— Хотя бы то, что я буду знать, что ты внучка Мам и что именно твою бабушку я назвал, старухой.
— А разве она станет моложе, раз ты теперь знаешь, что я ее внучка?
— Это уж совсем другое дело.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Хочу сказать, что теперь я к ней отношусь по–другому. Она стала вроде бы и моей бабушкой.
— Над кем это ты смеешься?
— Да над самим собой, за то, что неуважительно отношусь к пожилым людям.
— По–моему, она первая неуважительно отнеслась к тебе, назвала тебя вором, даже не поинтересовавшись, есть ли у тебя деньги или нет.
— Можно иметь полные карманы денег и все–таки быть вором, разве ты этого не знаешь?
— И воровать гребни на рынке?
— Гребни из слоновой кости, почему бы и нет?
— Да ну тебя, я вижу, ты и впрямь надо мной смеешься.
— Почему?
— Ты же прекрасно знаешь, что гребни, которые мы выдаем за костяные, никакого отношения к слонам не имеют. Некоторые из них действительно сделаны из кости и так похожи на слоновые, что мы спокойно уверяем покупателей, будто они настоящие.
— Знаю, знаю.
— Тогда ты и вправду смеешься надо мной, да?
— Нисколько. Торговля — это всего–навсего заключение сделок, ну соглашение, что ли.
— Как это так?
— Сейчас я тебе объясню: вот подхожу я к тебе и прошу показать мне гребень из слоновой кости. Ты мне даешь гребень и говоришь, что он из слоновой кости. Я соглашаюсь, плачу тебе деньги. Но кто может сказать, что гребень стоит именно столько, сколько ты за него просишь?
— Раз ты платишь значит, ты со мной согласен.
— Вот об этом–то я и говорю: тут дело идет о нашем с тобой согласии, а это и называется соглашением. В самом деле, я мог бы и не взять у тебя гребень и тогда…
— Если ты будешь ходить на рынок и ничего не покупать, чем же мы станем жить?
— Насколько мне известно, покупателей у вас много.
— Конечно, но и торговок целая куча.
— Верно, и я давно удивляюсь, как это вам, рыночным торговкам, удается выкручиваться?
— Иногда удачно…
— Когда попадаются такие простофили, как я.
— Вот глупый–то! Я говорю, иногда удачно, а иногда и не очень.
— Но совсем уж плохо никогда не бывает, знаю, знаю.
— Что это ты знаешь?
— А то, что кое–кто из вас настоящие богачки.
— Так все думают. А вот ты можешь назвать мне хоть несколько рыночных торговок из Аккры, по–настоящему богатых?
— Адима. Разве Адима не богатая женщина?
— Богатая? Только потому, что у нее несколько такси?
— А разве это не богатство?
— Подумаешь, две или три машины! Ты мог бы иметь столько же, если бы захотел.
— Стало быть, по–твоему, я богат? Запомни, нельзя считать в чужом кармане, не зная, что там есть на самом деле.
— Это ты считаешь в чужом кармане, если говоришь, что Адима богатая. А ты знаешь, что у нее дома творится?
— Нет, но ты тоже только и делаешь, что считаешь. По–твоему, у нее всего два или три такси, хотя всем в городе известно, что у нее их по крайней мере тридцать. Посмотри сама, уже при нас проехало больше трех такси, на которых красуется слово «Адима». Не обман же это!
— Пускай будет по–твоему, но не все же рыночные торговки такие, как Адима. Возьми, например, мою бабушку. Вот уже больше двадцати лет она каждый, день ходит на рынок. И всего несколько лет‚ как перестала ходить и в воскресенье, да и то из–за последнего приступа ревматизма. Она много работает, уж ты мне поверь, очень много. И все–таки ничего у нее нет. То есть она вовсе не богатая.
— Богатая, богатая… а кто может с уверенностью сказать, с чего начинается богатство? Это совсем не то, что бедность. Бедного человека сразу видно. Но…]
— …И богатство тоже, богачу незачем терять зря время на рынке, продавая всякую ерунду. Богатство… Да если бы я или бабушка были богаты, можешь быть уверен, меня бы здесь сейчас не было и ты бы не разговаривал со мной.
— Потому что ты считала бы, что я тебя недостоин. Так и человека недолго обидеть.
— Да нет, ты меня просто не понял. Я хочу сказать, что если бы я была богатая, то ни за что не стала бы торговать на рынке. И тогда я, может, встретила бы тебя где–нибудь в другом месте.
— Как знать. Вообще–то люди всегда встречаются друг с другом случайно. .
— Значит, сегодня ты пришел сюда случайно?
— Сегодня, конечно, нет, зачем мне врать? Я пришел с определенной целью. Чтобы посмотреть на тебя, хотя бы издалека. Но мне повезло: я могу говорить с тобой и видеть тебя так близко. А в тот день, когда я тебя еще не знал, я, конечно, зашел сюда случайно.
— Не выдумывай и не говори наперекор! И сегодня тебе тоже случайно удалось со мной встретиться, ведь ты пришел как раз в тот день, когда бабушки на рынке нет. И ты прекрасно знаешь, что, не захворай сегодня, она была бы наверняка здесь, и мы бы не встретились.
— Очень жаль, что она больна, но почему бы, интересно знать, ее присутствие помешало мне поговорить с тобой?
— Почему, почему… неужели не понимаешь, что бабушке ты не очень–то пришелся по душе, а вернее, вовсе не пришелся, видать, ты просто дурачок, хотя и выглядишь умным.
— Ты считаешь, что я выгляжу умным? И тебе я нравлюсь, да?
— С чего ты это взял? Зря чепуху мелешь. И вопросы у тебя какие–то глупые.
— Как же мне иначе узнать, почему я, по твоим словам, пришелся не по душе твоей бабушке?
— Если хочешь знать, вот что она мне сказала…
— Когда?
— Не перебивай! Вот что она мне сказала на следующий день после того, как ты обозвал ее старухой… или как там еще?
— Никак, просто старухой. И почему она так разозлилась, до сих пор не могу понять.
— Не перебивай! На следующий день после того, как бабушка отчитала меня за то, что я завожу на рынке случайные знакомства, а девушки в моем возрасте должны их избегать, она вдруг даже улыбнулась: «По крайне мере я рада, что этот тип, судя по виду, хотя и мелкий, но все–таки государственный чиновник. Стало быть, ему никогда и в голову не придет снизойти до того, чтобы просить руки рыночной торговки. Ну а если все–таки хватит у него наглости — а наглости у него хоть отбавляй — заговорить со мной об этом, предупреждаю тебя, дочка, я ему прямо выскажу, до чего он мне противен, корчит из себя барина». Вот что сказала бабушка. Теперь ты понимаешь, на что можешь рассчитывать?
— С ее стороны так судить обо мне просто безжалостно, вот когда ты со мной познакомишься поближе. то сама поймешь, что я совсем не тот, за кого она меня принимает.
— Можно подумать, что я собираюсь с тобой знакомиться ближе. И не вздумай за мной. ухаживать! Я здесь совсем не для этого.
— А я, по–твоему, пришел сюда, чтобы выслушивать все твои глупости и незаслуженно обидные слова?
— Чего же тебе тогда здесь надо? Уходи!
— Гонишь меня? Гонишь, хотя не имеешь ни малейшего представления, кто я такой?
— Потому–то я и прошу тебя уйти, нет у меня охоты знать, кто ты такой.
— А если я не уйду? Если я захочу остаться здесь в качестве покупателя и не уйду — до тех пор, пока не скуплю все, что ты продаешь?
— И окажешь мне тем огромную услугу, потому что я тотчас отправлюсь домой, можешь быть уверен.
— Тогда я остаюсь.
— Но раз остаешься, купи хоть что–нибудь.
— Что, например? Может быть, гребень из слоновой кости?
— Если ты будешь надо мной смеяться, я созову весь рынок, и, честное слово, на этот раз ты так легко не отделаешься.
— Да не смеши ты меня. Если вдруг из–за тебя со мной что–нибудь случится, то ты первая будешь в ответе.
— Как это так?
— Ты слышала когда–нибудь о такой штуке, как тюрьма?
— Господин, значит, хочет меня в тюрьму упрятать?
— Я — нет. Но найдутся другие, которые не преминут это сделать.
— Стало быть, один ты не можешь справиться с простой, беззащитной девчонкой? Ну, насмешил!
— Можешь смеяться сколько тебе угодно, только не вздумай звать торговок.
— Послушай, не бросай слов на ветер.
— Ты не знаешь, откуда он дует, этот ветер.
Ясно, из преисподней. Так мне бабушка сказала.
— Интересно, что еще она тебе сказала, твоя бабушка?
— «Твоя бабушка, твоя бабушка», видишь, какой ты! Только что прикидывался сиротой, бабушку ему, мол, подавай, даже к моей не прочь был пристроиться. А теперь нос от нее воротит.
— Да ведь она говорит про меня один только гадости.
— А ты чего хочешь? Может, ждешь, что она пообещает вымыть тебе ноги, когда ты в следующий раз сюда придешь?
— Откуда ты взяла, что у меня грязные ноги?
— Ах да, ведь на господине и впрямь прекрасные ботинки. Совсем новенькие, и это сразу заметно, можете мне поверить.
— Зря я трачу свое время на болтовню с тобой, ты этого не заслуживаешь!
— О чем же вы хотели со мной поговорить, уважаемый сеньор?
— Да ты мне ни единого слова не даешь вставить.
— Обманщик ты, обманщик да еще и лицемер, вот ты кто!
— Вот видишь, ты сама выбиваешь почву из–под ног.
— Какую еще почву?
— Ясно, для нашего с тобой разговора. Может быть, я хочу поговорить с тобой о…
— Да, да, конечно, если тебе пришла охота болтать со мной о разных пустяках, я должна, по–твоему, сесть, развесить уши, открыть рот и ловить каждое твое дурацкое слово. А знаешь, когда посмотришь, как ты хорошо одет, то и впрямь хочется послушать, что ты там скажешь, но стоит тебе рот открыть…
— Ну вот, теперь ты вместо своей бабушки взялась меня оскорблять, нет, право же, я вас обеих раздражаю…
— Да, как ни смешно, но это правда, ты нас раздражаешь, и меня и бабушку… У меня так и вертятся на языке словечки, от которых ты на стенку полезешь.
— А с меня все твои речи как с гуся вода.
— Нашел чем хвастаться, ты просто толстокожий, неужели ты не понимаешь, что я имею в виду — никак не сообразишь, что я не желаю с тобой разговаривать.
— Я уже это слышал, знаю, что ты не желаешь со мной разговаривать, и все–таки постараюсь доказать, что могу понравиться тебе.