Понедельник прошел спокойно. Во вторник я тоже был на работе, сидел, пялился в компьютер, работал потихоньку и между делом обдумывал композиции своих будущих шедевров.
— Фазана не видел? — спросил коллега, мимоходом заглянувший в комнату.
Я решил игнорировать вопрос, так как подумал, что это проделки артефакта.
— Саша, чего молчишь? — не отставал коллега. — Спрашиваю, Виктора Тимофеевича не видел?
Как душем холодным обдало! Фазан!
Виктор Тимофеевич Фазан — наш начальник!
— В буфет вроде шёл. А что?
— Да тут его чудик рыжий ищет. Подходил ко мне, спрашивал: «Где сидит Фазан»?
— И ты сказал?!
— Да. Показал, где приемная.
Наш разговор прервали. Наверху раздался выстрел. Сразу после выстрела послышались крики и топот ног. Быстро, как только мог, я примчался в кабинет Виктора Тимофеевича. В комнате клубился вонючий сизый дым. Грузный шеф прятался за креслом — тяжело дышал и держался за сердце. На спинке кресла зияли следы от выстрела, а посреди комнаты с виноватым видом стоял рыжий охотник с дымящимся ружьем наперевес. Наверное, он всё-таки доехал до Капищева, где его научили набивать того проклятого пыжа или сам догадался, как это делать.
— Пошел вон! — закричал я. — Брысь!
(Ну, а как еще с такими разговаривать? Я не знаю…)
Рыжий обрадовался мне, как родному брату.
— Саша, скажи, что я нечаянно! Ружье само выстрелило!
Вот тупица! Он меня еще и по имени называет! Уже представляю себя задержанным отделом по борьбе с терроризмом и дающим показания в сыром подвале.
— Ты что тут делаешь?!
— Охочусь на фазана, — заявил охотник. — В Капищево их нет. Я проверял.
— И ты решил охотиться здесь?! Ты… ты… Да ты хоть знаешь, как выглядят фазаны?
Рыжего явно смутил вопрос.
— Не знаешь?! — надавил я.
— А вот и знаю! — заупрямился он. — Они такие… ээ… фиолетовые.
— Тогда чего ты пристал к Виктору Тимофеевичу? Он что, по-твоему, фиолетовый?
— Ну…
Я присмотрелся к лицу начальника, которое выглядывало из-за кресла. Оно было нежно фиолетового цвета. Трясущимися губами шеф прошептал:
— Врача! Милицию! — и потерял сознание.
Охотник испугано попятился к двери. Ружье еще раз самопроизвольно выстрелило, на этот раз в потолок. На голову посыпалась штукатурка, а дыма навалило столько, что комнату погрузило в плотный туман и запахло, как на болоте. Когда я откашлялся и сумел вытащить Виктора Тимофеевича в коридор, рыжего и след простыл.
Врача нам пришлось ждать долго, хотя больница и недалеко — на соседней улице. Пока он к нам добрался, Виктора Тимофеевича привела в чувство вахтерша Клавдия Васильевна, бывшая в молодые годы замначштаба гражданской обороны на военном заводе. А вот милиция подъехала неожиданно быстро, хотя и находится на другом конце города.
Из старенького уазика выбрался краснощекий милиционер — крепыш с красной папкой под мышкой, который без лишней суеты отправился опрашивать свидетелей, но… не дошёл — «застрял» в вестибюле. Ещё с «допотопных» времен, когда на первом этаже размещался краеведческий музей, там висит большая репродукция знаменитой картины Петрова-Водкина «Купание красного коня». Милиционер как на неё глянул, так и застыл. Больше с места не сдвинулся. Просто стоял, смотрел на красного коня, периодически вытирая красным платочком слёзы умиления, и повторял:
— КАЖДЫЙ… каждый человек должен это увидеть!
На все предложения, а затем и настойчивые просьбы секретарши Виктора Тимофеевича, пройти наконец-то на второй этаж и побеседовать с потерпевшим, милиционер лениво отмахивался, говорил, что сейчас подойдет сержант Желтков и всех опросит. Действительно, минут через десять, из уазика вылез еще один милиционер и зашел к нам внутрь.
— Краснов! — обратился он к первому милиционеру. — Почему вы еще не начали составление протокола?
— Я занят. Тебе надо — ты и составляй.
Укоризненно покачав головой, сержант Желтков осмотрелся, немного подумал, заметил виновато-испуганные глаза вахтерши и задал ей вопрос:
— Клавдия Васильевна, расскажите, а чем вы занимались во время нападения на Виктора Тимофеевича? Как на вверенную вам территорию проник человек с ружьем?
— Я… вышивала, — неохотно призналась вахтерша и заплакала.
Милиционер галантно предложил ей жёлтый платок.
— Ну-ну… — ласково сказал он. — Не плачьте. Вы крестиком вышиваете или гладью?
— Крестиком… — всхлипнула она.
— Покажите, — попросил у нее Желтков.
Дрожащими руками Клавдия Васильевна достала из ящика стола большие пяльцы и протянула ему. На них был почти законченный рисунок-вышивка желтых цветов в вазе.
— Это же «Подсолнухи» Ван Гога! — восхитился милиционер. — Какая красота. Вы просто мастерица! ЖЕЛАЮ смотреть и другие ваши работы! Чайком с лимоном не угостите?
Не знаю как вам, но мне стало всё понятно. Ожидаемо скоро появился и милиционер по фамилии Зеленский. До Виктора Тимофеевича он тоже не дошёл.
— Никаких томатов! Такие вещи надо ЗНАТЬ! — строго выговаривал он нашей уборщице тёте Дусе, поспорив с ней по поводу рецепта приготовления зелёного борща со щавелем.
Пришли два молодых стажера из милиции — синеглазые красавцы Голубенко и Синельников. Встречать их высыпал весь незамужний контингент нашей организации. Стажеры отмахнулись от женского внимания, как от назойливой мухи, задали лаконичный вопрос «ГДЕ СИДИТ?..» и поспешили на второй этаж. Понимая, что от «радужных» милиционеров, можно ожидать какого угодно подвоха, я последовал за ними.
Шел и думал: «Пускай куролесят, лишь бы меня не трогали! Но с другой стороны, Виктор Тимофеевич человек хороший и начальник неплохой. А ну как, навредят они ему дурацкими шуточками? Рыжий чуть до инфаркта его не довёл!»
Кабинет Фазана был разгромлен и начальник вместе с Голубенко и Синельниковым устроились в приемной — болтали, смеялись, шутили. Еще идя по коридору, я услышал разговор шефа с незваными гостями. Милиционеры рассказывали Виктору Тимофеевичу, что подумывают уйти из милиции и организовать собственное дело. Какое дело — я так и не понял. То ли шахту открыть, то ли гостиницу, то ли гостиницу в шахте. И вот именно такого человека им не хватает, чтобы всё возглавить. В общем, бред несли, а шеф только головой кивал и поддакивал. Тут меня такое зло взяло: вместо того чтобы заниматься творчеством, я должен тратить время на всякую ерунду!
— Вон отсюда, клоуны! — без лишних сантиментов прикрикнул я на «артефактеров» и указал им на дверь.
— Дома поговорим… — бросили они на прощание и ушли.
Глава 4Капищево
— Саша, скажи, что это ты отправил меня в Капищево! Я не виноват! — жалобно хлопая рыжими ресницами, попросил охотник, когда я вернулся домой.
Все милиционеры, кроме Краснова, сидели кружочком за кухонным столом, посредине которого стояло чучело фазана. Эстет Краснов курил на балконе, наблюдая, как солнце тонет в красном океане своего заката. Рыжий охотник стоял наказанный в углу.
— Зачем притащили? — раздраженно кивнул я на чучело.
— Взяли для Рыжика, чтобы знал, какие из себя фазаны, — ухмыляясь, объяснил Желтков, поглаживая блестящие перышки птицы. — Красавец, да? Клавдия Васильевна подарила. Её отец работал при краеведческом музее таксидермистом.
— Что вам от меня нужно? — перебил я «радужного» милиционера.
— Проведай родню в Капищево. Рыжик пообещал, что ты приедешь.
– Ещё чего! Да я их почти не знаю. И на работе работы по горло. Кто меня отпустит?
— Синельников и Голубенко с Фазаном договорятся. Поезжай в Капищево, Саша. Вернешься завтра вечером — нас уже не будет. Или проторчим у тебя до пятницы, пока Валик не придёт. Выбирай!
Я представил себя живущим в одной квартире с пятью стрёмными мужиками и малолетним маньяком. Брр… Хватит с меня студенческой общаги! Стажеры позвонили Виктору Тимофеевичу и тот, без проблем, согласился дать ещё отгул, а Краснов проводил меня на остановку и проследил, чтобы я сел в маршрутку (чтоб уж, наверняка!).
Сначала автобус шел полупустым, но на городской окраине, на остановке у завода в него набилась куча народа. Рядом со мной плюхнулась грузная тетка с баулами, придавив меня к окну.
— До Красносерповки едешь, красавец? — весело поинтересовалась она.
— Нет. Какая такая Красносерповка? Впервые слышу, — немного напрягся я, подумав, что возможно «артефактер» Краснов ошибся, а может и специально, со злым умыслом, засунул меня не в ту маршрутку.
— Не путай парня! — хитро улыбаясь, подмигнул тетке нависший над нами мужчина, чья спортивная сумка била меня по голове. — В Овечкино он едет.
— Какое ещё Овечкино?! — задавленно пискнул я.
— Которое теперь Капищево, — успокоил сидевший напротив дедок и пояснил загадки местной топонимики.
Выходило так, что село Капищево переименовывали трижды. Впервые изменил название с Капищево на Овечкино владелец усадьбы и соляной шахты помещик Овечкин ещё в конце ХІХ века. После деревеньку в соответствии с революционными веяниями переименовали в Красносерповку, а в 90-е годы снова в Капищево.
— Ох, и времечко было, — сокрушался дедок. — Правду говорят — «лихие 90-е», будь они неладны! Организовали лесное хозяйство — вырубили под корень весь лес. Затеяли рыбный кооператив — загнулось озеро Зеркальное. От дворянской усадьбы один фундамент остался, остальное разобрали по кирпичику. Шахту соляную закрыли, сказали нерентабельная. Теперь чужую соль за три девять земель покупают. Эх, вот такие дела у нас в Капищево! А раньше слава про нашу соль гремела во всех краях! Знаменитая столетняя марка «Две овечки». Может, слышали?
— Была у меня старая коробка с двумя овечками из соли, — признался я, не вдаваясь в подробности.
— Вот-вот! — обрадовался старичок. — На шахте умельцы вырезали когда-то сувениры — фигурки овечек из каменной соли.
Родственники, пожилая чета пенсионеров — дядя Виталик и тётя Света, не удивились почти ночному визиту. И даже, можно сказать, обрадовались. Особенно дядя, которому срочно нужен был железный повод, чтобы выпить.