о Птичкина и особенно мысль о том, что артековцем быть почётно всегда. Он несколько раз произнёс её так, словно пробовал на вкус что-то исключительно приятное, и в конце концов придумал свою версию:
– Артековец сегодня, артековец всегда! А? Как вам, Фёдор Фёдорович?
– Хорошо-то как, Зиновий Петрович! – поддержал его Шишмарёв. – А давайте ещё приветствие придумаем? Всем-всем добрый день!
– Прекрасные традиции закладываете, Фёдор Фёдорович! – ответил Соловьёв.
Товарищи по руководству Артеком и не подозревали, что именно в этот момент зарождается уникальная лагерная культура – кричалки. Что очень скоро короткие, ритмичные речёвки станут частью Артека и будут поднимать командный дух.
Руководители лагеря с вдохновением продолжили выдавать креатив, как сказали бы в наше время. Соловьёв предложил коллеге съездить в Симферополь и донести до руководства Исполнительного комитета, что лагерь активно развивается и детям нужны не только муштра и пропагандистские лозунги, но и солнце, воздух «да в море с разбега». Шишмарёв с воодушевлением поддержал эту идею. Затем коллеги взглянули на шахматную доску и, решив не вдаваться в подробности, кто выигрывает, крепко пожали друг другу руки и согласились на ничью. Фёдор Фёдорович отправился готовиться к важной встрече с руководством ЦИКа – так назывался Центральный исполнительный комитет СССР, от которого зависело любое решение.
Размышляя о поездке в Симферополь, Фёдор Фёдорович Шишмарёв мог рассчитывать на успех. Он был доктором, известным и в Санкт-Петербурге, и Крыму. Работал с Красным Крестом, заведовал здравотделом в Гурзуфе и санаторием для красных командиров. Когда ему предложили возглавить Артек и стать его директором, он взялся за дело с душой. Как врач следил за здоровьем детей, а как организатор – делал так, чтобы ребятам было интересно и комфортно. Его очень любили и дети, и вожатые. Он был спокойным и добрым, никогда не кричал, но мог одним строгим взглядом навести порядок. Зная это, Зиновий Петрович не сомневался, что и руководство ЦИКа прислушается к его словам.
Часы как ключ
В палаточном лагере, куда Тамара привела Митю и Андрея Андреевича, её сразу окружили и начали что-то бойко рассказывать пионеры. «У неё, похоже, тут свои фанаты», – промелькнуло в голове у Мити, и он даже почувствовал гордость. Если бы сейчас был интернет, у прапрабабушки мог бы быть популярный блог!
Пока Тамара разговаривала с артековцами, Митя пытался втолковать Птичкину, что надо сделать, чтобы Дерево вернуло их обратно.
– Всё дело в часах, которые в нашей семье передаются из поколения в поколение! Они были потеряны ещё до создания Артека, потом какой-то артековец их нашёл и вернул Тамаре...
– Слышал я эту байку, что-то там нашли в Каменном селе...
– Вот! Эти часы папа подарил мне на день рождения, а я поссорился с родителями и разбил их. И теперь мне надо это исправить. Дерево отправило меня сюда, чтобы я вернул их целыми, понимаешь? Видимо, часы и есть ключ.
– То есть ты попросил помирить тебя с родителями, и Дерево дало тебе эту возможность, – в голове Андрея Андреевича закрутились свои мысли. – А я загадал стать директором, и здесь все считают меня важной шишкой. Так это и есть удочка! Тут-то я директором и стану.
Заметив Соловьёва, который появился неподалёку, хитрый Птичкин сделал глубокий вдох, втянул живот, хлопнул Митю по плечу и побежал к Зиновию Петровичу. Увидев «пламенного оратора», Соловьёв заулыбался:
– Вы знаете, мы сейчас с товарищем Шишмарёвым как раз обсуждали то, что вы сказали. Нам ваши мысли очень близки! Вы вселили надежду, что ЦИК нас услышит. Фёдор Фёдорович незамедлительно отправится в Симферополь и всё обсудит.
«Эх, жалко Шишмарёва, хороший мужик- то...» – подумал Андрей Андреевич, а сам сказал:
– Мне кажется, надо усилить руководство Артека. У меня наполеоновские планы, предлагаю обсудить.
– Отлично! – обрадовался Зиновий Петрович. – Только сначала предлагаю отобедать.
И махнул рукой в сторону тента, под которым за накрытым столом уже сидели пионеры. От такого предложения Андрей Андреевич никак не мог отказаться!
«Надо как-то выяснить про часы», – думал Митя, наблюдая за Тамарой. У неё в руках уже был красный пионерский галстук, который, как догадался Митя, предназначался для него. Когда дети вокруг неё немного разошлись, Митя подошёл и спросил:
– Тамара, простите, а сколько сейчас времени?
Тамара, сощурившись, посмотрела на солнце и ответила:
– Почти полдень.
Она накинула Мите на шею галстук и аккуратно завязала.
– Вот теперь ты знаешь, что такое настоящий пионер, – Тамара ласково улыбнулась.
Но у Мити были свой план, и ему нельзя было от него отступать.
– A y вас, что же, нет часов? – удивился Митя.
– Увы, нет, – подмигнула ему Тамара.
– А у нас, вы знаете, в семье были часы, которые передавались из поколения в поколение, но они разбились, – Митя явно проявлял способности искусного дипломата.
– Надо же! – воскликнула Тамара. – И у нас была такая традиция! Но, к сожалению, эти часы утеряны. Изначально они принадлежали моему предку...
– Великому генералу Неверовскому? – подхватил Митя.
Тамара с радостным удивлением посмотрела на мальчика:
– Верно! Широкий кругозор и эрудиция – это замечательно, Митя. Сразу видно, что ты много читаешь.
– Да, он ещё в 1812-м отступил из-под Красного к Смоленску...
– Это потому, что гусар Азаров успел доставить ему депешу, где сообщалось об обманном манёвре французов. И он смог героически отступить.
Митя вдруг почувствовал раздражение – точно такие слова ему постоянно твердил отец, рассказывая о великих родственниках. Как будто он опять дома оказался!
– Разве это подвиг – ноги с поля боя унести? – презрительно сказал он.
Тамара помолчала. Её лицо стало серьёзным и строгим. Митино замечание было ей явно неприятно, но она сдержалась и спокойно ответила:
– Митя, мой дед Неверовский спас своих людей, потому что был в ответе за них. Я горжусь им и стараюсь соответствовать ему и другим своим предкам. Хочу быть такой же надёжной и преданной своему делу, как они. Честь фамилии – это не пустые слова.
Ого! Эти слова Митя тоже слышал не один раз, и обычно они его также раздражали. Но сейчас они будто обрели другой смысл и прозвучали более убедительно.
Тамара отвела его в палатку, где стояло несколько пустых кроватей. На каждой лежали кусок мыла, полотенце и зубной порошок с щёткой. Тамара объяснила, что такой набор выдают каждому ребёнку, а значит, и Мите тоже полагается. Между кроватями примостились простые тумбочки, у каждой кровати – табурет. У входа – вешалка для верхней одежды, бак для питьевой воды и большой рабочий стол. И только на одной из кроватей не было гигиенического набора, но зато там кто-то спал, плотно закутавшись в одеяло.
– Вот твоя кровать, – прошептала Тамара, – располагайся. Только потише, там пионер Ярославцев спит.
– Ярославцев?! – Митя не поверил своим ушам.
– Да, – сказала Тамара, – кладоискатель наш. Я рассказала ему легенду, так он повадился в море нырять. Перекупался – и заболел в итоге. Ты отдыхай, а после обеда я вернусь и проведу медосмотр.
Тамара ушла, а Митя, едва дождавшись, когда она отойдёт подальше от палатки, подбежал к кровати и зашептал:
– Эй, пацан, спишь?
Тот, кто лежал на кровати, даже не шевельнулся. Митя присмотрелся – не дышит, что ли?! Затем осторожно отодвинул край одеяла и обнаружил там... другое свёрнутое одеяло. Всё понятно – «больной» Ярославцев и не думал слушаться вожатую. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, кто нырял возле берега, когда там оказались Митя с Птичкиным.
– Ну, Ярославцев, ну, молодец! – усмехнулся Митя.
Теперь надо, не теряя времени, вернуться на берег. Вдруг парень ещё там! Это шанс найти фамильные часы целыми и вернуться домой.
Клад совсем близко!
Вова Ярославцев с детства обожал искать потерянные вещи. Когда ему было всего четыре года, он нашёл любимый кулон мамы, который она потеряла в куче вещей и уже не надеялась найти. Она, конечно, эту кучу пересмотрела, но даже на детский взгляд Вовки сделала это не аккуратно, а кое-как.
Когда она ушла на кухню пить чай с сушками и переживать потерю кулона, Вова приступил к этим вещам ещё раз. Он тщательно проверил каждую из них и в конце концов кулон обнаружил. За это в качестве приза получил от мамы торт, внушительный размер которого точно соответствовал размеру её радости от вернувшегося украшения. Приз Володе, естественно, понравился, но вовсе не он доставил ему настоящее удовольствие, а сам процесс поиска и результат – найденный кулон.
В детском саду, а потом в школе Володе не было равных. Он мог найти всё, что потерялось недавно, и даже то, что пропало очень давно. Вот только встать на пьедестал любимчика воспитателей, а затем и учителей мешал его индивидуализм. Вова предпочитал предаваться любимому делу в одиночестве и всеми силами избегал участия в массовых мероприятиях. В 2025-м к этому бы отнеслись с пониманием, а сто лет назад такое точно не приветствовалось. Поэтому сейчас, увидев Митю, который решительно шёл в его сторону, он совсем не обрадовался.
В данный момент Вовка был занят важным делом – пытался разобраться в карте, которую извлёк из бутылки, найденной на дне моря. Пока что он ничего не мог понять на рисунке. И тем более не понимал, что написано на обороте – странный текст, похожий на притчу или на заклинание. И слово «Таш-Кент» написано почему-то через дефис.
– Ну и чего там у тебя? Покажи! – небрежно сказал Митя, подойдя к Вове.
– А больше тебе ничего не показать? – Ярославцев недовольно скривился и свернул карту.
– Ну окей, – ответил Митя с деланным безразличием. – А куда идти, ты хоть знаешь?
– Знаю, – ответил Вова, правда, не очень уверенно.
– Ничего ты не знаешь, – усмехнулся Митя, – иначе бы не сидел тут.