– ... А твоя прапрабабушка Тамара, узнав об этом, передала ценности стране, а часы ей вернули в знак благодарности, – продолжал папа, будто и не замечая, что Митя проговаривает слова вместе с ним.
– Я так понимаю, это всё к тому, что мой подарок – старые часы и душные нотации? Я вообще-то хотел запись в студии!
– Сынок, ну ты чего?! – мама огорчённо сдвинула брови.
– Как же вы заколебали с этими предками! – воскликнул Митя. – Прапрабабка-санитарка и Неверовский, который от французов бежал!
Разговор явно переходил в горячую стадию:
– Он не бежал, а тактическим манёвром отступил! Как ты вообще смеешь так говорить?
– Так и смею! Знать их не хочу!
– Ты не достоин этих часов!
– Да плевать мне на ваши часы!
Митя вынул часы из коробки и со всей силы швырнул их на пол. Осколки и мелкие детали разлетелись вокруг. Родители в ужасе посмотрели на разбитую семейную реликвию, а Митя быстро пошёл прочь.
– А ну-ка стой! – крикнул отец.
– Что ещё? – Митя обернулся.
– Мне стыдно за тебя. Я попрошу директора отменить твоё выступление! – сказал Пётр Дмитриевич Неверовский.
Что?! У Мити от злости даже слёзы выступили на глазах. Ничего не ответив, он развернулся и умчался подальше от родителей и от разбитых часов.
Мистическая встреча
Весь оставшийся день Митю мучили сомнения. Что делать? Бросить всё и сбежать? Если он не будет выступать на юбилейном концерте, то здесь и делать нечего. Но тогда родители сначала разволнуются, а потом ещё больше рассердятся. И желанной записи в студии долго потом не видать. А часы эти... Не надо было их так швырять. Но теперь сделанного не вернёшь. А вот если бы можно было...
Митя вдруг вспомнил свой разговор на берегу моря с Абсолютом, который потом загадочно исчез неизвестно куда. Но слова его он запомнил: «Артековское Дерево Желаний когда-то было маленьким зёрнышком, но выросло в Волшебное Дерево, которое помогает исполнять желания...» – сказал рыжий фрик. Бред, конечно!
Митя задумчиво шёл по территории лагеря и вдруг неожиданно обнаружил, что оказался возле Дерева. Вот оно, огромное, величавое, стоит, раскинув свои ветки. О чём оно думает? Сколько детских желаний в себе хранит? Все ли мечты оно исполнило? Митя и не заметил, как начал рассуждать о Дереве словно о живом существе. Он помотал головой, словно сбрасывая с себя сказочный морок, и подумал: «Фигня какая-то... Дерево... исполняет желания... Но... я же ничем не рискую, если попрошу его...» Он подошёл ближе, положил руки на ствол и закрыл глаза.
И тут случилось нечто странное. Мите показалось, что Дерево заговорило с ним человеческим голосом. Он прислушался. Нет, не показалось, Дерево точно разговаривало! Митя ясно услышал слова:
– ...Косяки он мои нашёл. Да кто он такой! Четырёхглазый, а не видит, что я во всём лучше него.
Митя замер и почувствовал, как по телу побежали мурашки от страха. А Дерево вдруг заговорило другим голосом, строгим и резким:
– Вы получаете строгий выговор, а потом, на комиссии я подниму вопрос о вашем увольнении!
И снова голосом, который звучал в первый раз:
– Вот был бы я директором, я бы этому Клюеву перья пообщипал!
Это было уже слишком! Митя не выдержал и крикнул:
– Кто здесь?
В этот момент из-за широкого ствола появился... Андрей Андреевич Птичкин. Увидев замдиректора, который, как вы догадались, разговаривал сам с собой с другой стороны Дерева, Митя отпрянул и попятился назад.
– Ты? – Птичкин сделал шаг в сторону Мити. – А ну-ка стой! Меня из-за тебя уволить хотят.
Не отвечая, Митя быстро пошёл в сторону лагеря, но Птичкин проявил неожиданную резвость и его догнал:
– Значит, так, – сказал он, останавливая мальчика за рукав, – сейчас ты пойдёшь со мной к этому... к Клюеву и скажешь, что раскаиваешься.
– За что это ещё? – недовольно спросил Митя.
– Как «за что» ? А кто Пушкина краской облил?
– Делать мне больше нечего, – проворчал Митя. – Моё выступление с концерта снимут, а я буду перед директором плясать?
– Плясать необязательно, – серьёзно сказал Андрей Андреевич. – Просто скажешь, что я с тобой поговорил и ты всё понял.
В ответ Митя молча вырвался и пошёл дальше.
– Постой! – Андрей Андреевич припустил за ним. – Выступление, говоришь? Если ты скажешь Клюеву всё как надо, я договорюсь, чтобы твой номер не отменяли.
Митя остановился. Предложение заманчивое. Этот Птичкин был не последним человеком в Артеке, вдруг он действительно сможет ему помочь? Праздничный концерт, «Артек-Арена», толпа зрителей... Митя снова увидел себя стоящим в свете софитов посреди сцены, а вокруг – тысячи восторженных глаз и гром аплодисментов.
– Ну что, по рукам? – Андрей Андреевич топтался рядом.
– Ладно, – Митя протянул руку.
Странный мальчик
Следующие минут двадцать Птичкин нудно втолковывал, что Митя должен сказать Клюеву:
– ...Скажешь ему, что я в твоей душе разобрался самым тщательным образом и что я самый чуткий, внимательный и лучший человек в Артеке.
– Хорошо-хорошо, я понял, – Митя хотел уже поскорее закончить с этим делом.
– И что благодаря мне ты всё понял, исправился, перевоспитался и больше так не будешь... – не унимался Андрей Андреевич.
Пока сообщники обсуждали сделку, лес закончился и перед их глазами открылся пустынный берег моря. Никого не было на берегу, только на широком камне лежала какая-то бумага, придавленная сверху другим камнем. В этот момент из воды показалась стриженая голова, и через секунду появился подросток с тёмной бутылкой в руках.
– Посмотри-ка! – воскликнул Птичкин. – И это директор называется! У него ребёнок один в море купается! Эй, ты кто?
Андрей Андреевич поспешил к мальчику.
– Ты из какого лагеря? – строго спросил он.
– Я... из Артека, – парень спрятал бутылку за спину.
– Это понятно. Я спрашиваю: из Лазурного, из Кипарисного, из Лесного?
– Товарищ, я же сказал, что я из Артека, честное пионерское!
«Уже вошёл в образ первого пионера, что ли?» – подумал про себя Митя.
– Кто у тебя вожатый? – казалось, Птичкин не замечал странного ответа парня.
– Тамара, – ответил мальчик.
– Тамара? – Андрей Андреевич оглянулся и... не увидел лагеря. – Постой-ка... А корпуса где? А набережная?
Всё вокруг выглядело очень непривычно. Вот гора Аю-Дат, с другой стороны – скалы Адуляры, а куда делся сам лагерь, который должен был быть между ними?
И тут Митю словно осенило:
– Стоп! – воскликнул он. – Абсолют рассказывал, что Дерево может перенести в прошлое! Неужели сработало?
– Прошлое? Ты сам себя слышишь? – Птичкин смерил Митю высокомерным взглядом.
– А как ты всё это объяснишь? – Митя развёл руками.
– Пацан, – Андрей Андреевич обернулся к мальчику с бутылкой, – какой сейчас год?
– Двадцать пятый, – ответил мальчик.
– Вот видишь! – обрадовался Андрей Андреевич. – Клюева знаешь? Где он?
– Кто ж его не знает, – мальчик пожал плечами. – Он в лагере был.
Прошлое-позапрошлое.... Птичкин прочитал Мите небольшую лекцию о вреде интернета, если сидеть в нём слишком долго, выяснил у мальчика, как попасть в лагерь, и уверенно зашагал туда, куда указал паренёк. Почему его не смутило, что он не увидел хорошо знакомую тропинку, которая вела в Артек с пляжа и которой сейчас почему-то не было? Да просто Андрей Андреевич был слишком уверен в себе, чтобы думать о таких мелочах. Если он сказал, что ни в какое прошлое они попасть не могли, значит, не могли. Гораздо больше его взволновало, что парень сразу понял, кто такой Клюев. «Тоже мне, звезда», – проворчал про себя Андрей Андреевич.
Когда Птичкин с Митей ушли, паренёк достал из бутылки какой-то листок, развернул его, прочитал и сказал:
– Обалдеть! Восторг!
Тысяча девятьсот двадцать пятый
Довольно скоро Андрей Андреевич и Митя оказались в настоящем... палаточном лагере.
На площадке у моря были установлены два ряда брезентовых палаток. Четыре большие в первом ряду, за ними три маленькие, в одной из которых, как потом выяснилось, располагался штаб лагеря. Ещё одна палатка была предназначена для обслуживающего персонала, а третья – для лагерного изолятора. Снаружи, рядом с палатками, стояли умывальники из оцинкованного железа, старые керосиновые лампы и корабельные фонари. Такими незамысловатыми приборами в лагере раньше освещали уличное пространство.
На широкой аллее, которая проходила перед большими палатками вдоль берега моря, высилась высокая деревянная мачта. На ней развевался красный флаг. На площадке рядом несколько ребят играли в волейбол. Ещё одна компания резалась в городки и кегли. Неподалёку стелился дым. Судя по вкусным запахам, которые неслись оттуда, там была кухня, а рядом с ней, у самого берега моря, под тентом стояли столы и скамейки лагерной столовой. Виднелся и врачебный кабинет. Через открытую дверь поблёскивали медицинские приборы и инструменты. Птичкин разглядел там даже медикаменты и какие-то листы бумаги, скорее всего санитарные.
Несколько секунд Птичкин и Митя удивлённо озирались.
– Ничего себе подготовка к столетию! Ну у него и скорость, – пробурчал Птичкин. – Когда он успел всё это сделать?
– Корпуса снести? – поинтересовался Митя.
– Нет, блин, в прошлое нас отправить! – язвительно ответил Птичкин.
В это время из-за дерева вдруг появился всадник на коне, одетый в форму красноармейца. Удивительным образом он был очень похож на нового директора Клюева, только с усами и бородой.
– А вот и Егор Фёдорович! Погляди-ка на него: на лошадь влез, разоделся... – Птичкин заулыбался и пошёл к красноармейцу. – Это вы, что же, в реконструкции решили поучаствовать? Очень натурально! Вы отличный актёр, вам бы в кино сниматься. А я, как надёжный и ответственный человек, буду директором. Пусть каждый занимается своим делом, согласны, Егор Фёдорович?