[18], которые грабили могилы и убивали бедняков в 20‑х годах XIX века.
Тесные и темные улочки Старого города ниже и восточнее замка вились в средневековом беспорядке16. Грубо сколоченные верхние этажи домов нависали над нижними, а грязные улицы были такими узкими, что пешеход, расставив руки, мог коснуться стен противостоящих домов. Когда-то в высоких домах Эдинбурга жили аристократы, но затем скученность и чума заставили их перебраться в пригороды. В 70‑х годах XIX века покрытое пятнами сажи белье сушилось, свисая из окон когда-то величественных зданий, над входными дверями которых красовались потускневшие гербы.
Из окон большинства домов открывался довольно мрачный вид: шиферные крыши с дымоходами из красного кирпича, извергающими едкие клубы дыма. То и дело над крышами раздавался скрежет черного от сажи ежа, орудия трубочиста, прочищавшего дымоход17. Не удивительно, что в Средние века за городом закрепилось прозвище «Олд Смоуки»[19]. Но над городом тянуло не только дымом. Разило также тяжелыми испарениями кожевенных заводов и фабрик по производству клеев и зловонным содержимым ночных горшков, которое также выплескивали если не в специальные телеги, то прямо на улицы под ноги прохожим. К счастью, веющие с гор ветра, продувавшие город, помогали рассеять эти миазмы.
Городу не хватало места для роста вширь, и он стал расти ввысь. Когда преуспевающие слои населения покинули эти кварталы города, там разместились бедные. Они ютились в тесных грязных квартирках, расположенных одна над другой, а на нижних этажах держали свиней или устраивали конюшни. В те времена, когда маленький Артур впервые протопал по булыжным мостовым Старого города, держась за руку матери, часть бывших трущоб уже обрушилась. В 1824 году большой пожар, полыхавший пять дней, уничтожил или испортил не только такие памятники архитектуры, как Старый зал ассамблей, но и более двадцати многоквартирных домов. Некоторые из них насчитывали до четырнадцати этажей и считались самыми высокими зданиями в Европе. Пожар бушевал от Хай-стрит до Бортвик Клоуз. В огне погибло и здание на Парламент Клоуз, в котором родился Джеймс Босуэлл. Многие ветхие дома и многоквартирные здания были снесены. Вместо них построили более безопасное и более чистое современное жилье, однако это не избавило Старый город от перенаселенности и нищеты18.
Артур Конан Дойл стоял, бывало, на продуваемом всеми ветрами высоком Северном мосту между Старым городом и Новым, с его чистыми улицами и красивыми зданиями в классическом стиле, и смотрел на эти памятники общественного прогресса и предприимчивости, которые помогли превратить Эдинбург в мировой центр интеллектуального труда. Артур решил изучать медицину отчасти потому, что медицинский факультет Эдинбургского университета считался одним из лучших в мире. В XVIII веке здесь расцвело шотландское Просвещение. Здесь трудились философ и математик Дугалд Стюарт, экономист Адам Смит, геолог Джеймс Хаттон и многие другие известные деятели науки и культуры. Вальтер Скотт, чьими романами Конан Дойл зачитывался в юношестве, родился на улице Колледж Уаинд, рядом с Каугейт, а это недалеко от места, где родился и сам Артур. Жил Вальтер Скотт на площади Джордж-плейс возле университета, где ежедневно бывал Конан Дойл во время учебы, а умер всего за одно поколение до рождения Артура. Сама атмосфера Эдинбурга была насыщена высокими устремлениями и искусством.
Однако Эдинбург не был для Артура убежищем, где он мог бы забыть свои заботы. Финансовая несостоятельность отца, его увольнение из Управления общественных работ сделали груз ответственности за семью, и так лежавший в основном на плечах Мэри, многократно тяжелее. В те времена приличных для женщины благородного происхождения способов заработать было совсем немного – и она в конце концов решилась открыть домашний пансион. В 1875 году в их доме снял комнату двадцатилетний студент-медик Брайан Чарльз Уоллер, которому оставалось учиться полгода. Увлеченный писательством и поэзией, он при этом был достаточно практичен, чтобы изучать медицину. Брайан происходил из респектабельной йоркширской семьи. Он был всего на шесть лет старше Артура, но, видимо, его отношения с Мэри Дойл вскоре получили новый, пикантный оттенок, о чем семейные хроники, разумеется, умалчивали. Сначала Артуру Уоллер понравился. Именно он посоветовал юноше, который уважительно именовал его «доктор Уоллер», заняться медициной19. В мае 1876 года, незадолго до отъезда из Фельдкирх, Конан Дойл писал матери, что доктор Уоллер непременно подтвердит, что ему, Артуру, будет «очень трудно сдать экзамены» на медицинский факультет, учитывая, что мальчик плохо знал тригонометрию и евклидову геометрию20. Мать нашла для него репетитора, и Конан Дойл успешно поступил в университет.
Вернувшись в Эдинбург в сентябре, после целого года отсутствия, Артур с нетерпением хотел увидеться со своей горячо любимой матерью, но оказалось, что ее нет дома: Мэри уехала с визитом в Йоркшир, в родовое гнездо семейства Уоллер в Масонгилле21. Артур же был или слишком невинным, чтобы понять, что это означает, или слишком замкнутым и гордым, чтобы делиться с кем-либо таким известием. Как это случилось, остается неизвестным, но довольно быстро Брайан Чарльз Уоллер стал не просто квартирантом в пансионе Дойлов, а другом семьи – он взял на себя все материальные заботы22.
Чарльз Дойл тем временем после вынужденного выхода на пенсию пытался иногда рисовать. В 1876 году он создал одну из своих наиболее веселых (и наименее странных) работ. Это яркая акварель, на которой множество пестро одетых людей катается на коньках23 по белоснежному льду озера Даддингстон-Лох, расположенного ниже крутого утеса на южном склоне «Трона Артура». Летом тут катались на лодках, вокруг плавали лебеди, а в зимних сумерках катались на коньках при свете факелов24. Говорят, что катание на коньках на льду как вид спорта было придумано в Шотландии, а Эдинбургскому конькобежному клубу уже во времена Артура Конан Дойла исполнилось не менее ста лет25. Артуру вообще нравилось, что в Эдинбурге можно было играть в футбол и гольф, взбираться на окрестные холмы по крутым тропам, играть в керлинг и кататься на коньках. Когда мать сообщила Артуру, что его отца уволили из Управления общественных работ, он ответил, что эти перемены в жизни, возможно, позволят Чарльзу Дойлу поскорей закончить тот эскиз с катанием на коньках26. Однако надеждам семьи на то, что после этого репутация Чарльза Дойла как художника восстановится, не суждено было сбыться.
Глава 6Ни один человек из плоти и крови…
Думается мне, что вряд ли кто в жизни испытывает такое же полное, переполняющее душу счастье, как одаренный богатым воображением паренек, у которого мало свободного времени, и вдруг выдается часок, чтобы укрыться где-то в уголке с книгой, и он знает, что весь этот час никто не помешает ему читать1.
По дороге на занятия и в клинику Артур Конан Дойл ежедневно проходил мимо обители искушения на Южном мосту, номера домов 54 и 55. Там, под сенью Университета располагалась лавка книготорговца Джеймса Тина2. Здесь торговали и новыми книгами, но боˆльшую часть томов, расставленных в многочисленных комнатах, Тин разыскивал на разнообразных распродажах недвижимости и аукционах. Полки жалобно поскрипывали под грузом научных изданий, которые специально разыскивали – или случайно на них натыкались – получившие классическое образование ученые, завсегдатаи книжной лавки Джеймса Тина. Лишь строгий учет позволял избегать хаоса и путаницы среди такого множества книг. Так, одна из комнат была целиком посвящена книгам по медицине, другая – богословию, следующая – юриспруденции. Романов у Тина в продаже почти не было.
Книжная лавка Джеймса Тина существовала с 1848 года. Сюда захаживали знаменитые писатели и политики Томас Бабингтон Маколей и Томас Карлайл – посмотреть книги и побеседовать. Рылся на здешних полках и миниатюрный живчик Томас де Квинси. Чаще всего он заходил сюда уже после захода солнца. Когда он в свойственной ему безупречной манере заводил разговор, становились видны его испорченные опием, скошенные вовнутрь зубы, отчего нижняя губа его выпячивалась3. Эксцентричный профессор университета Джон Стюарт Блэки, бывало, забегал сюда за понадобившейся ему книгой напрямую через Бридж-стрит, уворачиваясь от проезжавших экипажей и огибая прохожих, а его черный домашний халат обвивался полами вокруг его колен.
Сосредоточенный вид и редкие восклицания восторга завсегдатаев Джеймса Тина – чаще всего ими были старцы с длинными баками, балансирующие на шатких стремянках с толстыми таинственными томами в руках, – напомнили бы досужему наблюдателю школьного учителя Домини Сэмпсона4, героя романа Вальтера Скотта «Гай Мэннеринг, или Астролог» (1815 год). Ученость в Эдинбурге всегда была в почете. Изображение этого персонажа есть среди шестидесяти с лишним других героев романов Вальтера Скотта, которые высечены на знаменитом, выполненном в готическом стиле двухсотфутовом памятнике любимому писателю Эдинбурга на Принсес-стрит.
Для безденежного Артура Конан Дойла самым большим искушением в лавке Джеймса Тина было вывешенное на окне объявление о распродаже5. Оно манило к себе как зов сирен – всего за три пенни можно было купить любую книгу из тех, что были свалены в большое корыто, стоявшее прямо под окном. Но ровно три пенни стоил и ежедневный обед Артура. Проходя мимо книжного магазинчика по пути на обед, Артур Конан Дойл каждый раз боролся с двумя видами голода. Конечно, чаще побеждал телесный голод. Но примерно раз в неделю Артур все-таки пропускал обед и останавливался у груды книг.