— С полдюжины рукастых и головастых парней, в которых буду уверен, я точно найду, — заверил меня Степан, после обеда. — Но я так понимаю, нам пока больше и не надо.
— Посмотрим, как дело пойдёт, — заметил я. — Но думай на перспективу. А что у тебя с фонариком? Разобрался?
— В столице плохо получалось. Ну да Вы и сами видели, — дождался моего кивка Степан, снял с шеи шнурок с кольцом и, держа его двумя пальцами, зажёг тонкий луч света. — Как Вы и показывали, Ваше Сиятельство. Научился, когда из столицы с ребятами в село возвращался.
Немного поиграв с белым светом, парень продемонстрировал мне все цвета радуги и внезапно заставил перл моргать, как стробоскоп. Что интересно, я прекрасно видел, что Степан вполне сознательно регулирует частоту и продолжительность вспышки.
— Молодец, — похвалил я парня, не скрывая своей радости. — Довольно таки быстро фонарик освоил. Давай усложним задачу и сделаем тебе уже настоящий инструмент. И нет, дерево ты пока гнуть не сможешь, но вот такие вещи вытворять запросто.
С этими словами, я подхватил воздушным потоком лежащее около печки полено, и там же начал его аккуратно распускать в щепу, параллельно создав воздушное лезвие.
— Как тебе замена ножика, пилы и стамески? — ухмыльнулся я, заметив изумлённое лицо Степана. — Одновременно держать деталь и обрабатывать её ты, конечно, сразу не сможешь, но со временем научишься и этому. Представляешь, что можно будет творить, имея в руках острейший нож с лезвием толщиной в человеческий волос? А какой аккуратный пропил можно делать, когда в руках пила, полотно которой тонкое и послушное, как у лобзика?
— А с фонариком придётся расстаться? — задумался пацан.
— Нет, Степан Ильич, — помотал я головой. — Пока ты со мной ничего из того, что я формирую, мне возвращать не нужно. Тебе ведь требуется своё рабочее место освещать, вот и считай, что я тебе осветительный прибор для работы выдал. Ну, так как? Делаем тебе следующий перл?
— Только пообещайте, Ваше Сиятельство, что хотя бы немного научите меня с ним обращаться, — смутился Степан. — Боюсь, такой острый инструмент, который Вы показали, может не только дерево резать. С таким нужно учиться обращаться. Ребёнку ведь никто сразу в руки топор не даёт.
Что ж, вполне разумная просьба. Мне тоже довелось воздушным перлом не только дрова колоть и лодкой управлять. Бывали и кровавые дела. К счастью для меня, они прошли благополучно.
— Давай сделаем по-другому, — предложил я Степану. — Я покажу всё, на что будет способен твой перл, а твоим обучением займутся Максим с Николаем. Сегодня же отдам распоряжение, чтобы ребята показали тебе, как лучше и безопасней пользоваться артефактом.
Не расточительство ли с моей стороны формировать перл для сельского паренька, пусть и с золотыми руками? Ни в коей мере. Тот же Степан с артефактами в руках — это моя инвестиция. Даже если найдётся дюжина таких смышлёных парней, как Стёпка, Коля и Максим, я, не задумываясь, сделаю им все необходимые перлы.
Хочу я того или нет, а продвижение магии в массы — это мой конёк и способ преодолевать катастрофическую нехватку станков и прочего инструмента, с которыми в этом мире наблюдаются серьёзные трудности.
Необычный взгляд: Наполеон на русской службе, Павел — финский король: «Благословенный» — https://author.today/reader/338924/3146483
Глава 18
Долго я думал над тем, кого бы привлечь к «добыче» полиэтилена и по подсказке Селивёрстова остановил свой выбор на деревеньке Симуница, что находится в ста шагах от озер Велье и Чёрное.
Расчёт мой был прост. В деревне шесть дворов с таким же количеством многодетных семей. Если считать в метрической системе, то артефакт в час выдаёт один килограмм полиэтиленового гранулята, что по объёму примерно равно одному литру. Каждая семья за день в состоянии собрать двенадцатилитровое ведро полиэтилена, за которое я готов платить по пятьдесят копеек. В месяц выходит триста шестьдесят килограмм и пятнадцать рублей ассигнациями. От семьи требуется только, чтобы один из её членов с артефактами находился в метре от трубы, из которой сыпется пластик. Напомню, что вольнонаёмная ткачиха в Москве получает за месяц упорного труда всего десять рублей, а здесь даже работать не нужно, только и знай, что сиди на озере или болоте у трубы, торчащей из лунки, да следи, чтобы ведро не переполнилось.
Согласен, зимой холодно, но и я не сатрап, а потому каждой семье полагается греющий одежду артефакт. К тому же Макс с Колей готовы любому на выбранном месте из снега соорудить древнее эскимосское жилище под названием иглу. Не хотите пацанам заплатить за труды пятнадцать копеек? Ну, так сами себе шалаши устраивайте. Трудно сидеть десять часов на одном месте? А кто в большой семье мешает сменить брата или сестру на посту?
Основной бонус для деревни Симуница, так это полное освобождение от оброка и барщины, бесплатная вольная для одного из членов каждой семьи и возможность с пятидесятипроцентной скидкой через пять лет выкупиться всей семьёй с сохранением за собой земли.
Примерно такие же условия я предложил и будущим изготовителям полиэтиленовой продукции в деревеньке Слезарёво, в которой проживали со своими многочисленными семействами два брата с фамилией, созвучной названию своего населённого пункта. Хоть и не укладывается у меня в голове то, что два двора у озера именуются деревней, но не мной придумано, не мне и отменять. Единственное отличие от Симуницы было только в оплате за готовую продукцию, которую я готов был принимать на вес по копейке за килограмм пластика. Опять же от работников ничего особенного не требовалось, как загрузить гранулят в бункер и сматывать на барабан выходящую из экструдера плёнку, а затем перемотать её на черенок.
Когда дело дошло до того, где будет находиться цех по производству готового пластика, братья, не сговариваясь, указали на видавший виды амбар, стоящий между их домами. Пришлось воспользоваться перлом Времени и половину дня откатывать в прошлое обветшалое строение.
— Я его таким и не помню, — заявил старший из братьев Слезарёвых. — Амбар ещё наш дед строил при графе Ягужинском.
Для обозначения габаритов экструдера я уже по привычке сделал его из стекла. Заодно и пол в сарае застеклил, чтобы не по земле ходить, для чего Максу с Колей пришлось загрузить четыре подводы песком, которые добыли тут же, на берегу озера Велье.
— Барин, хоть мы с братом и привычные к холоду, но не слишком ли зябко будет в сарае с такими полами? — задал вопрос младший Слезарёв.
На самом деле температура плавления полиэтилена больше ста градусов и можно было всё тепло от виртуального экструдера вывести наружу, но тогда к нему нельзя было бы подойти. Поэтому я ограничился тем, что наружная температура аппарата будет порядка пятидесяти градусов, что тоже довольно-таки много.
— Не переживай, когда агрегат будет работать, он как печка нагреется, — успокоил я будущего работника. — Потом, когда лесопилку запустим, может, и деревянные полы сделаем, но не рассчитывайте что это скоро произойдёт — доска много где нужна будет.
Не скажу, что плёнка в триста микрометров плоха, но хотелось бы тоньше. К сожалению это пока всё, чего я смог достичь.
— Не переживайте, Александр Сергеевич, — успокаивал меня дома Виктор Иванович. — Получившаяся толщина самая оптимальная для парников.
— Попробуй ради эксперимента пару плащей спаять, — заявила Лариса. — Я тебе даже фасоны подскажу. В промозглом Питере такая одежда на «Ура» уходить будет. Нужно только озадачить пару семеек и пусть займутся выпуском непромокающих плащей.
— Не проще в столицу плёнку везти, чтобы там из неё что угодно паяли? — попытался возразить я тульпе.
— Проще, но публике сначала нужно показать готовое изделие, — заговорила в Ларисе модистка. — А ещё плащи можно из клеёнки шить — она прочнее полиэтилена и её проще делать. Только красок для неё нужно много и желательно поярче, иначе вид будет невзрачный.
Угу, только производства клеёнки мне для полного счастья и не хватало. И без этого дел по горло. Ладно, хоть постройку участка для выпуска фанеры под своё руководство Селивёрстов взял, иначе я бы разорвался на множество частей.
Впрочем, с лесозаготовки для строительства фанерного цеха началась следующая моя веха, как артефактора.
— Барин, в сенях Стёпка взмыленный топчется. Просит к Вам пустить, — доложил Прошка о нежданном визите моего будущего мебельщика. — Что ему сказать?
— Время семь. Восьмой. Скоро девять, — пошутил я, поглядев на часы, а затем в окно, за которым было уже темно. — Вели, чтобы зашёл. Не такой Степан человек, чтобы без дела вечером по селу мотаться.
Не прошло и минуты, как в мой кабинет вошёл Степан и с порога заявил:
— Беда, Ваше Сиятельство. Андрюшка захворал. Третий день плашмя лежит не вставая.
— Прямо таки уж и беда? Может вина хлебного много выпил намедни, вот и колбасит человека с похмелья?– указал я парню на стул около стола, предлагая присесть, а сам начал гадать о ком идёт речь. Вроде был среди приятелей Степана какой-то Андрей, и даже ездил обучаться в столицу работе с паровыми машинами. Но это не значит, что стоит поднимать панику.
— Скажете тоже, барин? Какое Андрею вино? — с упрёком посмотрел на меня Стёпка. — Он бражку с пивом и те на дух не переносит. Жар у него. Маманька его говорит, что уже третий с полати не встаёт. Простыл видать, когда мы лес для мебельного цеха заготавливали.
— Точно не отравился? Что твой товарищ накануне болезни кушал?
— Так мы все из одного котла хлебали, Ваше Сиятельство, — опроверг возможность отравления Степан. — Его ещё в лесу знобить начало.
Ещё болезней мне не хватало. И ладно, если пацан всего лишь простыл. А если что-то серьёзное? У меня и доктора-то нет, чтобы хворых лечить. Нужно как-то решать вопрос с медицинской помощью, хотя бы на сельском уровне.
— К чему себя накручивать, Александр Сергеевич? — заявила Лариса. — Сходите, да посмотрите что с больным. Может ему достаточно будет просто сбить температуру. Если Вы можете сделать перл поднимающий температуру, то можете сформировать и его противоположность. А по большому счёту, надо бы Вам какие-нибудь простейшие лекарства синтезировать. Не дело это лично к каждому температурящему ходить.