро спросил Алексей, опустив руки на колени и ссутулившись.
— Жизнь и смерть — две половинки одного целого. Зачем же разворачивать смерть к себе лицом, если еще не до конца насладился жизнью?
— Действительно, зачем? — глухо спросил Алексей и невидяще уставился в пол. — Что меня ждет? — после продолжительного молчания поинтересовался он.
— Желание заглянуть в будущее — извечная ловушка, которой следует избегать.
— А все-таки? — упрямо спросил он и пытливо глянул на фигуру напротив.
— А если я скажу, что ты сам создаешь свое будущее именно в эту минуту? А я потом только корректирую.
— Но ведь ты — всемогущ и всезнающ, и все в твоих руках, — ответил он с вызовом. — Ведь ты всегда карал и миловал по своей воле.
— Устарелое представление.
— Да? — спросил Алексей и саркастически усмехнулся, подтягивая на коленях полосатые пижамные брюки. — А кто беспрерывно мучает меня? Знаю я все твои фишки! Сытый и безмятежный ничего не создаст, — с издевкой проговорил он. — Разве это не твои установки? Я родился, и ты дал мне дар, даже не спросив, нужен ли он мне. И чтобы выжать из меня по максимуму, ты давишь меня всю жизнь. Мне тридцать три года, твой пресловутый возраст, а сколько я уже всего перетерпел?! И голод, и нужду, и горе, и бесконечную боль, и предательство. Я уже не говорю о тех страстях, которые ра